На долю этого человека выпала такая тяжелая фронтовая дорога, что хватило бы на несколько судеб. Впрочем, были ли легкими судьбы и всех фронтовиков? В предрассветный час 22 июня 1941 года пограничные заставы Белорусского пограничного округа, наряду с другими подразделениями западной границы Советского Союза первыми вступили в смертельную схватку с врагом. Всегда настороженная, но относительно тихая граница сразу же превратилась в ревущую огненную линию фронта.
Среди тех, кто первыми приняли бой с немецкими захватчиками, был и наш земляк, уроженец села Идолга, Александр Григорьевич Лукьянов. Он был призван в ряды Красной Армии в 1939 году, военную присягу принял 7 ноября. С этого времени младший сержант, пулеметчик, замкомандира взвода 41 стрелкового полка Лукьянов начал свою службу по защите рубежей нашей страны.
Многие пограничники в первые дни Великой Отечественной войны погибли, пропали без вести или попали в плен в ходе отступления от границы, при выходе из окружения в расположения наших войск. Такая же участь – попасть в плен – выпала и на долю Александра Лукьянова. Впоследствии он рассказывал о ней довольно скупо. В районной газете "Сельская жизнь" за 10 апреля 1982 года были опубликованы воспоминания А.Г. Лукьянова. Он прошел ад немецких концлагерей и после освобождения из плена продолжил свой боевой путь.
– Немецкая артиллерия начала обстреливать перед рассветом 22 июня 1941 года. Наша пограничная застава стояла в Августовских лесах, в Белоруссии. Находившийся неподалеку аэродром был уничтожен сразу. Танки всего неделю назад мы отправили разобранными на Украину, куда сами должны были вскоре перебазироваться. В склад с боеприпасами тоже угодил артиллерийский снаряд. Так мы остались без поддержки авиации и танков, с пятью патронами на брата да неполной лентой к пулемету. Фашистские танки прорвались уже километров на пятьдесят, когда мы стали отступать. Отходили организованно, всем батальоном, обходили стороной крупные поселки, шли по лесам, пробираясь в Гродно, где могли быть еще наши войска. Несколько раз все же нарывались на немцев.
Вдоль старой границы Советского Союза немцы устроили заслон для выходивших из окружения частей Красной Армии. Возле деревни Столбцы в засаду попали и мы. Приняли бой. Меня ранило в обе ноги, но нам удалось вырваться из кольца. Товарищи несли меня на руках, так как я сам передвигаться не мог. Измученные, изголодавшиеся, не зная даже приблизительного нахождения линии фронта, мы шли на восток. Уже перед самым Смоленском попали в облаву. Патроны мы все израсходовали в последних стычках с врагом. Так я очутился в плену. Думал ненадолго, а вышло на целых три года. Началось самое страшное – концентрационные лагеря. Я побывал во многих: в Могилеве, Новоборисове, Барановичах, потом в Чехословакии, в Германии. Иногда мы даже не знали, где находимся. В России под лагеря немцы оборудовали старые МТС и фермы. Обносили их колючей проволокой и ставили вышки, на которых день и ночь стояли часовые. Спали военнопленные в бараках на земляном полу, постелив под себя остатки обмундирования. Раз в день нам выдавали ковш бурды из разваренных зерен овса. Но это было вполне сносно по сравнению с тем, чем кормили в Германии. Ту вонючую жижу, которую мы ели, и едой было трудно назвать. Но везде за любое неповиновение следовала одна расправа – расстрел.
Смерть постоянно витала над нами, а так хотелось жить. Только в Барановичах за одну зиму погибло двенадцать тысяч человек. Они погибли не только от массовых расстрелов, а и от голода, холода, болезней. Мне повезло. Как раненого, меня определили в госпиталь. Немцы редко туда заглядывали, опасаясь заразы. Врачами были наши, советские люди. Даже, как я потом узнал, мои земляки – саратовцы. Только им я обязан своей жизнью. Они создавали видимость, что раны мои никак не заживают, пугая лагерное начальство бинтами с гноем, моими гноящимися рубцами. Но на самом деле мне уже было лучше. Даже в тех условиях им удалось все же подлечить меня. Судьба разбросала нас, и я так больше никогда и не встретился со своими спасителями, но с великой благодарностью всегда вспоминаю о них.
В концентрационном лагере в Саксонии были не только русские, но и французы, итальянцы. Нас освободили весной 1944 года советские войска. Не обошлось, конечно, без проверок, но мы не обижались. Главное было в том, что мы остались живы, и могли теперь бить ненавистных фашистов. После непродолжительного лечения я снова влился в ряды Советской Армии. Закончил войну в Чехословакии. Мы освобождали ее столицу – Прагу. Довелось мне быть и участником исторической встречи союзных войск на Эльбе".
Вот такова героическая судьба солдата. После окончания Великой Отечественной войны А.Г. Лукьянов вернулся на свою малую родину, устроился работать наборщиком в Татищевскую типографию. Более двадцати лет вместе с ним трудилась Тамара Ивановна Голованова. По ее воспоминаниям, Александр Григорьевич был душевным, скромным человеком, грамотным специалистом. По сведениям из районного музея А.Г. Лукьянов был награжден медалями "За освобождение Праги", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.".