Последний год зимовали всего 4 семьи. Как ни больно было покидать родное место, сделать это пришлось. Мама очень тяжело перенесла переезд. В ее глазах читались боль и тоска. Даже спустя годы о Покровке говорила: "До́ма".
Но деревня не пропала совсем, не сгинула, она осталась в сердцах ее жителей. Иногда нахлынут воспоминания, и поплывет память по закоулкам детства, разольется по милым сердцу уголкам родной природы…
Среди полей, лесов и холмов затерялась наша деревушка, а вернее, то, что от нее осталось. Когда-то располагалась она в тихом и уютном месте – рядом с бывшей барской усадьбой. Кстати, дендропарк д. Покров-Полянки занесен в число особо охраняемых территорий. Только охранять там уже нечего: поселок, что находился в центре усадьбы, давно исчез, фруктовый сад запустел, полоска земли, отделявшая лес от деревни, покрылась молодым березняком, красивейший пруд обмелел, прорвавшаяся плотина унесла его воды, и теперь он превратился в огромную лужу, заросшую по краям кустарником и деревьями. Грустная картина, если не сказать больше.
А сто лет назад там жила помещица Ульяниха. Ее именем назван и лес, раскинувшийся за барским домом. Совсем недавно узнала о том, что она построила еще и церковь в селе Воскресенском.
После революции пришли к ней в дом крестьяне (из числа зажиточных) и приказали немедленно убираться на все четыре стороны. Выслушала помещица все это и сказала в ответ: "Хорошо, уеду. Но запомните, я уйду через дверь, а вы скоро побежите через окна". На следующий день отправилась в Княгининский уезд к своим родственникам (в селе Островском находилось поместье князя Чегодаева Эммануила Александровича). Там ее потом и похоронили. Сохранилась могила. А те крестьяне, что выгнали помещицу, действительно позже были раскулачены.
Эту историю я услышала от моего дальнего родственника, любителя собирать факты об истории нашей деревни. Вспомнилось в разговоре с ним еще вот что. В деревне о тех, кто не хотел работать, ленился, как бы с упреком говорили: "Барыня Чегодаева…" Только спустя много лет узнала истинный смысл того сравнения. Барыня Чегодаева – это Юлия Николаевна Чегодаева, она же Ульяниха (для крестьян).
В конце 20-х годов прошлого века на месте помещичьей усадьбы обосновались новоселы – жители Курмышского уезда. Среди них были и мои бабка с дедом – Фадеевы Матрена Егоровна и Григорий Иванович. Рядом с их избой осталась, как немой укор из прошлого, яма от дома Ульянихи. В детстве мы там часто играли.
Усадьба – место поистине райское. В центре – огромный пруд, с одной стороны которого росли вековые дубы. Тень от этих великанов падала на гладь воды, и она казалась черной. С другой стороны водоем опоясывала красавица спирея (мы ее называли кашкой). От барского дома к пруду тянулся дендрарий, благоухающий весной: в основном там росла белая сирень. А за парком – плодовый сад. В советские времена он сохранился, там располагалась колхозная пасека. Кстати, мой дед долгие годы присматривал за ней. Он слыл в деревне знатным пчеловодом и садоводом. Были у него и свой пчельник (так он его называл), и собственный сад – огромный, ухоженный. Каких только яблонь в нем не было, даже груши, что по тем временам большая редкость. Помню, как бабушка зимой всегда угощала "морозовыми" яблоками. Вкуснее их ничего не ела тогда.
Всплывает в памяти и рассказ мамы о том, как в детстве они ходили на пасеку. В деревне существовала традиция – во время откачки меда ребятишки с выдолбленной горбушкой хлеба отправлялись за свежим лакомством. Всем детям дед наполнял большущую горбушку, а своим говорил: "Идите домой, вам там мать нальет". Обидно было, но делать нечего, уходили не солоно хлебавши. Традиция сохранилась и в моем детстве, только дядя Коля, пчеловод, медом делился со всеми. Мой отец держал собственную пасеку, но мы с братом тоже ходили. А какой восторг испытывали! Мед сразу съедался, и довольная ребятня отправлялась по своим делам.
