И неважно, что вспоминается, маленькая деревушка или двор многоэтажки в огромном городе. Мыслями возвращаемся мы туда, где вдруг опять становимся молодыми, и проходим не спеша по улицам детства.
Наверное, поэтому всегда с таким интересом читаются воспоминания тех, кто отважился взять в руки бумагу и ручку и описать свою жизнь без прикрас. Сегодня мы начинаем серию публикаций воспоминаний, написанных Р. А. Кузнецовым. Он описывает события, которые ему пришлось пережить вместе с односельчанами. Это и годы жестоких репрессий, и военное лихолетье, и коллективизация. Историю делают люди, и это еще раз доказывают те рассказы о событиях давно минувших дней, которые оставил после себя Роберт Алексеевич.
Как я появился на свет
Со слов матери появление мое в жизни было случайностью. После рождения моего брата Виктора в 1929 году, мать снова забеременела. Решив, что ежегодно рожать нет необходимости, она поехала в Большеозерскую больницу, с целью избавиться от нежелательной беременности. Врачу этой больницы, моему спасителю, пришлось долго и терпеливо отговаривать ее от аборта, благодаря чему я родился 10 сентября 1930 года (запись в свидетельстве о рождении 3 октября не соответствует действительности).
В семье нас было семеро: отец с матерью, бабушка (мать отца), старшие братья Алексей и Виктор, я и младший брат Володя, умерший от скарлатины в возрасте трех лет. Дом наш стоял в центре села Кикино. Недалеко от дома стояло длинное здание, в одной части которого располагался сельский Совет, во второй было что-то вроде клуба. Здесь по вечерам собиралась молодежь, здесь демонстрировались "немые" фильмы, ставились спектакли. Из всех фильмов больше всего мы, ребятишки, любили фильм "Чапаев". О нем пели песни, односельчане рассказывали о его храбрости и верности простым людям, за которых он воевал в Гражданскую войну. Мы, ребятишки, хотели быть такими, как он, всегда скачущий впереди на лихом коне с саблей в руке.
Я часто приходил в Совет, может быть, потому, что отец работал председателем. Возле телефона, висевшего на стене, дежурил высокий сухопарый дед Андрей. Он частенько посылал меня в наш огород за помидорами и дынями в обмен на куриные яйца, которые приносил из дома. Он разрешал мне послушать "волшебную" трубку телефона, что для меня было особой гордостью.
Потом в Совете дежурили другие "исполнители", как их тогда называли. Это были сироты – дети родителей, погибших в революцию. Все они жили у дяди Якова, по прозвищу Кулик. Ребят было четверо. Старшие Василий, по прозвищу Чесняк и Павел (Жук) работали в колхозе. Им было лет по 15-16.
Старшая девочка Матрена, рябая и замкнутая, не вызывала у нас симпатии. Вторая Шура – симпатичная, белокурая с завораживающей улыбкой была нашей любимицей. Она рассказывала нам сказки, учила играть в разные игры, много и интересно рассказывала о лесах, в которых водятся волки, лисы и зайцы, растут грибы и ягоды. После ее рассказов нам так хотелось побежать в лес, увидеть все своими глазами. Лес стоял совсем близко от села, но добегая до него, мы боялись шагнуть дальше, он казался каким-то таинственным и страшным.
Через дорогу от дома стояла мазанка, в которой мы, три брата, спали летом. Возле нее росло много акации. Во время ее цветения я подолгу наблюдал, как на ее цветки садилось множество шмелей и пчел. Я срывал листок лопуха и ловил их, чтобы выдавить маленькую капельку нектара, сажал их в коробки из-под спичек, представляя, что они примут за улей и будут носить туда мед. Но как только я открывал коробок, они улетали и больше не возвращались.
Бабушка
Помню, как рассказывала сказки моя бабушка. Несмотря на свой преклонный возраст, была она твердой старушкой, хорошо видела, ходила в лес за грибами. Высокая, чуть сгорбленная, она никогда не была без дела: полола и мотыжила огород, помогала матери по хозяйству, занималась с нами, детьми.
Отчетливо запомнился день ее смерти. Где-то в конце августа или начале сентября мы играли у соседнего двора. Мать, старший брат Алексей и бабушка молотили цепами коноплю. Отмолотив первый посад (два ряда снопов, уложенных кистями внутрь), стали расстилать второй. Бабушка бросила сноп, который несла, и пошла к мазанке. "Ты чего?", - спросила ее мать. Она лишь слегка махнула рукой, вроде как ответила – погоди, мол. Села на порожек, внезапно стукнулась головой о дверь. Когда мы подбежали к ней, она была уже мертва.
Отца в то время не было дома. Он находился под следствием в НКВД. Никогда не изгладится из памяти вечер 1936 года, когда вся наша семья сидела за столом. Ужинали. Возле крыльца остановилась милицейская машина "Черный ворон", как ее в то время называли. Мы все замерли от страха. Из нее вышли два милиционера и вошли к нам в дом. "Вы Кузнецов Алексей Александрович?", - спросил один из них. "Да", - коротко ответил отец. "Собирайтесь, поедете с нами, а куда – узнаете позже".
Когда умерла его мать, наша бабушка, отца отпустили на ее похороны на три дня. После чего осудили на три года тюремного заключения по статье "социально-опасный элемент". Его увезли в Сибирь, в город Мариинск, где он отбывал наказание.
Незабываемое приключение
Остались мы четверо. Старший брат Леня, как мы его звали, учился в школе коммунистической молодежи в Пилюгино. Второй брат Виктор учился в начальной школе в Кикино. Я же, дошкольник, проводил все свободное время на улице с друзьями.
