В ходе беседы Лерник Хачатрян высказал мнение, что без помощи старослужащих у офицеров порой нет эффективных рычагов воздействия на солдат - нарушителей дисциплины. "Раньше они боялись "дедов", - сказал Лерник, - а сегодня никого не боятся, их приходится убеждать, уговаривать… Но ведь это неправильно, приказы должны исполняться без обсуждения".
И вот сегодня мы решили вернуться к этому сложному вопросу. С дедовщиной, разгул которой пришелся на 80-90-е годы, боролись всем миром: от военной прокуратуры до комитетов солдатских матерей. Сегодня ее нет, срочники служат всего год, состав части практически полностью обновляется. Но давайте вспомним, что представляло собой это явление.
О дедовщине в армии слагали песни, стихи, анекдоты. "Кто не был, тот будет, кто был, не забудет…" Через дедовщину приходилось пройти многим, и для многих это была одна из самых сложных проблем начала службы. А так ли она нужна была? С этим вопросом я обратилась к своим родным и знакомым.
Мой отец служил в армии в 1982-84 годах в Ульяновской области, в ракетных войсках. Дедовщина, говорит он, была в те годы везде, в любом коллективе, просто проявлялась по-разному. Принимали "присягу молодого", заучивали наизусть: "Я салага, бритый гусь, вам торжественно клянусь…". Правда, на себе дедовщину отец мало испытал, был водителем на грузовике, часто ездил в командировки в Капустин яр, Уральск, Александровск. "Если не переходить пределы разумного, то дедовщина даже полезна, - считает он, - в казармах всегда чисто, да и у новобранцев закалялся характер, учились они быстрее... Офицеры же не могут с солдатами быть круглые сутки, у них своих забот хватает. А контролировать личный состав нужно, не будет контроля, не будет порядка! Вот этот контроль и ложился на плечи старослужащих".
Отец моего мужа Сергей Масютин службу проходил в 1968-70 годах в Польше, сначала в батальоне охраны, потом в разведке. И снайпером, и командиром танка ПТ-76 был, демобилизовался домой в звании старшего сержанта. Дедовщины в его части не было. "Уважение было одинаковое и к старослужащим, и молодым. Я попал служить в то время, когда переходили от трех- к двуххлетнему сроку службы, и многим старослужащим дембель задержали. Но хочу сказать, в армии многое зависит от тебя самого, от того, как ты себя проявишь. Меня никто не оскорблял и не унижал".
Мой сосед Шамиль Басыров служил в 1979-1981 годах в Чите, в ракетных войсках стратегического назначения. "В учебном центре дедовщины не было, там была уставщина. Обучение было отличное, настолько все доходчиво объясняли, что только тупой не поймет. И такие находились, и в нашем взводе были. Вот и приходилось эти знания им вдалбливать через зубрение устава, отжимания, ночные подъемы, принудительные работы в виде драянья унитазов зубной щеткой ... В учебке мы привыкли к порядку, дисциплине, раннему подъему, команде "отбой". Может, наберется за все время учебки всего два-три дня, когда я ходил пешком, все остальное время с шести утра и до десяти вечера - бегом и строевым шагом. На дурости времени вообще не было, мы были загружены по полной. Каждый вечер перед сном вечерняя прогулка - 15 минут строевого шага, которая напрочь отбивала все дурные мысли. Дедовщину я хватанул от и до в части. В часть мы с товарищем попали почти к полуночи. Как сейчас помню, открываю дверь в казарму, и тут дневальный объявляет "Рота, отбой!" Боимся пошевельнуться, вышколенные еще в учебке, где все строго. Глазеем, как мимо с полотенцем, посвистывая, проходят солдаты в душ, кто-то подшивается, никто и не собирается свет тушить. Стоп, думаю, не понял, команда "отбой" же была? Вот это расслабон! Свобода! В первый же день у меня "отжали" часы - дембель домой уезжал. Парадку с иголочки, в которой прибыл в часть, сдали в каптерку, больше я ее не видел. Запомнил казарменную "взлетку" – кипельно-белый линолеум три метра шириной, постеленный во всю длину коридора - метров сорок. Один раз рота солдат в сапогах пройдет, и на нем появлялись черные следы. Но ежедневно они исчезали. Дневальный по три раза в день тер его зубной щеткой. Офицеры говорили: "Мне не надо чище, мне надо, чтобы вы замучились". А туалеты - отдельная тема. После армии я нигде не видел таких чистых туалетов. Убирали плац, подметали, чистили. Окурки всей ротой хоронили под музыку, особо накосячивших заставляли карманы набивать песком и зашивать. Через неделю с разрешения старшины распарывали.
Зимой в морозы физзарядка все равно проводилась, но старики не бегали. В нашей роте из 42 человек было семь молодых, которые по очереди ходили в наряды. Туалет, умывальник, "взлетка" - все было на салагах. Месяца через два такой службы меня все достало, решил борзануть. Ослушался старика. Это мне стоило сломанного носа. Настучали мне добро. За этот мой "залет" всех молодых две недели гоняли, как сидоровых коз, и каждый раз напоминали, кто в этом виноват. Командиру я сказал, что поскользнулся на мокром полу. Стукачи не приветствовались. Ровно полгода прошло, и я стал старослужащим - фазаном. Расстегнул воротничок, ослабил ремень, сменил натянутую по струнке походку на вальяжную. Правда, я никого из молодых не оскорблял, не пинал. К тому моменту мне уже дали звание командира отделения, мне хватало своей власти.
