Я хотела показать талант и высокий дух этих простых людей и как прокатилось колесо истории по их судьбам.
Да не Литва пришла
с тота-рамы,
Да не Москва да
со боя-рамы,
Да я пришла да
красна девушка,
Да со своей да
дорогой - волёй.
Это отрывок из причитания невесты, которая приглашает тётушку на свадьбу. Почему же Москва со боярами так же опасна, как давние враги? Потому что Москва в 15-м веке покорила Великий Новгород, а Водла входила в Обонежскую пятину Новгорода. В культуре Водлы соединилось новгородско-псковское влияние, более позднее влияние старообрядцев Выгозера, которые везли хлеб с юга по реке Водле, а также в языке сохранились угрофинские корни от местных племён до русской колонизации.
Накатилась туча тёмная,
Да туча тёмная, огромная.
Ай туча на небо катиласи,
Да небо надвоё двоилосе.
Роскошный свадебный обряд, остатки которого чудом сохранялись до 30-х годов, народное зодчество и прикладное искусство - резные расписные прялки, ткачество, вышивка - свидетельствуют о высоком таланте местных жителей. Устоявшийся быт с тяжёлым трудом и красивыми, гостеприимными праздниками был разрушен октябрьским переворотом. Трудолюбивые крестьяне названы кулаками - закулачены, разорены и выселены.
- Всё - дом, всё забрали, а этого бедного старика... А старик из бедной семьи был, да такой трудолюбивый был. Дак много, вишь, напахал там, на лошади нароспахивал, что много земли. Теперь разве такого бы закулачили?
- Это какой год-то был?
- Дак это в тридцатых годах. ... А потом сгорел этот дом. Манюшка (дочь) и сожгала.
Александра Фёдоровна Петрова рассказывает, как её отца Фёдора Кузьмича забякали (насильно назначили) председателем колхоза в 1931 году. Он обобществил скот и сено, а мужики отказались косить. На собрании ему пригрозили десятью годами тюрьмы.
- Он до дому не доехал, поехал в Сосновый, посёлок, там барак, да там и повесился. И написал записочку жены-то: "Прощай, Феня, прощай, дорогая! Знаю, что тебе будет трудно. Ну а мене всё равно десять лет дают. Мне не выжить, а я лучше из жизни ухожу. Живите по-хорошему. Батюшко, помогай!". Отец-то был, мой дедушко. А нас пятеро было, детей-то. Брат самый младший трёхнедельный остался, мамушка родила.
Потом репрессии начались. Брали кого попало, для количества. Конюх Иван Фёдорович Борисов, когда его забрали, поехал в худых валенках. Хорошие оставил маленькому сыну Шанюшке. Расстрелян на Чёрной речке - 7 км от Пудожа к Каршеву.
Забрали старую Анастасию Гавриловну Льдинину. Вроде она сказала (кто его знат, он, говорят, сам повернул), что Сталину перву пулю в лоб. Приехали, ей забрали и дали десять лет. На десятом году она померла. Да кака-то зона особого внимания, то ли в Каргополе, то ли на Соловках кака-то тюрьма.
Во время войны голодали. Дочь слепой Анны Ивановны Тарасовой помнит, как они с мамой накопали мороженой картошки, которую колхоз не убрал, так председатель колхоза вырвал у детей и выбросил.
Анну Ивановну Ломову и ещё двух женщин заставили быть охотниками.
- Фронту требовалось мясо. За зиму 1942-43 года добыли 47 лосей. На эти деньги был куплен танк для фронта.
Анна Матвеевна Коновалова:
- Всю, что в деревне было молодёжи 25-го, 22-го года - никто не пришёл, всех убили в войну. Только старики, которы последни тут, некоторы приходили, и то много убили. Много людей убило в войну.
А их, незамужних девушек, отправляли в половодье сплавлять срубленные деревья в реку и по реке вниз.
- Мы бегали по брёвнам босы, как обезьяны.
Много девушек умерло.
Хочу рассказать о Матрене Матвеевне Льдининой 1924 года рождения - женщине исключительной тонкости, деликатности, интеллигентности. Во время войны она работала на оборонных работах, потом на заводе в Петрозаводске, отпросилась к маме в деревню. От колхоза послали лес рубить, там работал десятником Иван Степанович. Он уговорил её выйти за него замуж. Отец Ивана Степан Ефимович стал полным кавалером ордена Славы.
- Я сначала в Падун вышла. Дак приехала туда, говорят: "Ой, у Ивана така жена хорошая, она так песни поёт хорошо!" У меня раньше голос так хорошо бежал.
