Но, несмотря на свой солидный возраст, имеет отличную память, находится постоянно в движении, делает часовую зарядку по утрам каждый день. Именно это позволяет ей быть активной и бодрой всю жизнь.
Я очень рада познакомить вас, уважаемые читатели, с этой замечательной женщиной.
Как многие другие раскулаченные, попала она сюда вместе с семьей в тридцатые годы прошлого столетия с Алтая.
– Зажиточными мы не были, всего одна корова и лошадь, а вот новый, только что отстроенный дом, видимо, чесал глаза некоторым. Однажды папа, Федосеенко Дмитрий Петрович, поехал в Ольховку купить что-нибудь в дом. А тут милиция: "Документы!" Зачем были нужны они, если просто в магазин надо заехать, не пойму. Арестовали. Вечером лошадь пришла домой сама – это наш односельчанин ее узнал и отвязал.
Этапы арестованных в распутицу в Минусинск на железную дорогу можно было провести только через нашу деревню. Долго смотрели сельчане на горемычных издалека. Нас с мамой к тому времени уже выгнали из дома. В чем были, в том и поехали на своей лошадке. Чтобы никто "врагам народа" не помогал, натягивали веревку вдоль дороги и охрану выставляли. Но нам повезло: один из охранников был другом маминого брата, дядя уговорил положить к нам в телегу полмешка муки. Эта мука спасла нас от голодной смерти.
– Александра Дмитриевна, вы без отца так и поехали? Нигде его не встретили? Выселяли же семьями.
– Встретили. Когда через реку на пароме переплыли, увидели кучи наваленных людей, мертвых, полуживых. Среди них мы папу и нашли, положили на телегу, но не весельчака со смоляными волосами и глазами-черемушками, а полутруп с потухшим взлядом. В Минусинске всех пересадили в товарные вагоны. Еды не было с собой почти ни у кого. На остановках шустрые пацаны разузнали, что в последних вагонах хлеб везут, столпились, но никого не подпускали, даже стреляли. А в Томске, когда открыли вагон, оказалось, что все буханки позеленели. Как издевались над людьми, не выскажешь.
Перегнали по городу до барж, повезли, мертвых по дороге выбрасывали в реку, или, иногда, кое-как, прикапывали на берегу в безлюдных местах. Кого-то высадили в Колпашеве, а нас дальше по Оби, по Васюгану. Выбрали для нас крутой яр и приказали всем остальным выгружаться. Кругом тайга дремучая, местность неровная, логами. Вначале все драли бересту, копали землянки, потом мужчины стали валить и корчевать лес. Чтобы дерево не упало на мало-мальскую стоянку, зажигали бересту, привязанную на палку, и определяли, в какую сторону ветер. Ненужные ветки сжигали, дыму было… Так и назвали наше поселение Огнев яр.
– Строили бараки?
– Нет. Отдельные двухквартирные дома, пол в них был земляной, крышу покрывали дерном. Печку сооружали из глины прямо в земле. Кое-как перезимовали. Охотники однажды наткнулись в тайге на старообрядческий поселок, так их обстреляли, к домам не пустили.
– Чем питались? Заготовить на зиму, я понимаю, ничего не успели.
– Голод был страшный. Крапиву перемешивали с опилками, редко привозили паек по реке. Многие умерли. Нас спасла та мука.
Весной стали разрабатывать поля, сеять зерновые, выращивали, даже потом государству сдавали. Скотинку по реке доставили, организовали колхоз. Как без него? Мама устроилась дояркой и пастухом. Я ей помогала пасти. Полян-то почти не было. Коровы по кустам разбредутся, вот и смотри, чтобы не отбились, не заблудились. Рыбу ловили даже малолетние ребятишки.
– Александра Дмитриевна, сколько вам в то время было лет?
– Семь.