Время было очень тяжелое. Не было хлеба, дров, корма для скота. В Кикинской школе ученикам выдавали обеды: варили кашицу и грамм 200 хлеба. Я часто приходил к крыльцу школы, встречать брата, долго ожидал конца занятий, спрятавшись от зимней стужи за высокое крыльцо. Звенел долгожданный звонок, ученики выбегали из школы, и мы с братом шли домой. В ящике, который заменял портфель вместе с тетрадями и книжками, лежал кусочек хлеба, который дома мать делила нам пополам.
Тяжело жилось сельчанам в те годы. Ели картошку, добавляя в нее чечевицу и конопляное семя, которые выращивали на огородах. За хлебом ездили в Вольск на санках. Привозили в мешках буханки и сухари, но бывало это очень редко. Часто приходилось по ночам воровать сено и дрова. Но если кого-то поймают, то наказание было суровым. За 2-3 килограмма зерна сажали на 3-5 лет в тюрьму. Но безысходность толкала людей на преступление.
Помню, как однажды мы воровали сено. На горе, недалеко от нашего дома, стояла церковь с двумя куполами и крестами. Колхозное руководство приспособило ее под склад. Однажды зимой в нее завезли затюкованное сено. Ночью мать, старший брат Алексей и я пошли его воровать, так как корову кормить было нечем. Брат на лыжах пошел вдоль горы, а мы с матерью в гору, по дороге. В церкви было три двери. Две закрывались на замки, а одна – на внутренний крюк. Окна были укреплены металлическими решетками. В один из нижних квадратов этой решетки я и пролез, оставив верхнюю одежду на улице возле окна. Спрыгнув с высокого подоконника, я снял крюк и впустил мать с братом внутрь. Они быстро набили большие мешки сеном и только собрались выходить, как услышали скрип саней и голоса. Брат быстро наложил крюк, и мы замерли на месте. Подводы остановились возле двери, за которой притаились мы. Снаружи стояли лыжи Алексея.
Ночь была светлой. Мы услышали, как разговаривали двое мужчин. Один спросил: "Что за лыжи стоят у дверей?". Второй предположил, что кто-то из детей оставил, когда катался с горы днем. Немного погодя мы услышали, что подводы тронулись дальше, на склад разгружать муку, которую везли с мельницы. Мать с братом быстро вышли с мешками и поехали домой. А я, накинув крюк, подошел к окну, чтобы выбраться на улицу. Я окоченел, ведь одежда моя была на улице, а ждать нам пришлось довольно долго. Подоконник был высоким, а я маленьким. Я долго не мог допрыгнуть до него и ухватиться за решетку.
Один среди ночи в церкви, о которой нам рассказывали столько ужасов, я просто замирал от страха. Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди при мысли, что я никогда не смогу выбраться отсюда. Я лихорадочно стал искать что-нибудь, что помогло бы мне добраться до подоконника. К счастью, я наткнулся на какую-то доску. Прислонив ее к стене, я вскарабкался на подоконник, проскользнул в узкое отверстие железной решетки, одевшись на ходу, опрометью бросился бежать домой.
Друзья детства
Дружили мы в детстве с девчонками, которые жили по соседству. Одной из самых близких была Михайлова Нина. Наши матери жили очень дружно. У Михайловых своих детей не было, и они удочерили девочку из села Уза Базарнокарабулакского района. Там случилась страшная трагедия. Муж убил жену, остались двое детей. Шестимесячную Нину и взяли Михайловы, а вот судьба полуторагодовалого ее брата так и осталась неизвестной.
Михаил Васильевич Михайлов был хорошим столяром. Он охотно что-то мастерил в свободное от работы время. А работал он секретарем сельского Совета. А еще он был заядлым охотником, часто приносил зайцев со своим незаменимым гончим Алганом, крупным темно-красным псом с лопушистыми ушами. Все мое детство связано с этой семьей, где я находился целыми днями. Нина училась в школе, она была старше меня на два года. Зимой мы катались на лыжах и на красивых расписных санках, сделанных Михаилом Васильевичем.
По другую сторону от нас жили Захаровы. В их семье было три девчонки: Шура, Таня и Маруся. Шура постарше года на четыре, но она частенько принимала участие в наших нехитрых детских играх. С приходом весны, мы пасли овец на проталинках возле кладбищ. Играли в различные игры. Бегали босиком по просохшим местам. Слушали непрерывное пение жаворонков, порою в небе пролетали вереницы гусей и журавлей, крики которых разносились далеко по окрестности.
Снег быстро таял. Повсюду бежали ручьи, шумели овражки, по большой воде в реке плыли льдины. Неудержимо приближалось теплое время года. Растаяли соломенные крыши дома, сарая, плоской "прямухи", где мы с братом Виктором торопливо плели "двухдонки", или "верши" как их называют в других селах. Плели из тонких красных прутьев, которые росли по берегам нашей речушки. Когда вода в реке спадала, мы опускали их в глубокие места, привязав к ним грузы, обычно лемеха от плугов. Ежедневно по утрам бежали их вынимать. Уловы были хорошие, в каждой по 40-50 штук пескарей и тинников. Ловили их и в овражках, руками, там где оставалось немного воды. Делали небольшие запруды, а за ними быстро руками выхватывали рыбешек, бросая их на берег.
Всю весну дел у нас было много. Ходили в лес за цветами и птичьими яйцами, за чесноком на поле у Стрелки, щавелем в Лысые горы. Затем наступала грибная пора. Мы не выходили из леса. Купались в реке, потому что стояла страшная жара.
К тому времени все мы уже учились в школе. Учился я хорошо, был в нашей начальной школе отличником, за что во время праздников мне вручали подарки. Были они небольшими, но это все равно вызывало чувство гордости.