…Ей не хотелось даже думать о чем-то плохом в такой знаменательный для сына день. И все же от чрезмерного внимания сына и невестки и выпитого бокала вина за свадебным столом ей не удалось сдержать слез. Воспоминания нахлынули сами собой…
- Тимошечка, давай не поедем! Ведь на дворе зима, куда мы с маленьким?! Ему всего три месяца! Застудим Андрюшеньку нашего!
- Я сказал: едем, значит, едем! Брательник почти четыре года донимал меня, что я не способен детей делать! Говорил: не можешь – давай помогу! Ну и что? У него трое детей, и все – девки! А у нас – сын! Понимаешь – сын! А он не соизволил к нам на крестины приехать!
- Ну, может, некогда было или приболел кто…
- Вот мы и поедем к ним на Рождество! Полечим и сына покажем!
На мгновение муж замолчал, потом прищурил глаза, пристально посмотрел на жену и спросил:
- Может, и правда, - сын не моя работа?
- Что ты, что ты! Бог – свидетель! Как ты можешь думать такое?! – ответила она.
- Тогда едем!
Матрена не стала спорить с мужем и засобиралась в дорогу.
Молодой жеребец, запряженный в сани, бежал по обочине дороги. Полозья часто скрежетали, наскакивая на бесснежную гравийку, от чего сани дергало и кидало из стороны в сторону. И поэтому конь замедлял ход.
Муж нервничал, подгонял бичом, но и это не помогало. Матрена, прижимая к себе сына, лежала в санях на сенной подстилке, закутанная в старый отцовский тулуп.
Вскоре муж повернул коня на накатанную санную дорогу, которая вела в сосновый бор и терялась среди деревьев.
- Поедем через егерьскую заимку деда Кудряша. Так километра на два больше, зато помчимся с ветерком, да и сани дергать не будет!
Конь, действительно, побежал быстрее. Муж его почти не подгонял.
Надвигались сумерки. А в лесу это сразу стало заметно.
- Блин-деревня! Этого еще не хватало! – неожиданно услышала Матрена сквозь скрип полозьев недовольное бормотание мужа, и осторожно спросила:
-Что, заблудились?
- Хуже, кажется, волки! И откуда они только здесь взялись?!
Муж снова взял в руки бич и пуще прежнего стал хлестать жеребца. А тот и без того, почуяв недоброе, уже выкладывался, насколько хватало сил.
Матрену охватил страх. Сначала она видела волчью стаю среди деревьев, потом волки выскочили на дорогу и стали быстро нагонять их.
Два волка из пяти уже бежали по обе стороны от саней. Она слышала их тяжелое дыхание. Показалось, что волки вот-вот запрыгнут в сани, и она заголосила:
- Зачем, зачем мы поехали, Тимошечка?!
Но волки в сани прыгать не хотели, похоже. Соблазнились конем.
Тимофей хлестнул бичом одного из них. Волк, заскулив, покатился кубарем и отстал. Взмахнул второй раз – удар оказался неудачным: волк окрысился и приотстал. Теперь он бежал, приближаясь к саням, сзади.
- Кидай ребенка, иначе сами не уйдем!
Такого она от Тимофея услышать не ожидала! И, крепче прижимая к себе малыша, закричала в ужасе:
-Нет! Не-е-ет!!!
Муж, держась одной рукой за вожжи, другой бросив бич, потянулся к ней. Отдернув полу тулупа, протянул руку, чтобы схватить ребенка, завернутого в ватное одеяльце. Она глубже вдавила своё тело в сенную подстилку, прикрывая собой ребенка.
- Отдай, - закричал Тимофей. – У нас еще будут…
Его голос оборвался. Огромный серый волк прыгнул в сани, на спину мужа, и они кубарем покатились в снег.
Конь побежал быстрее. Матрена больше не услышала ни голоса мужа, ни воя волков. Лишь храп лошади и скрип полозьев раздавались в морозной тишине…
Сколько времени прошло – она не помнит. Конь сам нашел дорогу к заимке. Услышав лай собак, она поняла – близко люди! Лошадь остановилась.
Увидев лицо бородатого мужчины с фонарем в руках, Матрена, теряя сознание, забормотала:
- Волки, волки, волки…
Очнулась она через сутки. Тимофея искали всей деревней, но не нашли.
Матрена растила сына одна. Замуж больше так и не вышла. И о том, что ценой жизни сына муж хотел спасти свою жизнь, она никому не рассказывала. Она не знала, что проговорилась в ту ночь в бреду, в избе у егеря. Но и он тайну эту никому не выдал. Кроме меня…
И вы тоже, пожалуйста, никому не рассказывайте.