Интересных историй из школьной жизни, наверное, каждый может рассказать немало. Были они и смешные, и грустные, не обо всем даже рассказать можно, но кое-что все-таки стоит поведать и улыбнуться.
Однажды в 3-ем классе после звонка на урок мы собрались, сели за парты и ждем учителя. Время идет, а его все нет и нет. Вышел я из класса, иду по коридору, а наша учительница с кем-то разговаривает, подхожу, говорю: "Антонина Степановна, урок-то уже начался, звонок прозвенел, Вы когда к нам придете?". Частенько потом эту историю мне напоминали.
Где-то в классе 7-ом мы проявили небывалое рвение в сборе металлолома, решив стать первыми, тащили все подряд. И однажды, увидев в Сергачке старый кузов "Москвича", решили: быть ему в нашей куче. Подняли и потащили, с перекурами. Все шло нормально, но вот впереди забор. Решили так: перевалим эту махину на другую сторону. Вот кузов уже на заборе. Кто-то кричит: "Разбегайся!" А я задержался, и валится эта махина на меня. Едва успел увернуться. Потом понял, конечно: могла бы эта история для меня грустно закончиться. Но кузов этот мы все же притащили к школе.
А в 8-ом классе был такой случай. Как-то на перемене разговорились о прическах. Ольга Ретина и Лена Терешкина говорят мне: "А слабо на голо постричься?" "Нет, – говорю, – не слабо". После уроков идем к одной из них домой. Сергей Грачев берет ручную машинку и стрижет меня, а потом еще и бреет. Пришел домой – мама в слезы, отец – в недоумении, а ведь завтра в школу идти – стыдно. На следующий день одноклассники тоже обалдели, но кто-то из ребят дал мне вязаную шапку. Первый урок просидел в ней, второй, а третьим уроком была история, вел ее директор В.Ф. Терехов. Увидев меня в шапке, говорит: "Сними". Я в отказ. Тогда тот заявляет: "Не начну вести урок, пока не снимешь шапку". Пришлось подчиниться. Те, кто еще не видел меня в таком виде, ахнули. Потом был большой скандал, родителей вызвали в школу. Высказывались разные версии: кто-то считал, что я попал в секту, другие думали, что я проиграл волосы в карты. Взрослые поволновались, поругались, но в конце концов поняли, что за всем этим стоит задержавшееся во мне детство, наступающий юношеский максимализм, желание доказать себе и другим, что я способен на поступок.