Нужна ли дедовщина? По мне, так можно обойтись и без нее. Я был сознательным, ответственным, образцовым, идейным, грамотным. То есть я бы и так все выполнял, и не надо было давать подзатыльники, унижать, оскорблять. Но ведь были и такие, с которыми не справишься. Частично дедовщина, как система, думаю, все-таки нужна, но не в унизительной форме, без мордобоев.
Существует предположение, что дедовщина берет свое начало еще с войны. Не все после ее окончания были демобилизованы, дослуживать положенный срок оставались те, кто попал на фронт в последние годы. Ветераны-фронтовики по-хорошему учили премудростям выживания молодых новобранцев, еще не нюхавших пороху. Встречались среди них и крайне агрессивные, ошалелые, с потрепанными нервами, на своей шкуре испытавшие военную школу, которые могли и в морду дать за дело, и за горячим словцом в карман не лезли. Это мне еще отец рассказывал, который был в числе тех, кто дослуживал, он демобилизовался в 1948 году. А дивизия, в которой я служил, как нам говорил наш замполит, занимала в годы моей службы по дисциплине в ракетных войсках последнее место. При мне не было, но от старослужащих слышал, что были в нашей части и случаи суицидов, а то и чего и похуже. Так, в 1979 году было шесть трибуналов из-за неуставных отношений, в 80-м - двенадцать, в 81-м - до мая (моего увольнения) уже 18".
Николай Черемшанцев служить пошел в двадцать лет. Служба его пришлась на 1981-83 годы. Грузия. Войска противовоздушной обороны. "Дедовщина в части была, как и везде, вспоминает он. - Молодым ты считался до года, пока не придет следующий призыв. Пришла смена, ты уже "черпак". Тебя никто не трогает, появлялись определенные послабления. В чем выражалась дедовщина? В основном заставляли выполнять какие-то хозработы. Команда убираться была для всех, но всю работу делали молодые. Они завидовали тому, как живется "дедам". И ждали своих "молодых", чтобы оторваться по полной. Были случаи "перегибов", но таких сажали в дисбат без разговоров. В годы моей службы в Грузии было спокойно, межнациональные отношения в роте были хорошие. Если замечались случаи землячества, кучки сразу разгонялись. Много было азербайджанцев, их переводили в другие части. То же самое было и с жителями Западной Украины.
Не зря говорят, дедовщины там нет, где хорошие командиры. Да, мы гоняли тоже молодых, но по-хорошему, учили. К примеру, одеваться-раздеваться на время, пока горит спичка, не успел – тридцать отжиманий. И в то же время мы дружили. Нужна ли дедовщина? Не знаю. С дедовщиной весело, интересно служить. С другой стороны, без дедовщины у молодых развязаны руки, офицеры не имеют на них рычагов воздействия. Единственное наказание, которое они могут применить – наряд. Но это ни о чем".
Павел Головачев служил в войсках связи в Ростове в 2002-2004 годах. "Не знаю, как где, а у нас дедовщины как таковой не было, все воспитательные мероприятия были согласно плану. Жили по уставу, всем процессом в казармах и в части "рулили" сержанты и командиры. Жесткая дедовщина в части была искоренена до нас. Если случались какие-то разногласия между военнослужащими – мирили конфликтеров сержанты. Может быть, и проявлялась, но в легкой форме - без перегибов, без унижений, рукоприкладства. В основном это была "прокачка" (стандартный набор физических упражнений), которая применялась как альтернатива более суровому наказанию. Качали обычно коллективно, весь призыв. Упор лежа, отжимания, приседания…"
Водитель нашей редакции Владимир Парфёнов служил в Персиановке Ростовской области, во внутренних войсках. Осенний призыв 2008 года, в который он попал, был вторым годичным. Владимиру посчастливилось служить год. "Я был водителем при санчасти, все время был в наряде. У нас в петлицах были звездочки. Отжавшись пятьдесят раз на кулаках под бдительным оком командира роты, мы сменили общевойсковые звездочки на "катушки" - эмблему автороты в виде колеса с рулем и крыльями. За руль я сел не сразу, пока в кабине рулил "дед". Но каждый из дедов приглядывал своего "слона", смену себе. Этим неформальная иерархия у нас и заканчивалась. Деды у нас были хорошие, знали, когда надо напрячь, а когда помочь. Они передавали нам опыт, мы тоже учили ребят младшего призыва премудростям жизни в коллективе. Но за какие-то "залеты" молодым "фанеру пробивали" (удары кулаком в грудь) – берцы не начистили, подшиться не успели. В ремроте молодых гоняли жестко, было случай, когда солдат за ночь сделал три тысячи приседаний. Думаю, что дедовщина в рамках разумного все-таки нужна. Встречались такие парни, которые отказывались выполнять приказы офицеров. В таких случаях помогала дедовщина. Не понимал с одного раза, муштровали всю роту. Свои же смотрели на провинившегося волком, а между собой (среди своего призыва) конфликты ни к чему хорошему не приводят".
Ольга Масютина