В рамках проекта мы готовы предоставить газетную полосу для публикации авторских стихов или рассказов разным возрастным категориям, а также публикации рецензий на произведения. Всего таких публикаций будет 4, один раз в месяц. Будет выпущено 4 специализированные полосы "Поэтическая радуга" на страницах нашей газеты.
На сайте еженедельника "Амурская звезда" в сети Интернет также мы будем размещать страничку "Поэтической радуги".
Читатели газеты смогут ознакомиться с творчеством земляков, дать рецензии на авторские произведения. А самобытные авторы Сковородинского района бесплатно разместить свои произведения на страницах единственной районной газеты с богатой историей длиною в 86 лет
Основной проблемой, на решение которой направлен наш проект "Поэтическая радуга", является отсутствие бесплатной возможности печатать собственные стихи. Особенно это касается социально незащищенных слоев населения.
Жизнь любого населенного пункта похожа на жизнь отдельного человека: годы молодости и зрелости, расцвета и забвения, какие-то важные и незначительные события – все это и есть лирика: проза и поэзия. Для поэтов, стихи – голос души, они передают ее состояние. Сила творчества возвышает их над нами, помогает разобраться в себе и окружающих людях. Поэзия – спутница в их повседневной жизни, потому что поэты тоже задают себе вопрос: "Что делать?". То же самое и проза.
В наших удаленных от центральных районов, да и от областного центра селах много самобытных поэтов и прозаиков, но чаще всего мы не знаем своих талантливых земляков, поэтому считаем, что проект "Поэтическая радуга" является актуальным и своевременным.
Помощь в реализации проекта будет оказывать районное литературное объединение "Золотое перо".
Итак, начнем.
Алексей Фёдорович Крикун, село Джалинда
Таежная встреча
Бежит, торопится, скачет с камешка на камешек, с переката на перекат, от плеса к плесу таежная речушка-невеличка под названием "Ульдугич". Несет она свои чистые воды через лесные заломы, мари и болота из глубокой тайги в гордую, величайшую реку Амур. Небольшая это речушка. По валежинке можно перейти с берега на берег, но зато в ее холодных чистых водах водятся ленки, хариусы, налимы, чебаки, гольяны и другие виды рыб. Особенно желанны сердцу рыбака яркие, сверкающие всеми цветами радуги хариусы.
Эта царственная рыба очень вкусна и нежна во всех видах приготовления. Только приходится немало походить вдоль берега реки в погоне за хорошим уловом, пробираясь через завалы, кочки и болотца, кормя полчища комаров, оводов и комаров. Зато как замирает сердце, когда, выйдя из-за очередного кривуна, вдруг увидишь на водопое совсем рядом косулю или сохатого, а то и осторожного красавца изюбра. Частенько встречались и норки – то поодиночке, а то и целым семейством. Впереди по валежине или по берегу, неторопливо бежит мамаша норка, а за ней пять – шесть малышей спешат с писком и веселятся шныряя туда-сюда, задирая и играя друг с другом. Однажды я вот также рыбачил на этой речушке хариусов. Стояла сухая знойная погода, природа цвела и благоухала. Пели птицы, стрекотали кузнечики, жужжали мириады всевозможных насекомых, порхали жуки, бабочки и стрекозы. Лето было в разгаре. Решив обойти неудобный и нерыбный участок речки, я вышел на небольшой косогор, идущий в метрах четырехстах от русла реки, и пошел по этому косогору. Вглядываясь в заросли орешника, старался определить – какой будет урожай орехов.
Вдруг из-под самых ног с шумом и писком, стали разлетаться во все стороны серые, крупные птицы. Они еще только учились летать и полет их был недолгим и неумелым. Через несколько мгновений они были уже на земле и вмиг попрятались в траве. От неожиданности я даже остановился. Казалось, что наступила полнейшая тишина, но тут из-за кустов орешника с шумом и громким хлопаньем крыльев на помощь своим детям вылетела, несмотря на грозящую ей опасность, их мамаша – глухарка. Наверное, ей было очень страшно, но она мужественно подлетела ко мне и села в полутора – двух метрах от моих ног. Глаза ее были налиты кровью, перья взъерошены, хвост распушен, крылья опущены и немного раздвинуты в стороны и чертили кончиками перьев землю. Она громко шипела и щелкала угрожающе клювом. При этом отважно продолжала наступать на меня, как бы оттесняя меня от своих детей. Я мог бы одним ударом лиственной удочки осиротить малюток. Да разве поднимется рука сотворить такое варварство, прервать биение самоотверженного материнского сердца?
