Хватало дел. Управившись во дворе, он провожал скотину в общественное стадо. На весь день за речку Кача. Пастбище отличное. Открытое. Его продувают ветра. Гнуса – комаров, мошки, оводов – меньше,
чем в каких-то других местах. Водопой – вот он, под боком: Арей, Кача. Вечером скот
возвращался сытым, нагулявшимся.
Отправив скотину в стадо, он завтракал и отправлялся на работу. В контору. Он
занимал должность председателя СЕЛЬПО.
Работа беспокойная, но он хорошо справлялся с ней. Все было хорошо.
И этот день был, как обычный. Рабочий. Он сходил в местный колхоз "Красный ключ", решил там некоторые вопросы по поставкам товаров для населения и снова вернулся к себе в кабинет. Дела спорились. Шли они хорошо и в колхозе.
День продолжался. Поселок жил привычной жизнью. Полеводы уехали на поля.
Женщины хлопотали на животноводческой ферме. Все, как всегда. А сейчас он собирался съездить в Дрокино утрясти кое-какие вопросы. У крыльца его ждал верный Рыжка.
Вдруг он услыхал женский крик Она то ли плакала, то ли звала на помощь. Он
распахнул окно, увидел Чумакову Татьяну, почтальонку. Она бежала бегом, махала
белой косынкой и кричала:
– Вой-на-а... Вой-на-а...
Он, Николай Терский, местный богатырь под два метра, силач, ко всему прочему отважный охотник, человек с железными нервами. Его друг из Вечерницы Лука Деревицкий, под стать ему, приезжал в Емельяново и они отправлялись на охоту, на волков. В последние годы их в районе становилось все больше и больше. Они своими набегами приносили колхозам немалые убытки. Резали лошадей, овец, телят.
Особенно много волков стало в последний год. Николай слыхал из разговоров стариков, что не к добру это, что, видно, идет какая-то беда.
Вот она – беда. Война. Николай стоял у окна. Он первый раз испытывал какое-то глубинное чувство растерянности, подавленности. В воздухе давно пахло катастрофой. Думалось, пронесет. Нет, не пронесло. Может, старики правы...
2
Их провожал весь поселок. Старики, женщины, дети. Плакали. Крестили отправлявшихся крестом. Давали наказы. Малые дети от страха жались к своим бабушкам и матерям.
– Осторожней будьте. Не лезьте зря-то. Можо, уладится, – давали наказы сыновьям старики.
Николай знал: не не уладится. Уж очень последний год попахивало порохом. И газеты как-то напыщенно и часто трещали о патриотизме. Репродукторы пели: "...И врагу никогда не гулять по республикам нашим...". Война...
Сейчас он, Николай, и два его брата, Александр и Иннокентий, стояли в кузове "полуторки" с каменным спокойствием. Невдалеке потрескивал колесный тракторок. На нем отправлялся в Красноярск меньшой брат, Георгий. Его призвали вместе с трактором. Их отец, Федор Михайлович, дебелый, но давно поседевший, стоял среди провожающих. Молчал. Николай впервые видел на его лице слезы. Мать... Мать тоже плакала. Машина тронулась, а провожающие все шли и шли за ней. Когда машина стала набирать скорость, отец побежал бегом. Он махал прощально тяжелой рукой и все бежал и бежал. Задохнулся, упал...
В Красноярске была сформирована команда из призванных. Николай, два его брата были зачислены в в один отряд. И Лука Деревицкий тоже был с ними.
Построения, проверки, короткие разъяснения. Посадка в товарные вагоны и – на
запад.
Стучали колеса. Время от времени ревели паровозные гудки, громыхали встречные составы.
– За новыми партиями спешат.
– Зря Гитлер в драку полез. Нас много.
– Дело-то еще в том. Чтобы нас русских... – шли негромкие разговоры в вагоне.
И думы, думы. О войне. Вероломство Гитлера? Нахальство? Врагу никогда... А все же война. Говорят, она закончится быстро. Может. Но Германия вооружена до зубов.
Думы.
Один из призванных из дома прихватил с собой гармошку. Играл. Солдаты пели: "Широка страна моя родная...".
Поезд шел без остановок. Его задерживали только изредка, чтобы загрузить углем тендер паровоза, наполнить котлы водой. Солдаты высыпали из вагонов на перроны, разминались от долгой езды, обменивались новостями между собой.
3
Под Москвой, в одном из военных гарнизонов формировались воинские
части, полки, дивизии. Николаю присваивается звание старшего сержанта. Он становится командиром батареи легких орудий Первого Украинского Фронта.
В одном с ним полку оказались его брат и друг, Лука Деревицкий. Каждый день встречались, разговаривали, примеряли себя к новой жизни, к военным тревожным будням. Новая все перевернувшая жизнь. С тревогой ждали каждого нового дня. Не оставляло беспокойство: фашисты шли на Москву, и наши войска не могут их остановить. Николай тайно от бойцов вздыхал. Дела -то швах. Но тут же им овладевала злость. Не может быть. Потому, да потому, что не может быть.
По ночам не спалось, а днем шла усиленная подготовка к отправлению на фронт. Николай ближе знакомился с починенными ему бойцами. Всматривался, как они работают. Ребята ему нравились. Не хлюпики. С такими можно воевать.
А по ночам снова думы, думы. Как там – дома? Отец, мать, жена, четырехлетняя дочка Галка. Запомнит ли его? Достанется им. Даже единственный трактор в колхозе забрали на фронт. Всем будет несладко. Где сейчас брат Георгий со своим трактором? В каких войсках?