– Так в школу же пора…
– В школе учились, писали палочками по бересте. Семь классов окончила, и война началась. Всех мужчин забрали. Папе выдали бронь, он был председателем колхоза и организатором рыболовецкой бригады. Еще в школе меня устроили почту возить, решили, что справлюсь. Зимой по снегу на лыжах 40 км, летом на обласке по воде 75, в Новом Васюгане надо было забирать. Это в тринадцать – четырнадцать лет! Устану, на берег выберусь, а тут хозяев тайги, медведей, полно. Страшно! Мало того, река Васюган порожистая. Метров 500 порогов, потом ровное течение, и опять метров 800 пороги, и так вся дорога. Все пороги тащила обласок на себе. Как-то вырвало его, унесло на середину. Каким образом выбралась на берег, не помню. Оказалось, помог остяк, случайно оказавшийся там. Рассчиталась с ним дробью. Мне впервые, кроме почты, положили её 10 мешочков.
– Похоже, у вас хороший Ангел-хранитель.
– Скорее всего. Меня еще не раз спасал от смерти. Следующей зимой создали детскую рыболовецкую бригаду. Нашли озеро Пеньково, его какой-то остяк показал. Там водилось очень много рыбы, даже неводом можно было ловить. Только добираться далеко, но фронт, война! Завезли снасти, большие деревянные бочки, соль, сделали жилище – небольшая избушка.
– Страшно одним.
– А куда деваться. Один раз с подружкой чуть не утонули. Мы выбирали рыбу, сидя на обласке, вдруг ветер среди тишины, нас перевернуло. А озеро глубокое, до дна никто не мог достать. Стали кидать нам длинные палки, веревки, а тут взрослые подъехали, спасли. Среди них папа, я, наверное, никогда так не радовалась его появлению.
– Как эту рыбу доставляли в поселок?
– Зимой-то легко, по снегу. А летом в березовых коробах на плечах по болоту километра полтора носили.
– Можно же было в болоте застрять.
– Да, оно топкое. Поэтому вначале лапками хвойных деревьев дорогу укладывали. Идешь, бывало, рассол по ногам течет, если дырка образовывалась, еще и нога нет-нет да провалится, жара, гнус, запах дегтя. Кое-как доберемся до Танкалы, а там река Васюган, уже по воде можно переправлять. Но вначале набиваем новые бочки. Так и ходим по болоту, пока всю рыбу не перетащим.
– И все это на детских плечах! Взрослые не помогали?
– А какие взрослые? Только женщины. У них другая, тоже очень важная работа. Они своими руками соорудили пихтовый завод. Пихта всегда почиталась у русского народа как дерево-лекарь. При простудных заболеваниях, кашле, ангинах помогали настои из хвои и молодых побегов, примочками лечили больные суставы. Охотники, покинувшие свои дома на многие месяцы, отваром из веточек, шишек и коры пихты избавлялись от цинги. Масло пихтового дерева помогало от растяжений и ушибов.
Ветки пихты нужно было срезать на высоте до 2 метров от уровня земли при помощи специальных ножей типа мачете на длинных палках.
Из черемуховых веток делали огромную корзину с лямками, туда складывали срезанные лапки пихты и несли сразу несколько человек к "заводу" – каким-то образом сделали здоровенный металлический чан, под которым разжигался огонь. Горячий пар проходил через хвою, собирал все нужные компоненты и уносил с собой. Постепенно охлаждаясь, пар расслаивался на воду и масло. Процесс от закладки сырья до получения готовой продукции занимал не менее 8 часов.
– Так всю войну и пробыли в тайге?
– 4 августа 1944 года я приехала в Колпашево. Решено было выучить меня в сельскохозяйственном училище на счетовода. Но колхоз только отправил, а помогали родители. Жила на квартире у бабушки с дедушкой за рыбу, которую иногда присылали из дома с оказией, и мою помощь по хозяйству. После окончания обучения пришлось пережидать распутицу. Поэтому устроилась на работу в больницу подсобной рабочей. В то время на территории больницы было большое подсобное хозяйство, выращивали все овощи, садовые культуры, на ферме содержали скот. Естественно, старалась все выполнять добросовестно. И это помогло. Однажды вызвали меня в прокуратуру, сказали, что пора отправляться в колхоз. Именно в этот момент ворвалась в кабинет гром-баба, главный врач, Дарья Васильевна Шутикова, и доказала, что в больнице я более нужна. Так и отработала 40 лет.
– Получили дополнительное медицинское образование?
