Без инструмента и блоху не убьешь

Строительство МТС шло успешно. Но коробку мастерских надо было наполнять оборудованием. Мне хотелось, чтобы МТС как можно меньше зависела от ремонтных заводов в Сергаче или Лукоянове. Ездить туда-сюда – концы не малые. Да и ждать нужно.

Деньги на стройку выделялись, денег на оборудование – мало, только на пополнение уже имеющегося станочного парка.

В сельхозснабе, через которое шло оборудование, у меня сложились хорошие отношения. Они отпускали мне оборудование "на-инкассо", в долг. Я торопился. Чувствовал, что режим наибольшего благоприятствования в сельском хозяйстве долго не продержится.

Крыши ещё не было, а токарный станок уже крутился. Не было привода для откачки воды из скважины, поставил колёсник со шкивом, заработало!

Купил кузнечный молот, а он в двери не проходит – разобрали стену, поставили, заказали вентиляцию к горну кузнечному, повесили кран-балку…

Мы всегда возили в Сергач топливную аппаратуру на регулировку. Приобретя комплект оборудования для регулировки топливных насосов, мы стали независимыми. Механик Лепехов съездил на неделю в Сергач, и его, по доверенности, обучили работе на этом оборудовании.

Электромастерской, оборудование для которой я тоже приобрёл по случаю, пользовались все, но командовал один – старший электрик.

Ну, и чтобы не лаптем щи хлебать, я приобрёл и смонтировал агрегат для мытья деталей горячим моющим раствором. Это был шик! Теперь можно было проводить качественную дефектацию деталей.

После ремонта двигателей их необходимо "обкатать", чтобы трущиеся детали взаимно притёрлись – и мы установили стенды для холодной обкатки. На стенде для горячей обкатки можно было загодя, до установки на трактор, определить мощность двигателя и точно установить систему питания.

Трактора из ремонта стали выходить – их больше не надо было вытаскивать на буксире.

Единственно в чём я не преуспел – не мог наладить шлифовку коленчатых валов. Но это было поправимо, у меня всегда в запасе было 3-4 коленвала с набором вкладышей.

Мне удалось приобрести чудесную электростанцию, и мы были обеспечены электроэнергией. Даже радиоприёмник "Маяк" купили для Красного уголка.

В село потихоньку приходила цивилизация.

ПроСвещение

Гонять здоровенный движок для освещения десятка квартир на усадьбе – нерационально. У нас светло и прекрасно, а рядом на скотном дворе корм задают с керосиновой лампой "летучая мышь".

Но для проводки в село нужны столбы, провода, много провода!

О своих проблемах я поговорил с Богатом. Он взял коньяку, я взял машину, и мы поехали в Арзамас.

Богат познакомил меня с начальником управления. Мужик серьёзный, в ранге зам. министра. Я поблагодарил его за быстрое строительство и посетовал, что не могу осветить всё село. Богат подсказал, что у них при натяжке проводов остаются "концы" провода, которые никуда не используются. Управлющий разрешил их забрать. Привезли полную автомашину.

Я поставил пару человек раскручивать толстые (по 48 проволок) кабели и делать проводку по три проволоки, делая стыки в разных местах.

В Шатках нашлись столбы, в сельхозснабе – изоляторы с крючьями.

И дело пошло.

Смена ориентиров

В 1956 году число МТС в районе сокращается. Несколько МТС "сливают" в одну. Грядёт сокращение штатов. Стал проситься отпустить обратно на завод.

К тому времени я хорошо познакомился с директором конезавода Александром Григорьевичем Прыгуновым. Он пригласил меня к себе под каким-то благовидным предлогом и наедине предложил мне работу главного инженера в своём хозяйстве.

- Но у вас же есть Н.П. Дорничев, как же я на живое место?

- Не беспокойтесь, его не обидим.

Прыгунов был настойчив.

- Что у вас сейчас за жизнь? Всё с купли. А у нас разведёте хозяйство и узнаете, наконец, что и в деревне можно жить хорошо.

Я обещал подумать, посоветоваться дома.

Но я, хоть и засомневавшись в целесообразности перехода на завод, всё же поехал. Вначале в Москву, потом в Кимры. Везде работу предлагали, и завидную – в ОКБ, но нигде в текущем году жильё не обещали.

А разговор с Прыгуновым посеял в душе сомнения. Перспектива была заманчивой.

И я согласился.

Прыгунов сумел устроить перевод из МТС без потери непрерывного стажа работы, что тогда влияло на доплату "За выслугу лет".

