Моздок второй половины ХVIII века стал на Кавказе политическим, экономическим и торговым центром. Здесь прошли переговоры о присоединении Осетии к России, проходила Военно-Грузинская дорога, единственная, соединяющая Россию с Кавказом и Закавказьем и способствующая развитию торговли, а для горца являлся культурным центром, так как здесь находилась единственная школа для детей горцев. Инициатива создания такой школы относится к 50-м годам ХVIII века и принадлежала членам Осетинской духовной комиссии, созданной в 1745 году для "проповеди слова Божья" в Осетии. Прибыв в Осетию, члены комиссии пришли к выводу, что для успеха христианизации необходимо создать кадры священнослужителей, знающих местный язык, обычаи и нравы. Архимандрит Пахомий в челобитной Елизавете Петровне писал о необходимости открыть школу "для обучения осетинских малолетних детей". Переписка в решении вопроса затянулась. Тем временем христианизация жителей Осетии проходила медленно и не давала желаемых результатов, так как священники проповедовали на грузинском и русском языках, "которые не знают". Администрация понимала, что проповедники нужны из самих осетин, чтобы слова проповеди были им понятны. Было много предложений, где открыть школу. Основание Моздока разрешило этот вопрос – здесь должна быть первая школа.
27 сентября 1764 года был утвержден Указ "О заведении в Моздоке, где из новокрещенных горских народов селение заводится, для осетинских, ингушских и прочих горских народов детей и об употреблении на содержание такой школы денег из тамошних доходов или процентных Астраханского банка". Школа должна была готовить людей, преданных русскому правительству, проводников царской политики среди горских народов. Царизм считал, что по истечении нескольких лет школьники узнают быт и нравы русского населения, приобщатся к русской культуре и будут лучшими агитаторами за переселение к русским границам. Управление школой было возложено на астраханского генерал-губернатора Бекетова и кизлярского коменданта генерал-майора Ступишина, а непосредственное руководство – на начальника Осетинской духовной комиссии. Занятия начались в январе 1765 года в небольшой лачуге, приспособленной под школу – жалком, убогом помещении с протекающей крышей. Достоверно известно, что астраханский комендант сообщал в коллегию иностранных дел, что учеников в осетинской школе было всего четыре – дети старшин Нарского, Мамисонского и Закинского ущелий и что дано указание "содержать их во всяком лучшем довольствии, дабы тем возбудить и в протчих желание на отдачу своих детей". Вопреки утверждению архимандрита Пахомия, осетины не особенно охотно отдавали своих детей в школу. 23 января 1767 года в школе училось всего пять человек: Феофан Карабугаев, Иван Елканов, Андрей Битаров, Павел и Харитон Хетагуровы. Причина была не только в новизне дела и отдаленности школы, но и в распускающихся слухах о том, что ученики после окончания учебы будут оставлены в России в качестве аманатов (заложников).
Первоначально обучение в школе велось на грузинском языке, но в 1767 году Сенат потребовал, "чтобы оные осетинцы были обучены грамоте на российском, а не на другом каком диалекте", с целью иметь возможность определять "достойных из них в должности переводческие". Родной язык также преподавался, но это не значит, что школа была национальной. Школа была русской, но для осетин. Детей обучали русской и осетинской грамоте и священной истории, но ведущая роль принадлежала религии – "божественному чтению и пению". Система обучения была индивидуальная. У каждого был свой план обучения, в зависимости от прилежания и подготовленности в учебе, без той строгости, "как с российскими". И тем не менее дети с нетерпением ждали июня, когда они в сопровождении дьячка Романова выезжали домой, в Осетию – отдохнуть, набраться сил, забыть на время холодные комнаты школы, полуголодное существование. Несомненно, условия жизни и обучения были нелегкими. Нечего было носить, не было обуви и рубах, из-за этого они не могли ходить и по городу, и в школу. О бедности школы писал в своих дневниках путешественник Л. Л. Штедер, побывавший в Моздоке в 1781 году.
Школа просуществовала до 1792 года. Со дня основания она сыграла известную положительную роль в жизни осетинского народа. Давала, пусть и относительную, грамотность не только верхушке осетинского общества, да и то религиозного направления, но и способствовала укреплению дружественных отношений между Осетией и Россией, приобщению осетин к русской культуре. Моздокская школа была ступенью к дальнейшему образованию для некоторых воспитанников. Так, в 1784 году в Астраханской семинарии обучалось 9 осетин, которые начальное образование получили в Моздокской школе – об этом в своей книге "Материалы для новой истории Кавказа" писал П.Г. Бутков. Очевидно, это способствовало тому, что в Моздоке была открыта и первая осетинская типография в 1770 году католикосом Антоном, который просил об этом Синод. Разрешение было дано для напечатания богослужебных книг на осетинском языке. К, сожалению, документов, подтверждающих достоверность этого сообщения нет, но, вполне возможно, что в Моздоке была примитивная типография, где печатались учебники для школьников.
В 1793 году императрица Екатерина II учредила в Моздоке викарную епархию – для более успешной постановки проповеди христианства среди осетин. На должность епископа был назначен Гайоз (Гай). При нем был напечатан катехизис "Начальное учение человеком, хотящим учитися книг божественного писания" – первенец осетинской книжной литературы.
Архиерей Моздокский и Маджарский Гай (Гайоз Токаев) был для своего времени человеком разносторонне образованным. Он в совершенстве владел грузинским, русским и осетинским языками. Очевидно, поэтому он взялся за составление осетинского алфавита, перевод катехизиса, который был напечатан в мае 1798 года в Московской синодальной типографии на русском и осетинском языках. Многие десятилетия катехизис считали утерянным, но в начале ХХ века более 20 экземпляров его были найдены в архивах моздокской церкви профессором Борисом Андреевичем Алборовым. Один экземпляр, подаренный им Моздоку, на русском языке – в экспозиции нашего музея.
У Гая было немало сподвижников, большую помощь в подготовке книги ему оказал священник Павел Генцауров (он же Кесаев, из селения Заки).
Современники отмечают справедливость и отзывчивость Гайоза, его стремление облегчить жизнь "паствы", для этого он многое делал, в частности, в августе 1795 года пытается "поновить" дом для Моздокской школы и получить деньги на его содержание. Несомненен тот факт, что во время основания и развития Моздока Гай, епископ Моздокский и Маджарский, многое делал для распространения православной религии и просвещения осетинского народа. Проходят столетия, время неумолимо движется вперед. Истоки просвещенности, заложенные Гаем, тогда и сегодня несоизмеримы. Наличие первой школы в Моздоке способствовало тому, что впоследствии, в нашем городе всегда было много учебных заведений, из которых вышло немало ученых мужей – академиков, профессоров, докторов наук – они вносили и вносят свой достойный вклад в развитие не только российской, но и мировой науки. Может, пришло время и есть смысл подумать о том, как увековечить имя человека-просветителя, стоявшего у истоков образования, этого благого дела на Кавказе, в Моздоке – Гая (Гайоза) Токаева.