Слова "детство" и "война" просто не могут стоять рядом, но история человеческих войн, жестоких и беспощадных, коверкает судьбы не только взрослых. Вот уже 74 года прошло со дня Великой Победы, а отголоски той поры до сих пор звучат в наших сердцах. На мой вопрос о том, как же в д. Пыхтарь, где проживали семьи Голышевых (девичья фамилия Руфины Тимофеевны) и Шарыгиных, пришло известие о войне, бабушка и дедушка горестно вздыхают.
Злополучным утром 22 июня в Пыхтарь пришло сообщение о том, что началась война. Слёзы и крики были непонятны маленьким детям, с недоумением они смотрели, почему мать так крепко обняла отца, куда все уходят – из каждого дома, с каждого двора. Руфина Тимофеевна бережно хранит в памяти единственное воспоминание об отце: "Он закутал меня в полушубок, донёс до ворот, попрощался, сел в сани и уехал".
Призвали её отца в январе 1942 года. Погиб он уже через три месяца, в апреле. Руфина Тимофеевна говорит, что в их семью не пришла похоронка, о смерти отца Голышевым рассказал его земляк-сослуживец. Сейчас в семье знают и место захоронения, и дату смерти, все данные есть и в Книге Памяти.
Отец Петра Егоровича был одним из немногих, кто вернулся с фронта. Его призвали в тот же день, 22 июня, а вернулся из-за ранения руки ровно через два года – в июне 43-го. До самой смерти его рука не разгибалась. "Он всегда хотел, чтобы я учился, – вспоминает Пётр Егорович. – Я ходил в школу босиком, потому что обуться было не во что, а отец отправлял учиться". Пётр окончил 7 классов, по меркам того времени это считалось уже достойным образованием. Затем он поступил в техникум, но не окончил его. И тем не менее багаж знаний у Петра был значительный.
В семье он самый старший, родился в 1933 году. У него было семь сестёр и один брат. Пётр Егорович вспоминает: "Мать моя, Афанасея Осиповна, была бойкой и сильной женщиной. Во время застолья на спор могла убрать со стола тарелку и только на этом маленьком местечке сплясать. Всегда у нас было, что надеть и что поесть, – худо-бедно, но стол не пустовал. Это сейчас женщины избалованы бытовыми приборами-помощниками, а тогда всё – своими руками. Помнится, чтобы постирать бельё, целый день уйдёт: ведь сколько раз надо было на речку и обратно сбегать".
Пётр Егорович имеет очень большой трудовой стаж: "Кажется, как себя помнить начал, так и работаю". Летом на сенокосе, на пастбище – везде нужны рабочие руки. Мужчин не было, зато были дети. Рано повзрослевшие, ставшие серьёзными и сильными, но всё-таки дети.
Руфина Тимофеевна вспоминает, как в пять лет она ухаживала за цыплятами и телёнком, приглядывала за двумя младшими братьями, да ещё и должна была собрать два ведра клеверных головок, их потом сушили, толкли в ступе и добавляли в муку. "Моя мать, Устинья Ивановна, всегда много работала. Она была немногословной и строгой, всегда истово молилась богу и придерживалась староверческих обрядов. В огороде всё у неё росло, на зиму заготавливала очень много солений. На столе всегда у нас стояла чашка квашеной капусты – она очень выручала, особенно в пост", – вспоминает собеседница.
В послевоенные годы Руфина, уже будучи подростком, пасла коров, доила их, работала на сенокосах. Вспоминает один случай: "Пасла коров, и был в стаде бык, хороший, племенной. Не уследила я, и он упал в канаву, а выбраться из неё не смог. Иду и плачу: как говорить об этом, как признаться. Не посадили меня тогда только потому, что 12 лет мне было. Ох, помню, как же меня тогда ругали".
Невольно изумляюсь: что взять с 12-летнего ребёнка?
"Со всех спрос одинаковый был, – кивает Руфина Тимофеевна, – ребёнок ты или не ребёнок – без разницы. Работали мы вровень со взрослыми".
На мой вопрос о наличии наградных значков и знаков отличия бабушка и дедушка засуетились, начали искать среди вороха старых, фотографий и альбомов. Не нашли: "Всё растеряли в переездах, – улыбается Руфина Тимофеевна, – у меня были значки за пятерых и шестерых детей, грамоты. Про меня и в газете писали, когда коров доила".
У Петра Егоровича тоже значков и грамот было много, да разве это важно, если единственная награда за доблестный труд – страна, поднятая с колен?
И теперь они не могут усидеть на месте без дела. Когда я заходила в дом, обратила внимание на новые столбики у крыльца. "Это я городить собираюсь", – улыбается Пётр Егорович. С гордостью сообщают мне о том, что лишь два года назад перестали держать в хозяйстве свиней, и тут же вздыхают: "Тяжело стало".
Искренне, от всей души хочется пожелать здоровья каждой такой семье и поблагодарить за их руки, не знающие покоя. И пусть небо над нашими головами всегда остаётся мирным!
фото из архива семьи Шарыгиных