“Почетный работник Приволжских железных дорог” Виктор Михайлович, согласился на встречу нехотя. И всё потому, что тема разговора намечалась, в буквальном смысле слова, больная. Автору строк предстояло расспросить героя о его армейском прошлом, которое пришлось пережить на чужой, афганской земле. Хотя себя он вовсе и не считает героем, наш земляк стоически перенес все “прелести” воинской службы. А стартовала она с порога отчего дома в селе Смородинка 28 октября 1984 года и финишировала 22 ноября 1986 года. За этот, казалось бы, не такой уж и большой отрезок времени, вместе со своими сослуживцами рядовой Шумеев столкнулся с пожалуй, самыми трагичными событиями своей жизни. “Вам и не снилось!...” - так можно кратко охарактеризовать пережитое. Кстати, о снах. Еще долгое время после армии молодому человеку во снах невольно приходилось возвращаться на поле боя, где он в очередной раз на своем БМП-2 спешил на обстрел затаившихся в “зеленке” бандформирований. “Зеленкой”, по словам Виктора Михайловича, они называли участки местности, покрытые густой растительностью.
“В основном, - рассказывает собеседник, - это были камыши или кустарники по 3-4 метра высотой. Такая территория представляла особую опасность, поскольку там перемещения противника было довольно легко скрыть. Да и в горах “духи” себя чувствовали уверенно, отлично ориентируясь на знакомых тропах. Моджахеды, от которых мы оберегали мирных жителей, умело маскировались. Поэтому, опасность могла поджидать, как говорится, когда ее совсем не ждешь. Благодаря инструктажу, который с нами проводили больше недели, мы усвоили все основные правила поведения в чужой стране. Как нам объяснили, особую осторожность необходимо было проявлять в общении с афганцами в плане бытовых разговоров. Ни в коем случае не задавать им вопросы о семье, здоровье, то есть не посягать на личную жизнь”.
Стараясь обойти стороной “кровавые” и до сих пор бередящие память темы военных действий, все больше расспрашивала у Шумеева о природе страны, бытовом укладе ее жителей. Как выяснилось, среди последних было немало выходцев из Узбекистана, Таджикистана и Туркменистана.
“Среди таких мигрантов из Советского Союза один мой сослуживец - узбек, повстречал земляка, - продолжил беседу Виктор Михайлович. - Так вот, старый дед из близлежащего кишлака, которого мы называли “бабай”, попросил солдата написать письмо на родину в Узбекистан, чтобы помочь найти родственников. Ответа старик ожидал с волнением, каждый день приходил к нам в часть узнать, нет ли для него вестей. А когда пришел ответ, то собрав вокруг себя многочисленное семейство, попросил военнослужащего соплеменника вслух прочитать письмо. Хотя текст и был на непонятном нам узбекском, но по слезам бабая мы поняли, что это очень долгожданная для него и очень важная информация. В ней шла речь о том, что его на родине помнят и ждут. Тосковавший по близким пожилой человек, не скрывал эмоций и даже у нас наворачивались слезы от его душевных переживаний.
Несвойственные скупым на проявление чувств мужчинам, особенно мужественным защитникам Отечества, довелось увидеть в Афганистане такое, что даже самый стойкий и черствый человек не в силах вынести без слез. Об этом воин-интернационалист не желает даже вспоминать. Но как бы ни хотелось удалить их из прошлого, забыть остросюжетные картины, стереть их из памяти он не в силах.
После долгой паузы, в течение которой, наверное, Виктор Михайлович прокрутил в мыслях как кинопленку, очередную печальную картину, совсем с другой интонацией, медленно, будто выдавливая фразу за фразой, стал вспоминать тот страшный день. Автобус, в котором ехали мирные жители, остановили бандиты. Это были грабители, наживающиеся воровством. На возмущения одной пассажирки они ответили пулей, которой убили сидящего рядом ее ребенка. Наши солдаты прибыли на место происшествия, когда банда уже скрылась в горах. Истошные крики женщины, на глазах потерявшей ребенка, мысленно перенесли в родительский дом, представив на секунду перед собой аналогичную картину, когда бы над гробом сына также причитала его родная мать. Вот так жестоко происходила переоценка ценностей у молодых бойцов, когда еще сильнее хотелось во что бы то ни стало вернуться домой живым и невредимым.
К сожалению, это удавалось не всем. Были потери и в роте Шумеева. А подробно он рассказал лишь об одном случае.
“Наша рота занималась охраной дорог, - говорит Виктор Михайлович, - и хлопкоперерабатывающего завода в провинции города Баглана. А жили в дотах, которые строили сами. Толщина стен была один метр, чтобы их гранатомет не смог пробить. По возвращению из очередного дежурства по инструктажу мы в обязательном порядке должны были осмотреть близлежащую местность на наличие мин. Признаюсь, уставшим не всегда хотелось тратить на это время. И вот однажды такая оплошность сыграла роковую роль. На подложенной мине подорвался один парнишка. Видимо, от болевого шока он с улыбкой прокричал: “Ура, комиссуют, домой поеду!”. Дурачок, не видел, что мы его, считай, без одной ноги тащим.