Расскажу еще об одной традиции. Весной, как только солнце пригревало и появлялись первоцветы, мы всей гурьбой отправлялись в лес собирать медуницу, лютики, гусиный лук. Чуть позже ходили за ландышами, которых было великое множество, а там и купавки (купальницы) расцветали. Но найти их удавалось не каждому, зато сколько счастья испытывали, если вдруг повезет!
Сама я родом из д. Покровки. Покров-Полянка – общее название д. Покровки и поселка, что находился на месте барской усадьбы. Они были в полукилометре друг от друга. Почему Полянка? Да люди же переселились из д. Лисьей Поляны. Деревушка наша небольшая, но расположилась она в очень красивом месте! Вокруг – леса, поля пшеницы, ржи, гречихи. И тишина… Необыкновенная, звенящая. Никогда и нигде больше не встречала такой.
Весной утопала в цветущих садах. Они тянулись широкой полосой за домами. Осенью там наливались яблоки – малиновая рябиновка, румяный анис, золотой налив, полосатая боровинка, огромная хорошавка, медовый кариш, апорт…
Такое изобилие, что девать было некуда.
Зимой стояло белое безмолвие (помните Джека Лондона?), словно все замирало в ожидании чуда. А чудо – это искрящийся на солнце девственно чистый снег, одетые в иней деревья, бесконечные дали вокруг.
А снежные городки, ледяные горки… Их мы заливали сами, из колодца на санках по очереди возили воду, и слой за слоем вырастала гора. Каждый день до вечера пропадали там. Придем домой – замерзшие, румяные, варежки "стоят колом", лезешь на печку, и вот он – рай.
Лето – особая пора. Аромат разнотравья, соловьиные трели по ночам, бездонное голубое небо и тихий шелест листвы на закате... Что может сравниться с этим? Меня поймет лишь тот, кто родился и вырос в деревне.
Символом Покровки были три березы в центре. Их посадили в начале прошлого века, они стали огромными, ствол не обхватывался руками. Иногда там находили подберезовики и почему-то подосиновики. В 90-х годах березы спилили. У кого-то поднялась рука, к моему удовлетворению, тех варваров наказали.
Рядом с нашим домом раскинулась огромная ветла. Это было не дерево, а место, где мы жили и играли в детстве: на толстых сучьях строили дома, на ветках качались, словно на качелях, в листве прятались. Помню, как мой семилетний брат летел с нее вниз головой, а я смотрела и ничего не могла сделать. Результат – перелом руки, а мне досталось от мамы за недогляд.
А еще у нас существовала настоящая ветряная мельница. Мы часто ходили туда наблюдать, как крутятся крылья этого деревянного великана. Помню сурового мельника дядю Гришу, который всегда был белый от мучной пыли. В конце семидесятых мельница рухнула от старости, как бы предвещая гибель и самой деревни.
Вспоминать можно бесконечно. Слишком уж хорошо было в той жизни, все ушло куда-то…
Хочу обратить внимание еще на один момент. Как-то приехали навестить могилы своих родных. Солнце близилось к закату. Честно говоря, было немного жутковато. Преодолев полосу выросшей по пояс травы, очутились на погосте. Нашему взору открылась удивительная картина: ласковые лучи солнца на ветках деревьев, ухоженные могилы, кругом – ни травинки, порядок во всем. И такое умиротворение и покой… Страх мгновенно исчез. Приятно, что мои земляки не забывают своих предков.
Каждое лето мы ездим в родную деревню. Сейчас она изменилась до неузнаваемости. Декоративные кустарники и цветы уступили место репейнику и крапиве. С трудом узнаешь свой сад, разрослись тополя вокруг места, где раньше стоял наш дом, а осины превратились в небольшую рощу. Смотришь на эту картину – сердце кровью обливается. После такой поездки несколько дней приходишь в себя. Но покинутая земля не держит обиды на бросивших ее людей. Она рада каждому нашему приезду и щедро делится земляникой, грибами, орехами, яблоками, как бы прося: "Не забывайте меня, навещайте. Вы уехали, а я-то осталась, живу. И тоскую. Мне так не хватает вашей любви и заботы".
И мы скучаем по тебе, наша деревенька. Сколько радости, восторга, счастья ты нам всем подарила, родная земля! Научила понимать прекрасное, видеть и чувствовать красоту, любить свой отчий дом.
Спасибо тебе!