Среди нас, саяногорцев, живёт-поживает и 100-летие справляет Мария Михайловна Мартыненко
Те, кому только-только за "...дцать", частенько острят в адрес тех, кому слегка за "...сят": "Они же Ленина живьём видали!". С историей у продвинутой молодёжи бывает туговато, но этой фразой они отыгрываются на возрасте, который считают запредельным: в здравом уме и твёрдой памяти столько не живут…
Мне, корреспонденту городской газеты, уже за те самые "...сят", но вождя Октябрьской революции, в отличие от столетней героини моей будущей публикации, я в живых не застала. А потому "по молодости лет" теряюсь в догадках: готова ли к встрече возрастная моя юбилярша?
Сомнения развеял бодрый возглас в телефонной трубке: "Да я уже с утра на стрёме!". Во, даёт стране угля бабулька!..
Так, мол, и так: притираемся
Баба Маня встречает меня лёгким шлепком ладошки по гладкой поверхности прикроватного стульчика: "Садися тут!". Для начала, для порядка просто вглядываемся друг в дружку. Первой начинаю докладывать: так, мол, и так, в честь вашего славного юбилея…
Торжественное вступление проговариваю на пределе голосовых связок, потому как заранее предупреждена: у моей собеседницы - ой, как туго со слухом.
- А чо ты так стараисся, как будто здесь глухие?- обижаются на меня бабулькины глаза, отливающие васильковым цветом. - Что мне надо, я завсегда услышу. Что не надо - мимо ушей пропущу!
Ага, щ-щас… Полтона ниже напрягают бабу Маню. Вот сухонькие пальчики прибирают седые прядки за одно ухо, за другое: чтобы лучше слышать. В ход идут телодвижения навстречу моему голосу: не тут-то было! Сдавайся, старушенция!..
- Говори, как сразу говорила, - разрешает бабуля, исчерпавшая все мыслимые уловки хоть что-то расслышать. - Наверно, с погодой опять неладно, раз уши закладает…
Без вариантов: при чём тут слух и уши, когда весна за окном дуркует?..
Ладная была Маруся
А ведь было время… О нём и начинает говорить героиня моего "романа".
- Сейчас уже нету той ранешной Маруси, - загадочно оглядывается лет на восемьдесят назад нынешняя Мария Михайловна. - Была молоденькая - всё в руках горело, да собою, как люди говорили, ладная была. Не зря же мой Григорий все глаза проглядел, пока я ему согласие на дружбу, а потом на замужество дала.
- Но не просто же так, а по любви было согласие? - вклиниваюсь в пылкий монолог.
- Какая ещё там любовь? - противится старушка. - Он одинокий, мне голову некуда прислонить, вот так и сошлись вместе. Жить шибко не на что было. Пока маленькие были, пенсию от Ленина за тятьку получали, за то, что его Колчак расстрелял…
Всё!.. А теперь, баба Маня, хватит самодеятельности, потому что без наводящих вопросов куча мала получается. А по-другому вот как выходит…
Не ахти какое детство
Родилась моя собеседница в деревне Николаевка Тисульского района Кемеровской области 15 марта 1919 года. В семье Михаила и Татьяны Чихманов она оказалась третьей девчонкой после сестрёнок Лизы и Зои. Отцу, сражавшемуся в рядах красноармейцев против колчаковской диктатуры, лишь однажды удалось увидеть новорождённую дочурку. Прибыл на короткую побывку, а после канул в вечность в борьбе за власть Советов, в упор расстрелянный в Мариинске озверевшими от поражений белогвардейцами. Не дожил красноармеец Михаил Чихман до осени 19-го, когда в районе Тобольска Красная Армия остановила попытку Колчака продвинуться в глубь страны. А затем в жестокие морозы красноармейцы погнали белую гвардию через сибирские степи и тайгу на восток...
После гибели мужа вечная батрачка Татьяна Чихман уехала в дальние края на заработки, оставив малолетних детей на попечении своей матери.
- Сколько себя помню в ту пору, всегда наша баба Степанида Андрияновна была рядом, - окунается в далёкое далёко Мария Михайловна. - Кормились с огорода и хозяйства. Ни одеться, ни обуться сильно было не во что. Спасались капустой, огурцами, кружкой молока от своей коровёнки. Доставалось и дома наработаться, и на колхозных полях. В школу бегали, когда было во что одеться. Сильно тяжело мы своё детство проживали…
В родной деревне Маруся Чихман училась до четвёртого класса, а восьмилетку заканчивала в соседнем посёлке Бирикуль. Отсюда и шагнула во взрослую жизнь, в которой бегством от беды и нищеты они с бабой Степанидой посчитали раннее замужество. Вот теперь можно и о Грише, который все глаза проглядел, увиваясь за своей Марией.