О красоте женщины как-то в Водле не говорят, а вот голос отмечают. А Мотя всю жизнь была и красива тонкой красотой, и песни пела нежно. И вот эта красавица пилила брёвна и гордилась тем, что выполняла норму наравне с мужчинами:
- Мы с им поперечкой как начнём взад да вперёд водить! Мы с им выполняли хорошо норму, и получали хорошо. Я хоть и женщина была, но я работала хорошо. Меня потом, иди-ко, говорят, десятником.
Мотя осталась с пятерыми детьми, когда Иван утонул. Инженеры позвали его на рыбалку, лодка перевернулась в пороге. Приехал начальник из Пудожа, поплакал с ней. В Пудоже её принял, угостил чаем, помог оформить хоть по 50 рублей до пенсии. Она и за это благодарна. Растила детей одна. Многие сватались, но она отказывала: то ли верность хотела сохранить, то ли детям неродного отца не хотела.
- Семь лет после Ивана держала корову, ребят подкормить молоком. Я ребят возьму на пожню. Один одного меньше, я всех на пожню тяну. Сначала Валя научилась косить, потом Витя, и всех научила косить. И все они у меня - сено сграбляли и всё делали. Только один Володя ещё маленький, четыре года, дак тот не умел. И то скажешь, что сграбь там сено, и он сграбит и тоже тащит маленько. И вот так и жили.
Коровушка потом не погуляла. Ялова, так называют. Мне стало тяжело держать корову. Хлев весь сгнил. Пришлось сдать в Пудож. …Коровы там кричат. Я в окошечко гляжу: "Зорька, Зорька!", а сама плачу. Так жалела ей!
Чего только она не пережила! Случайно попала под грузовик сына. Два месяца лежала в больнице в Пудоже.
- Ну такие хорошие мне в палате люди попались! Не знаю даже, не найти таких. Вот я говорю, есть люди хорошие. Ухаживали, кормили меня.
И всем врачам она так благодарна.
- Вот так и жила с ребятами. Как говорят, и горюшка хватила, и что? Надо жить, надо ростить. Вот так я их выростила. Ну ребята, правда, у меня хорошие. Они у меня не хулиганы, не воровали, с людями относились хорошо. Тут многие в Водле говорили: "Одна ростила ребят, но ребята хорошие выросли".
Матрёне Матвеевне было 84 года.
- Тут в марте я гуляла по улице около дома, ходить ведь надо. Идёт мужчина, не старый, и говорит: "Здравствуйте". Я говорю: "Здравствуйте", а сама думаю: "Я его не знаю". А он говорит: "Какая Вы красивая женщина!" и поцеловал в щёку. Я отвернулась, а он в другую щёку поцеловал.
Жили люди в тяжёлых условиях, но не озлобились. Работали и любили. Анна Николаевна Павлова рассказывает, как её жених Игорь ходил к ней на свидание мимо часовенки в Нижнем Падуне:
- Потом он всё это вспоминал - этот колокольчик: "Ну этот колокольчик всегда - дзинь, дзинь! Я дойду, - говорит, - до часовенки, а он - дзинь, дзинь! Это нам судьба была. Мне колокольчик предсказал".
Леспромхоз немного продлил жизнь Водлы, другие деревни к северу давно умерли. Теперь лес вырубили, леспромхоз уехал и оставил Водлу на произвол судьбы. Приезжают "предприниматели", возят жителей на автобусах в лес собирать ягоды и грибы. При мне клюкву принимали за рубль кг, а продавали за 100 р. Продукты покупают в долг, летом расплачиваются и опять в долг. Была когда-то молочная ферма, доярки состарились, молодые не захотели работать, ферма развалилась. Держали раньше коров, овец, свиней, кур. Это было тяжело, уехать, например, в город к врачу нельзя, некому оставить скотину. Так умерла молодая Дуся, оставив годовалого первенца. Молодёжь уезжает в Пудож, в Петрозаводск. Ребята мечтают об армии, потом не возвращаются. В деревне почти никого не осталось. В посёлках живут в продуваемых бараках.
Судьба Водлы - судьба многих деревень Карелии и всей России. Талантливый народ и абсурдные условия жизни. Хочу закончить высказываниями Нины Григорьевны Башкировой, не сломленной жизнью:
- В поле пойдём, косить ли, жать ли, поём песни, будто нам не тяжело.
- Всю жизнь живу в деревне, люблю землю, и мне всё нравится. Хоть ради Христа работала (бесплатно), а люблю на земле работать. Знаю, как хлеб ростить. Второго августа у нас празднуют в Кумбасозере - Ильин день, и она цветёт, рожь. Я выйду на крыльцо, а рожь цветёт: где зёрнышко будет, там палочка и кака-то тычинка, и катышок. Колышется, как волнами идёт.
Бедный наш народ, только роботали. А государство - ничего! Никому!