- Ну, успокойся, успокойся, не трону твоих детишек, - сказал я с улыбкой и потихоньку стал отходить в сторону.
Глухарка, все также нахохлившись, шла рядом со мной и сердито шипела. Проводив меня метров десять – пятнадцать, она наконец-то остановилась. Я тоже остановился. Опять зашипев, она направилась ко мне. Я весело засмеялся и пошел своей дорогой. Оглянувшись, заметил, что она смотрела мне вслед.
С тех пор прошло лет двадцать – двадцать пять, но я до сих пор с волнением вспоминаю эту встречу и удивляюсь, и преклоняюсь перед бесстрашием и любовью материнского сердца. И подобных встреч было немало.
Первые хариусы
Наконец-то перевернут последний лист календаря весеннего месяца, закончился учебный год. Оставив позади первый класс, чувствовал себя почти взрослым, как-никак, а мне исполнилось восемь лет. Учился я легко – к началу учебы довольно бегло и хорошо мог читать, считать, мог решать примеры до ста. Обучал меня этому наш колхозный счетовод, инвалид войны – дядя Трофим Дергачев. К моему стыду, я не помню его отчества, впрочем, по отчеству его никто и не называл. Он был человеком одиноким, помогала ему по дому соседка. Возможно, поэтому Трофим и привязался ко мне, как к сыну. Каждый день я бегал к нему в колхозную контору из садика, который находился буквально через дорогу. Нянечки этому не препятствовали. По окончании первого класса мы, ученики, частенько участвовали в посильной колхозной работе. Под руководством нашей учительницы Степаниды Григорьевны Скоробогатовой мы, все четыре класса нашей небольшой сельской школы, работали на зерновом дворе – перелопачивали зерно, чтобы не "загорелось" от сырости, а то и на прополке овощей. Ходили мы даже на прополку зерновых полей, вручную удаляя полынь, кислицу и другие крупные сорняки. Довелось мне заготавливать и березовые веники для корма овечьему стаду на зиму. А во второй половине лета собирали овощи, копали корнеплоды, а затем и картофель. Учитывая наш возраст, взрослые давали нам время погулять вволю. Не каждый же день работать – еще маловатые. Вот тогда мы и пропадали на речке, купались до посинения, рыбачили. У меня наконец-то появилась долгожданная удочка – листвяное удилище, леска, скрученная из ниток десятого номера – нитей в восемь – десять и крючок седьмого или восьмого номера.
В один из свободных от работы дней, наловив на окнах колхозной фермы паутов, мы с другом Владимиром Чайкиным отправились на самую серьезную рыбалку – за хариусами. Опыта никакого, а хариус – рыба очень осторожная: если заметит на берегу человека, то ни за что не будет брать даже самую аппетитную наживку. Приходилось подкрадываться и, прячась в траве, тихонечко забрасывать наживку с крючком в воду. С горем пополам мы кое-как, пройдя довольно большое расстояние вдоль речушки, поймали по три - четыре рыбинки. Какое это было счастье для нас!
Но наша радость была недолгой. Нас заметили большие парни лет тринадцати – четырнадцати. Они считали себя единственными хозяевами на речке и не терпели конкуренции. Нам, конечно, тогда крепко попало. Удочки переломали, рыбу нашу забросили в кочки. Все в грязи, размазывая кровь по лицу, мы явились заплаканными домой. Возмущению наших родителей не было предела. Они обратились в сельсовет. С тех пор мы стали спокойно осваивать премудрости ловли такой осторожной рыбы, как хариуса и ленка. Это было не так легко и просто, как казалось на первый взгляд. Во-первых, листвяные удилища оказались довольно тяжелыми для нас – малышей, а капроновую или жилковую леску нам еще не достать. Дождевых червей и то у нас было не накопать. В песчаной почве они почти не водились. Поэтому ловлю хариусов и ленков начинали с июня, когда появлялись оводы, а затем и кузнечики. Перенимать опыт было не у кого. Старшие ребята нас игнорировали, а взрослые все на работе и никогда не рыбачили. Рыбачили только два пастуха, но они все лето со стадами и дома появлялись только поздно вечером, и им было не до нас. Вот и приходилось доходить до всего методом проб и ошибок. И, тем не менее, к осени мы уже неплохо ловили хариусов и даже поймали по нескольку небольших ленков.