Одна на двоих любовь
Баба Маня, изначально скрывавшая любопытный факт из своей детской биографии, прокалывается на единственной фразе:
- Мой Григорий приглядел меня уже девкой, а я-то помнила его шестью годами ранее…
Оказывается, двенадцатилетняя Маруся не раз заглядывала в лавку, где работал продавцом её будущий суженый. На копейки от пенсии, которую когда-то выделил на семью погибшего красноармейца щедрый вождь пролетариата, она покупала в лавке кулёчек леденцов. Тогда она по-детски завидовала красавцу продавцу, который, по её мнению, ел эти самые конфетки от пуза. Мечтала дорасти до его лет и занять такое же высокое и сытное положение за "магазинским" прилавком.
Когда Григория призвали на службу, Маруся ни разу о нём и не вспомнила. После седьмого класса выучилась на телефонистку, стала бегать в клуб на танцы, где однажды и наткнулась на продавца леденцов.
- Стал ухаживать за мной, провожать до калитки, - горделиво приосанивается давнишняя невеста. - Девки за ним бегали гужом: высокий, волосы назад зачёсаны, военный мундир, блескучие хромовые сапоги с голяшкой под коленки. Куда деваться, когда у меня за душой ни гроша, ни крыши над головой. Вот и пошла за него замуж. О какой такой любови мне надо было думать, когда евоной на двоих хватало?..
Живи. Куда деваться?
Перед самой войной лейтенанта Григория Мартыненко призвали на службу на Дальний Восток. С началом Великой Отечественной семьи военнослужащих эвакуировали в Омск, откуда Мария с новорождённым сыном Игорем с трудом прорвалась на свою малую родину в Кемеровскую область.
- Пошла на работу в шахту "Рудник", что в посёлке Комсомольском, - возвращается в прошлое свидетельница военного лихолетья. - Про то время говорить не буду - голова разболится. Трудно вспоминать, как кидали наверх лопатами породу, вручную всё перебирали, впрягались и таскали за собой вагонетки с углём, работали по двенадцать часов без продыха. Куда было деваться? Война…
В 48-ом вернулся со службы её Григорий, а вскоре семья Мартыненко по зову Родины оказалась на строительстве военного завода в Эстонии. Через восемь лет на свет появился Валерик - второй сын Марии и Григория. Когда жизнь в военном городке дала сбой, по разным причинам, включающим тоску по родной Сибири, они всем семейством перебрались в Красноярск.
Рассказ о том, что в этом городе ей довелось похоронить старшенького, Игоря, и за годы жизни крепко вросшего в неё Григория, приклонил седенькую голову моей собеседницы на мягкие подушки: подскочило давление.
Во всё время нашей беседы Мария Михайловна держалась молодцом. Маленькая, опрятненькая, где-то норовистая бабулечка с прямой спинкой, удивительно живым взглядом, с которого считываются печаль и радость, лукавые бесенята-смешинки и боль утраты - всё, чем жила, страдала и была счастлива большая душа в её сухоньком тельце. Баба Маня - стойкий оловянный солдатик, настоящая русская женщина, которая с сотней лет за плечами не утратила желания жить, быть кому-то на этом белом свете нужной и, представьте себе, - мечтать…
Та ещё штучка!..
О чём ещё мечтается бабушке-старушке, когда тепло, светло и сытно ей под крышей саяногорской квартирки самых родных для неё людей - сына Валерия и невестки Нины, при которых она словно у Христа за пазухой. Не поверите: свою заветную мечту в "шутейной" форме она доверила социальном работнику Вере Юрчик. Та, в свою очередь, поделилась тайным желанием своей подопечной с корреспондентами Первого городского ТВ Ольгой Городковой и Евгением Твардовским: уж очень хочется нашей юбилярше поносить золотое колечко. Молодость не устояла под натиском бесконечного уважения к глубокому возрасту и столь необычной для него бабулиной "хотелки". Надо же: колечко!? Всё это переварили в кругу коллег телекомпании и решили: будет у неё колечко! Подарок лично доставят ей на дом в юбилейный день рождения. Кстати, и пальчик для колечка, о чём даже не подозревает баба Маня, подготовлен по полной программе. Буквально на днях Вера сделала Марии Михайловне приличный маникюр.
А пока… Без пяти минут юбилярша, приодетая невесткой в розовенький халатик, с превеликим удовольствием семенит на фотосессию на диванчике в просторном зале. Та ещё штучка!
Никаких платков на голову ей не надевать, чтобы не попортить причёску. Про улыбочку не напоминать - без нас всё знает.
- Как смотрюсь со стороны? - напрашивается на комплимент героиня дня.
- Да Леди Гага - ни прибавить ни отнять, - ласково приглаживает седые прядки на висках свекрови растроганная невестка.
- Правда? - удивляется самой себе баба Маня в надежде, что Гага - то, что ей сегодня надо.
- А то… - откликается с серьёзным видом Нина. - Правда в том, что ты в сто раз красивше…
В этой правде уверены все, включая объектив моего фотоаппарата, в который смотрит, не мигая, столетнее совершенство, наделённое природой долголетием, ясным умом и доброй памятью не уставшего биться в груди сердечка...