Вы спрашиваете страшно ли было? Не знаю, но кажется, даже к страху можно привыкнуть. Солдаты душманов не так сильно боялись, как мирные жители. Частенько последние к нам обращались с просьбой сопроводить их в качестве охраны куда либо. Например, в дальнем пути от кишлака до города Файзабада, куда гнали скот на базар. Бандиты постоянно нападали на них и обворовывали начисто. Люди продавали своих коров или баранов, а нас за вооруженную охрану благодарили мясом. Нигде, как в Афганистане вкуснее плова не ел. Однажды из соседнего кишлака пришел мужчина и сказал: “Шурави (они так обращались к нам), сопроводите похоронную процессию до кладбища”. После похорон пригласили на поминки, мы отказались, тогда нам вынесли большой поднос с ароматным, сочным пловом. Вот где вкуснотища-то была!
Хотя, возможно, это после армейских харчей так казалось. Нас же постоянно кормили тушенкой. Всё в консервированных банках было, даже борщ и отварная картошка. Сгущенку, которую попробовал в первый раз только на службе, выделяли сколько хочешь. Как впрочем, и боеприпасов. Я был оператором-наводчиком на БМП-2 и мой боекомплект состоял из 500 снарядов, из них 150 бронебойные на пушку, а 350 - осколочно-фугасные, плюс 2 тысячи патронов. Поначалу это снаряжение шокировало, как и то, что мы, в буквальном смысле, спали с автоматами, а подсумки с патронами лежали под головами. Начеку нужно было быть все 24 часа в сутки, так как противник держал под прицелом каждый участок. Особенно ночью, когда луны нет, и на метр ничего не видно.
У духов, в отличие от нашего автомата Калашникова, поразнообразнее был выбор оружия. Видел у них и трехлинейку, и ППШ, и английскую винтовку, и пистолет-автомат Дегтярева. Вообщем, как говорится, до зубов были вооружены. После моих детских самодельных “пугачей”, “поджиганов” и “куркачей”, настоящее оружие казалось диковинным и фантастичным”.
Что точно было реальностью, так это не только оружие, но и сама война, которая была “прикрыта” патриотичным понятием “интернациональный долг”. Выполняли его советсткие солдаты с честью, о чем свидетельствует и письмо, которое отправили в адрес родителей Виктора Михайловича, и сухой, но такой содержательный текст его служебной характеристики. В ней нет лишних фраз, и каждая отмечает все стороны его личности, как солдата, так и мужчины: “Готов прийти на помощь товарищу в любую минуту. Пользуется авторитетом среди командиров и сослуживцев. Физически развит хорошо. Военную и государственную тайну хранить умеет. Отлично стреляет из вооружения БМП и своего штатного оружия. Технику любит и умело ее эксплуатирует. В быту скромен. Принимал неоднократное участие в боевых операциях по охране дорог и сопровождении воинских колонн...”
Во многих из характеризующих качеств Шумеева удалось убедиться лично при нашей долгой и такой интересной, душевной беседе. Скромный, отзывчивый специалист боевых машин и пехотный механик-водитель, действительно любит технику. Виктор Михайлович нарисовал мне на листке свою “бээмпешку” с расшифровкой где что и кто располагается. А сделал он это по просьбе подробнее описать событие, которое чуть не стоило ему жизни.
Однажды десантное отделение его БМП-2 обстреляли из гранатомета. Оператор-наводчик Шумеев получил ожог, когда хотел проверить не поврежден ли топливный бак. Пламя опалило часть лица.
Рана зажила, но не в душе. Не зря Афганистан называют незаживающей раной. Эта война оставила глубокий и неизгладимый след в памяти и сердцах огромного количества людей. И не только тех, кто воевал, но и у их родных и близких.
Кстати, оберегая от тревог и переживаний, родственники Шумеева до последнего скрывали от его мамы - Анастасии Афанасьевны, что ее сын служит в Афганистане. В письмах сам он об этом тоже не сообщал. Писал, что находится в Монголии. Об этом и о том, как за три месяца до демобилизации случайно встретил земляка из совхоза “Труд” - Сергея Кушкарева, как прикрепив к согнутому гвоздю лягушку, ловили в горной Амударье сомов и лещей, каким “богатым”, заработав на службе аж 119 рублей, он вернулся в родную Смородинку. Об огромных падальщиках - грифах, которым было чем поживиться на полях брани, о том, что поздно узнал о недавней смерти сослуживца - командира машины из Самарской области Викторе Панине, о... Да многое мы успели обсудить. В том числе и прошлое, и настоящее, и даже будущее, в котором мой собеседник надеется поскорее получить добрые вести о рождении внуков. Познакомил Шумеев и со сленгом, точнее, позывными танкистов. Теперь знаю, что “ковер” - это дорога, “нитка” - колонна, а “коробочки” означают БМП. Как в ярком калейдоскопе смешались в разговоре темы мирной и военной жизни.
“Народ везде есть и плохой, и хороший, - подытожил Виктор Михайлович. - Простые мирные афганцы - народ гостеприимный, доброжелательный и скромный. Большинство населения, не знаю как сейчас, а тогда очень бедно жило. Представляете, они зерно обмолачивали цепями? Интересно было бы посмотреть, что сегодня происходит в тех местах, где провел почти два таких значимых, незабываемых года своей жизни”.
Пусть все желания моего собеседника, которого искренне благодарю за доверительную и познавательную встречу, обязательно осуществятся, а жизнь будет ровной и длинной, как его любимая железная дорога.