Эту историю о портсигаре, который спас жизнь учителю Кречетову Савелию Ефимовичу на войне, раньше в нашей школе знали все, она передавалась из уст в уста. Но время идет, сменяются поколения, и уже новые события по значимости становятся более важными, волнующими, актуальными, и она забылась…
Мне ее недавно рассказала мама, я была просто потрясена, и очень захотелось, чтобы каждый мой однокашник услышал ее, рассказал кому-то еще, чтобы не унесла река забвения память об этом замечательном человеке - учителе-фронтовике С.Е. Кречетове. Он это заслужил по праву. И я решила узнать о нем побольше, расспросить его бывших учеников.
Савелий Ефимович преподавал математику и физику в Клевенской восьмилетней школе. Трудное имя ученики сразу переделали в короткое и ласковое: "Селимыч". Высокий, поджарый, сутуловатый мужчина, был он абсолютно седым, а лицо его пересекал шрам, отчего казалось, что он всегда улыбается. А, может быть, и действительно он всегда ласково улыбался, потому что был добрейшей души человеком. Вот это ученики раскусили сразу. К тому же был Селимыч глуховат - остатки контузии. На его уроках ребята бессовестно пользовались этим: шумели, отвечали не по теме, подшучивали над ничего не подозревающим, как им казалось, учителем.
Теперь, вспоминая его лукавые искорки в глазах, понимают, что все он слышал, но не мешал ребятишкам развлекаться. Он был мудрым педагогом, поэтому уроки его любили, предмет знали хорошо.
"Мы его не слушались, повесы, он же становился все белей…", - так продолжалось до тех пор, пока он однажды не рассказал ученикам о том, что случилось с ним на войне. Оказалось, что его глухота - последствие контузии, а шрам на лице - след от немецкой гранаты.
С.Е. Кречетов ушел на фронт в первые дни войны, служил в пехоте. Однажды его рота получила приказ провести разведку боем заданной высоты с целью выявления расположения огневых точек противника и позиций немецких "кукушек" (так называли снайперов солдаты в годы войны).
В атаку пошли на рассвете. Впереди был лесок, в котором и обосновались "кукушки". Все произошло, когда углубились в лесную чащу: снайпер бросил гранату в наступающих. Она разорвалась рядом с нашим учителем. Взрывом его оглушило, осколком ранило лицо. Далее все происходило, как в немом кино (от контузии он оглох): увидел Савелий Ефимович, как падала "кукушка", сраженная нашими пулями, а потом темнота - он потерял сознание.
Очнулся от громкой немецкой "лающей" речи и одиночных выстрелов. Потом понял, что атака захлебнулась, немцы добивают тяжелораненых советских солдат, которые не могли уже передвигаться. Перед ним остановились двое. Лицо солдата было залито кровью, он не подавал признаков жизни, и немцы посчитали его мертвым. Пошли дальше. Но потом один вернулся, на всякий случай решив подстраховаться, и ударил лежащего навзничь солдата штыком в грудь и …попал в портсигар, добротный серебряный портсигар, подарок жены, который носил он всегда в нагрудном кармане, поближе к сердцу… Штык от немецкой винтовки пробил обе крышки портсигара, но лишь царапнул грудь. Всю жизнь потом хранил учитель этот портсигар, спасший его от неминуемой гибели.
Эту часть истории Савелий Ефимович рассказал воспитанникам сам, с удовольствием продемонстрировав этот замечательный портсигар. Всех очень интересовало, что было дальше, но он как-то сник, махнул рукой, мол, вернулся, вот перед вами, живой…
Что происходило дальше с раненым, но чудом уцелевшим в живых солдатом, поведала потом его жена, Надежда Степановна, которая также работала в нашей школе учителем немецкого языка, но только после долгих упрашиваний. Не любили супруги вспоминать об этом, но уж очень настойчивы были дети…
… Савелий Ефимович застонал, его тут же подняли пинками и погнали к другим пленным. И началась горькая жизнь в немецком плену. За три с половиной года учитель прошел четыре концлагеря. Голод, холод, унижения, истязания, непосильный труд - вот, что осталось в памяти об этом этапе жизни. А еще боль, душевная боль…
Уже в конце войны ночью вдруг их подняла охрана лагеря, построила в колонны и погнала на Запад. Пленные думали, что гонят на расстрел, но по пути конвой стал отставать, пока пленные не остались совсем одни. Через несколько минут на джипах подъехали американские солдаты. Далее был лагерь для интернированных лиц, через некоторое время наших военнопленных передали советской стороне. И опять лагерь, только уже свой, советский. Здесь заставили написать по три письма домой, но ни одно не дошло: позже выяснилось, что это была такая проверка. Не доверяли военнопленным, позором считалось долгое время, что был в плену. Вот с такой тяжестью в душе вернулся, наконец, домой, к семье, солдат Кречетов Савелий Ефимович. А весил он в то время чуть больше 40 килограммов…
Но жизнь продолжалась. Время не только лечило, но и расставляло все по своим местам: вскоре плен перестали считать позором, а признали как горькую неизбежность войны. Не озлобился Савелий Ефимович, сумел сохранить все человеческое в своей душе. Вернулся в школу и учил детей "вечному, доброму".
Этого учителя уже давно нет в живых, я не знала его, никогда не видела. Все это рассказали мне его ученики, тоже уже немолодые люди. И перед моими глазами стоит теперь как живой - седой, немного сутуловатый, с добрыми глазами замечательный человек, учитель, которого помнят все ученики…