Осмотрели мы предложенную квартиру. Раньше, до революции, в этом доме жил управляющий имением Пашкова. Эту квартиру перед нами занимала семья Прыгунова, пока он не построил себе дом.

Совхоз

Приказ по Управлению подписан – с 1 марта 1956 года я инженер-механик совхоза.

Кабинет мне определили вместе с главным агрономом Шибановым Зосимом Алексеевичем.

Пришёл, осмотрелся, поговорили.

Ещё в прошлом веке, а может, и раньше, богатейший помещик, аристократ Василий Александрович Пашков в одном из своих многочисленных имений Ветошкино занимался разведением рысаков, породистых лошадей для соревнований на бегах, на ипподромах.

Для конного завода были построены великолепные помещения – конюшни, манежи, склады. Весь фураж производился на месте. Своя земля кормила и людей, и коней.

Традиции конезаводства сохранялись и после 1955 года, когда конезавод преобразовался в совхоз. Начкон, главный зоотехник строго следил за чистотой воспроизводства коней, за их рационом, вёл родословную. Все рысаки чистых кровей проходили экспертизу по книгам, по экстерьеру (обмеры), по результативности на беговой дорожке. И если все параметры соответствовали породе, коня записывали в племенную книгу, где стояла подпись маршала С.М. Будённого, курирующего коневодство.

Родословную каждого коня можно было проследить до 16-го колена. Не многие люди могут определить своих пращуров так далеко.

Хрущёв решил, что разведение коней нерентабельно и прикрыл конезавод. "Зачем нужны лошади, если они работают только летом, а кормить их нужно круглый год?"

Конезавод стал совхозом. Дали план производства мяса, молока. Производство коней не планировалось, но и не прекращалось. Его вели энтузиасты-коневоды. И хотя родившийся чистокровный жеребёнок стоил столько же, сколько и автомашина "Победа", жеребят раскупали нарасхват. Председатели колхозов, зажиточных, конечно, считали высшим шиком появиться в районе на рысаке. Рысак на бегу красив своим совершенством, смотреть, а тем более ехать на рысаке – непередаваемое удовольствие.

Руководил конепроизводством начальник коневодства (начкон) Стогов Дмитрий Николаевич, специалист высшей категории.

В совхозе было пять участков, разбросанных по округе: центральный – коневодство, огородничество; Энергия и Грязный хутор – свиноводческие; Баронский – сад; Ляпня – самый дальний, километров за 30 от Ветошкина.

Управляющие участками были у себя хозяевами. Они не ждали указаний, когда что делать в поле, когда ремонтировать технику, всё они знали сами. Они ухитрялись и план выполнять, и себя обеспечивать, и люди у них жили неплохо. Это были деловые ребята. С ними можно было работать. Я и работал с удовольствием.

Участок "Баронский" - это сад, громадный, ухоженный. Дом барона Жомини – красивый, двухэтажный на холме над Пьяной. Вокруг сад. Дом разгородили фанерными перегородками под жильё рабочим.

Сад славился на всю округу. Директора А.Г. Прыгунова уважало всё районное начальство. Мы тоже не жили без яблок, вишни. Всё это осенью у нас было. А мочёные яблоки готовились на весь год.

На "Сельской", рядом с Ветошкиным, на другой стороне Пьяны выращивали овощи – капусту, лук, помидоры, огурцы. Всё вызревало в поле. Случалось, компанией мы закатывались на "Сельскую". Закуска – лук, огурцы, помидоры были в изобилии.

Был и ипподром. Но мы застали бега только однажды. Потом всё прекратилось. А рысаков на бега отправляли в Москву. Через 4-5 лет, когда лошадь переставала развивать приличную скорость, её возвращали в совхоз.

За мной закрепили вернувшуюся из Москвы кобылку Залежь. Я поражался её уму.

Мы с Юлей поехали как-то на Баронский за яблоками. Это недалеко, но надо ехать через Чуварлейский овраг, очень глубокий. Дорога грунтовая, глина, круто спускается в овраг, на полпути резко сворачивает влево вдоль оврага, потом вправо на мостик. А дальше прямо вверх. Дорога после дождя скользкая.

Мне подсказали: при спуске вставь в задние колёса палку и потихоньку спускайся. Так я и сделал. Но колёса, и не вращаясь, скользят по глине.

Залежь задрожала мелкой дрожью, посмотрела на меня, присела на задних ногах, села на круп и потихоньку сползла. На повороте остановилась, передохнула. А через мостик рысью.

На этом месте позже погиб на тракторе "Беларусь" бригадир из Ляпни. У нас всё обошлось, потому что лошадь была умнее меня и безусловно опытнее.

Продолжение следует