– Нет. Но вскоре меня перевели на должность кассира, а со временем на работу с зубным золотом. Все граммы на счетах высчитывала, ведь калькуляторов не было. Всегда помнила слова папы: "Раскисать нельзя никогда, дочка, чужого не трогай, свое зарабатывай сама, будь всегда честна".
– Вам уже двадцать лет на то время исполнилось, молодость должна взять свое, на парней настала пора поглядывать.
– Не без этого. Наша контора находилась на первом этаже кожного отделения. Как-то молодой человек меня приметил, решил через мою подружку, с которой мы вместе работали, познакомиться. После выписки она и ее друг позвали меня в кино, там и состоялась судьбоносная встреча. В январе 1946 года мы поженились. Муж, Николай Александрович Соколов, на четыре года был старше, с двадцать первого года. Работал на лесозаводе, заочно окончил сельскохозяйственное училище, стал бухгалтером в строительной организации, потом друг переманил его в аэропорт.
– Свадьбу играли?
– Еще какую! Друзья мужа и отца принесли бражку, гармошку. Мы собрали кое-какую еду. Так отплясывали, что печку-буржуйку развалили.
Несмотря на малюсенькие размеры избушки, родители не отпустили никуда. Дружно, весело жили, никогда ни одного упрека ни с чьей стороны не слышала, а уж тем более мата. Дочери родились в 1947-м и 50-м. К тому времени мы уже строились. На коровушке-кормилице еще и лес возили для своего большого четырехкомнатного дома. Брат мужа был столяром-краснодеревщиком, сделал всю мебель. До сих пор свои вещи храню в комоде, сделанном в пятидесятых годах.
– Мы сейчас находимся в том доме, который вместе строили?
– Да. Теперь я с семьей внучки здесь живу, а с Коленькой мы прожили 43 года, ни разу не поругались. В 1987 году он скончался. Сейчас редко кто дружно живет, зачем-то находят причины для ссор. А мы все вместе. Если муж колол дрова, то просил, чтобы я недалеко была. "У меня, – говорил, – второе дыхание открывается, душа поет, когда ты рядом". Вечерами обязательно собирались все за круглым столом и читали книги вслух по очереди. Держали хозяйство, на дойку я ездила на обласке на Тюремный остров, так что приходилось вставать часов в пять, чтобы на работу не опоздать.
Праздники какие у нас были! Пели, плясали, любила вся многочисленная по мужу родня у нас собираться. А у меня только мама осталась, перевезли ее, домик и ей со временем построили. Хорошо жили!
– Александра Дмитриевна, а на пенсию когда ушли?
– В 1976-м. Не отпускали. С золотом работать не каждого можно было допустить, но платили тогда либо зарплату, либо пенсию. В это время еще дочь оставила нам внука, а сама доучивалась в институте. Я, само собой, выбрала благополучие семьи. Ох, как давно это было…
Наши дочки теперь уже на пенсии. Татьяна проработала в инфекционном отделении, а Валентина – воспитателем в детском саду. У меня три внука, две внучки, семь правнуков. Всегда все интересуются, звонят, а те, кто живут в Колпашеве, прибегают. Да и сама могу оббежать свою родню, на соседних улицах живем. У правнуков уроки проверяю.
– Вы еще и памятью хорошей обладаете?
– Я же каждый день читаю, операцию на глаза сделала в 2001 году.
Не могу сидеть без дела, то прополю грядку, то полью, то урожай соберу – все время двигаюсь. Все знают, что движение – это жизнь. Вот и живу, и здравствую. Просто замечательно.
Не хотелось мне расставаться с этой милой энтузиасткой. Посмотрели фотографии, чай попили, она еще многое поведала, показала свои награды. Там и "Ветеран труда", и "Победитель в социалистическом соревновании", и все победные, и, конечно, самая значимая – "Труженик тыла", есть документы на всю семью о реабилитации.
Уважаемая Александра Дмитриевна, примите наши, немного запоздавшие, поздравления с днем рождения.
Пусть в вашем доме всегда царят покой, уют и гармония. Будьте счастливой, радуйтесь жизни, удивляйтесь, наслаждайтесь каждой минутой. Пусть рядом с вами всегда будут любящие люди. Оставайся всегда такой же молодой, светлой, доброй, веселой и улыбчивой!
О. КОВАЛЁВА.