Один из них, Елисей Кузьмич Пчеловодов, родился в 1924 году в деревне Старая Юмья Алнашского района. Семья была трудолюбивая, жила в достатке. Но во время коллективизации всё изменилось, встало с ног на голову. Хозяйство моего прадеда раскулачили. За один день они потеряли всё, что было честно нажито годами, неустанной работой в поте лица. С семьёй им пришлось уехать в Сарапул, начинать жизнь с чистого листа. Родители устроились на крупяной завод, а Елисей — на военный. Вскоре отца призвали на военную переподготовку, в эти годы ни для кого уже не было секретом, что войны с немцами не избежать. Отец Елисея знал, что повидаться с семьёй не получится и поэтому послал письмо, где просил родных вернуться в Юмью. На том и порешили — мать с тремя детьми отправилась в родную деревню, а Елисея, выполнявшего с недавних пор роль отца и кормильца, переправили в город Ижевск в профтехучилище.
Будучи самостоятельным, он справляется со всеми трудностями: учится, подрабатывает, но волнуясь за маму, решает отправиться в Юмью. Не имея денег на билет, он отважно пробирается на крышу поезда и едет так до Можги. Лютый мороз, голод сильно подрывают здоровье юноши, но, не испугавшись, он продолжает свой путь пешком. Скоро уже его деревня, вот он идёт по лесу такому родному и до боли знакомому. Вот пролетела сердитая сорока, жалуясь на непрошеных гостей, разрушивших её сладкий покой. Вот хрустнул куст, а оттуда стремглав выбежал совсем невидимый на снегу белый зайчик. Но всего этого Елисей не замечал, лишь белая пелена встала перед его глазами, колени предательски подогнулись и он упал без сознания в сугроб, злодейски притягивающий своей обманной мягкостью. Казалось бы, уже конец, но это было лишь началом его пути. Его нашли лесники. Синего, с отмороженными ногами бережно отнесли его к тётке. От одного взгляда на юношу сердце тёти чуть не разорвалось. Но, поборов панику, она быстро берёт в руки ножницы и разрезает сапоги Елисея. От увиденного бессильно опускается на стоящий рядом стул. Её взору предстало страшное зрелище! Ноги юноши были похожи на два куска льда, и даже ногти отпали от холода. Тётка, которую звали Евдокия по православному, но в селе больше известная как Ӟоли апай, была знахаркой, хорошо разбиралась в травах. Она смазала ноги Елисея самодельным лекарством, приготовленным ею на основе гусиного жира, и дала выпить крепкого вина, после чего он уснул, проспал целых три дня. Хороший сон, лекарство тёти и сильный организм снова поставили юношу на ноги. Недолго думая, он отправился к родителям. Но догадывался ли он, что его ждали и встречать собирались далеко не с
распростёртыми объятиями? Елисею так и не дали увидеться с родными, лишив этим смысла проделанного им пути. Мать даже не узнала, что сын был совсем рядом. Милиционеры сразу повезли его на лошадях в тюрьму, но, хотя его можно было посадить на сани (там сидело лишь два человека), его привязали к оглоблям, и он, как собака, бежал пять километров до следующей деревни, откуда забрали ещё одного арестованного. Впоследствии, вспоминая об этих мучительных километрах, он говорил, что для него тогда было самое главное — не упасть, а любой ценой добежать!
До мая 1942 года (шесть месяцев) он находился в тюрьме на станции Люга, за Можгой. О том, что сын находился под стражей, мать, Татьяна, через бывшего заключённого этой тюрьмы узнала лишь через три месяца и, не раздумывая, начала готовиться: насушила сухарей, добыла табак и отправилась в путь. К счастью, начальник тюрьмы оказался неплохим человеком и согласился помочь бедной женщине, но поставил условие, что она должна узнать сына среди заключённых. Татьяна дождалась заключенных, которые вереницей возвращались с принудительных работ. Они были ужасно худы, кожа была буквально натянута на кости, а ключицы и рёбра безобразно выпирали из-под лохмотьев, называвшихся когда-то одеждой. Осунувшиеся, заострённые черты лица не выражали ровным счётом ничего. Даже глаза, напоминающие скорее две глубокие впадинки на лице, выражали отрешенность, они безразлично скользили по предметам, не задерживаясь ни на чём больше секунды. Под глазами красовались тёмные, почти чёрные круги, выражающие обречённость. Они напоминали воскресших мертвецов, роботов, которые не живут, а лишь существуют. При виде этой картины сердце Татьяны сжалось, а на лице отразилась боль, боль матери, способной на всё ради своего ребёнка. Она готова была подлететь к нему, крепко обнять и осыпать его лицо поцелуями. Поэтому она отчаянно всматривалась в лица заключённых — до помутнения, до боли в глазах, разыскивая частичку себя, родную душу — любимого сына. Но сколько она не старалась, всё было тщетно. Начальник тюрьмы не смог смотреть на это равнодушно, поэтому сам показал ей сына, устроив им встречу. Но перед этим он сказал, чтобы она отдала сухари не сыну, а ему, и он сам правильно распорядится ими. Ведь лишний съеденный кусок мог быть для Елисея смертельным.