Но мечтали мы уже о настоящей рыбалке, о крупных ленках. Но все это было у нас еще впереди…
Еще о хариусах
Чуть только весеннее солнце начинает прогревать стылую землю, растапливать потемневшие снега, разрыхлять своими яркими, жаркими лучами полутораметровый амурский лед, как оживают полусонные зимой рыбьи косяки, готовящиеся устремиться в более мелкие, но холодные и чистые летом речки. Они скапливаются возле устьев этих рек и речушек, усиленно и жадно ловя вкус и запах родных вод, куда неудержимо стремятся для продолжения рода на икромет. И только появились первые промоины в толще льда устьев речек, как вся масса половозрелых, отягощенных икрой и молокой рыб, неудержимо устремляется к верховьям рек и таежных ключей. Сначала идут более крупные хариусы с икрой и молоками. Им нужно успеть как можно скорее отметать созревшую икру. Да и самцы с нетерпением ждут этого момента, боясь упустить его. А затем уже идут более мелкие, еще не созревшие особи. Ленки и таймени начинают ход на икрометание попозже недели на две, на три. В речках и ключах эти породы рыб будут жить и нагуливать вес все жаркое лето. А с наступлением холодной промозглой осени хариусы вновь собираются в дружные косяки и устремляются к амурским ямам, просторам, где легче и безопаснее перезимовать.
Осенний ход хариусы начинают немного позже, чем ленки и таймени.
Сентябрь, помню, был уже на исходе. Я шел по железнодорожной насыпи, идущего вдоль длинного и широкого неверского плеса. Светило еще довольно яркое и теплое осеннее солнышко, пронизывая своими лучами толщи довольно глубоких и тихих вод плеса.
Я обратил внимание на непонятные сначала черточки-штрихи почти по всему плесу. Штрихи занимали площадь метров на сто пятьдесят в длину и метров тридцать-сорок в ширину. Ими было густо испещрено вдоль течения реки все дно плеса.
Вот один штрих шевелнулся, второй, третий. Приглядевшись повнимательней, я понял, что это был многотысячный косяк хариусов, неторопливо спускающийся к Амуру. Все попытки поймать рыбу на этом плесе не увенчались успехом, глубина была слишком большой для моих сапог-болотников и я просто не смог подойти к хариусам на расстояние заброса удочки.
Но на следующий день, примерно на два километра ниже по течению реки, мы уже успешно ловили, возможно, этих же хариусов. Здесь, чуть пониже брода через Большой Невер, на перекате, который тут суживался на основном русле метров до пятнадцати, упал поперек русла тополь, подмытый талой водой. Было еще два мелководных рукава, но рыба в них не шла. А вот возле тополя хариусы табунились, видимо остерегаясь тени от лежащего на поверхности дерева и охотно хватали червей на наших удочках. Особенно часто они брали наживку на мормышках. Их мы изготавливали сами. И они были намного уловистей заводских, по-видимому, это зависело от конструкции мормышек. Бывало, что за день мы налавливали до двух ведер отличнейшей, вкуснейшей "царской" рыбы. Рыбаки стояли дружно, плечом к плечу – человек двадцать по обе стороны русла. Рыбы хватало всем. Копченые хариусы имеют изумительный нежнейший вкус. Ход хариуса длится неделю – две. А затем ловили его в водах Амура, сначала стоя в воде у берега, а с наступлением морозов - уже с кромки льда, забрасывая снасти между плывущих льдин. Заканчивали ловлю уже подводно, примерно к середине ноября. Амур к этому времени уже весь был подо льдом. Ловили на зимние удочки. Постепенно клев затихал. Рыба расходилась по всему руслу Амура по ямам, омутам, ближе к родникам, богатым кислородом, а значит, и богатым кормом. Рыбалка затихала до весны. Редкие рыбаки, в основном безработные, рыбачили всю зиму, ловя донками на живца налимов.