К тому времени ситуация на фронте становилась критической, поэтому создавались специальные батальоны из заключённых, которые назывались "штрафбатами". Как только Елисею исполнилось семнадцать лет, его отправили на фронт штрафбатником.
Что только не пришлось ему пережить в годы Великой Отечественной войны! Какие испытания посылала ему судьба! И всю войну он прошёл без единого ранения, видно его хранил сам Господь Бог.
В потайном карманчике Елисея, у самой груди, лежали маленькая выцветшие икона с образом Иисуса Христа и нательный крестик, которые он бережно хранил и в свободные минуты ласково доставал, со слезами прося сохранить семью и себя. Ни одна пуля не попала в его могучее тело, пролетала стороной, словно боялась его. Лишь один злополучный стрелок направил свой ствол на него, да и тот не смог — Господь вновь спас его, пуля волшебным образом угодила в икону, даже не поцарапав тело Елисея. Вот какова была милость Божья, как она хранила солдата. Во время атак воины штрафбата всегда были впереди всей колонны. "Вперед пойдешь — немцы стреляют, назад пойдешь - свои!" - с горькими слезами рассказывал Елисей. В такие моменты он становился ещё более отчуждённым, чем прежде, а на лице то и дело проскальзывало выражение вселенской скорби, буквально удушающей его. О чём же думал Елисей? Возможно, о погибших друзьях, так и не
услышавших единственного, но такого необычайно важного слова — "Победа!". Бежать вперед, не оглядываясь, и тем самым вдохновляя других на подвиги, не боясь смерти, глядя ей прямо в глаза — вот он героизм, присущий русскому солдату, в том числе и Елисею.
Солдаты штрафбата очищали также минные поля. Поля, усеянные адскими ловушками, где маленькая ошибка стоила жизни, одним лишь видом вселяющие животный страх и чувство обречённости. Там погибло множество людей, но Елисей медленно, но верно, храбро проходил все поле, как фонарь в ночи, показывая путь остальным.
Елисей также рассказывал, что при взятии Кенигсберга ему посчастливилось водрузить знамя, что означало падение столицы Восточной Пруссии, колыбели прусского боевого духа, города Фридриха Великого. Он вспоминал: "Эти бои были одними из самых страшных за всю войну. Немцы яростно сражались, каждый пройденный квартал стоил множества жизней. Мне казалось, сама смерть ходит за мной по пятам. А каждый оконный проём так и норовит "выплюнуть" в меня длинную пулемётную очередь. Бои не утихали даже с наступлением ночи. Земля буквально содрогалась от сотен, тысяч залпов. А в воздухе стоял едкий дым, закрывающий небосвод.
Солдат, утомлённых тяжёлыми боями, надо было как-то воодушевить, поддержать, и командир распорядился водрузить красное знамя на крыше высокого здания. Но никто из отправленных на задание обратно не возвращался. Тогда командир сказал: "Пойдёшь ты, Елисей!" И мы, не колеблясь, пошли (а нас было пятеро), пошли, как мне казалось, на верную смерть. Ночь широким одеялом покрывала нас, сливая с местностью, делая безликими тенями. Мы были быстры, но предельно осторожны. Каждая секунда была на счету, в любую минуту пуля ловкой птицей могла ударить прямо в лоб. Но этого нельзя было допускать — мы не за этим так упорно туда шли. Откуда только не появлялись эти немцы, будто сторожили, дожидаясь нас. Но мы смогли выполнить задание: к утру над городом развевался красный флаг, на радость нашим и на зло немцам".
С войны Елисей вернулся лишь в 1947 году, побывав ещё и на Японской войне, и воевал он не за ордена, не за медали, а за Родину, за Победу!
После войны Елисей прожил недолго и умер от инсульта в 1979 году.
Я — дитя 21 века и, к счастью, не видела войн. Я о них лишь читала в учебниках истории, в художественной литературе, смотрела военные фильмы, слушала рассказы бабушек и дедушек. Но разве могу я по-настоящему понять, что значит слово война? Могу ли я узнать те чувства, что испытывал простой русский солдат? Думаю — нет. Но одно я знаю точно — время не сумеет заставить забыть всю горькую правду, всё то, что пережил народ в годы Великой Отечественной войны. Каждый должен знать своих родных, побывавших на полях сражений. Это лишь та малая часть долга, которую мы можем выполнить в память об этой страшной войне. Я безмерно горжусь своим прадедом, сумевшим с честью пройти все годы этой жестокой войны. Давайте же не забывать эти роковые годы, но в то же время великие.