И вот, серым утром объявили посадку на товарняк. Солдаты смеялись, шутили. Новая форма делала бойцов праздничными. Даже кирзовые сапоги издавали какой-то особый объединяющий всех запах.
– Поехали! Свернем шею этому Гитлеру! – слышались голоса.
– Свернем! Иначе, как жить.
– Урод, – говорил ворчливо коренастый усач. – А мне под тридцать. Детей бы растить. Мать его так...
Посадка шла по-военному быстро, организованно. И вот состав трогается, набирает скорость. Тяжелый перестук колес, приглушенные разговоры. Путь на фронт. Встречные паровозные теперь уже особо тревожные, рвущие душу гудки. И, в вагоне теперь стояла тишина. С каждой минутой приближалось испытание грозное, роковое.
За окном проплывали мирные поля, перелески. По-домашнему тепло дымили трубы деревень. Не верилось, что где-то недалеко гремят бои. А война шла. Фашисты уже свирепствовали в Тульской области. Может, все не так? У страха глаза велики.
И вдруг паровоз заревел продолжительно. Натужно. Смолк и снова завыл. Состав увеличил скорость, и все не смолкал гудок. Вагоны трясло. Началась неразбериха. И рвануло. Состав остановился.
– Фашистские самолеты! Бомбы! – успел крикнуть кто-то.
Взрывы сотрясали воздух, разносили в щепки вагоны. Крики, стоны раненых, разорванные мертвые тела.
Немецкие летчики хорошо знали свое дело. Состав горел. Вагоны разлетались в щепки. Очередным взрывом снесло с насыпи вагон, в котором ехал Николай. Как и другие теплушки, его разнесло на куски. Николая отбросило в траву. Оглушенный, он поднялся на ноги. Перед глазами все плыло. Как сквозь туман, видел раненых, трупы. И кровь, кровь. Страшна она, первая кровь.
А брат... Где брат? И он увидел брата. Он лежал на спине, широко разинутым ртом хватал воздух. Ему оторвало руку, осколком вспороло живот.
Подбежал Лука.
– Уходим в лес.
– Но брат?
– Несем его с собой.
Они подняли Сашку на руки.
– Уносим.
Лес оказался небольшим леском. За ним начинались поля, чахлые перелески, сельская дорога и совсем недалеко виднелись крыши домов и хозяйственных построек.
– Туда.
Сашку занесли в первый крайний дом. Раненому нужна была помощь. Он терял сознание.
Из избы выбежала женщина лет сорока пяти, всплеснула руками:
– А, божечки. Вот сюда, сюда. – Она показала место за сараем и объяснила, что в деревне уже были немцы.
– Медпункт есть?
– Вчера еще был. Седни не знаю.
Николай оставил Луку присмотреть за братом, сам вернулся к поезду.
Николай не нашел медпункта. Не нашел и санитаров. Догорали вагоны. Чадило горелым человеческим мясом. Немцы поработали старательно. Они превратили воинский эшелон в кровавое месиво из железа и солдатских тел. Николай вернулся к сараю, Сашка уже был мертв. Похоронили его недалеко от деревушки. Николай снял пилотку, молча постоял над могилой, сказал:
– Я отомщу, брат. Спи спокойно.
Запомнил деревушку – Кожанки.
4
Николай с Лукой отыскали штаб фронта. Их долго и тщательно проверяли, устанавливали их личности. После проверки Николая снова зачислили в полк легкой артиллерии. Луку отправили в другую часть. Николай снова стал командиром батареи. И – в бой. Дни за днями. Месяц за месяцем. Наступление, оборона, наступление. Николай пропах фронтовым порохом, окопными запахами. Каждый день на передовой. По всему фронту шли неистовые сражения. Фашисты сопротивлялись яростно, стояли насмерть. Они не хотели проигрывать. И поэтому бои были упорными, кровопролитными. Теперь Николай знал врага не понаслышке, а по его звериной хватке. Расчет его батареи бил врага с сибирской стойкостью, с сибирским бесстрашием. "Не пройдут. Угоним, как шакалов", – говорил он своим товарищам по батарее. В перерывах между боями писал письма-треугольники домой. Родителям. "Жив, здоров...". Да. Жив, здоров. Он чувствовал в себе прирожденную силу. Богатырь! И дух. И бойцы его расчета – один к одному. Их не сломить. "Победим", – говорил он своим бойцам и они верили: победим!
Бои, бои. И о каждом хоть книгу пиши. Шел бой за лес. Наши подразделения должны были занять его. Близ деревни Нокреши. Был канун нового года. 30 декабря 1942 года. Белоруссия. Гродненская область. Фашисты блокировали продвижение наших колонн. Батарея Николая Терского работала без перебоя. Без остановки. Но враг тоже вел по нашим шквальный огонь. Не поднять головы. Особую силу представлял пулемет противника. Погасить его можно было только прямой наводкой. Это означало подставить себя всем видам оружия противника. Пулемет не умолкал. "Надо принимать решение. Риск, разумеется", – лихорадочно проносились мысли. И Николай решается. Дает команду выкатить орудие на взгорок, с которого открывается хороший обзор пулеметной позиции.
Опасно, да. Противник может положить расчет. Но он должен погасить эту вражескую огневую точку. Через четверть часа орудие стояло на новой позиции. Свистели пули, шлепками ложились на землю. Щелкали по металлу. Двое из бойцов были ранены. Но орудие работало. Николай командовал:
– Огонь! Огонь!
Недолет. Перелет.
– Огонь! Огонь!
Пули врага остервенело рвут воздух.
– Огонь! Огонь! Вот так. А как же. Цель!
Снаряд лег в цель! Пулемет замолчал.
– Ур-р-а-а!
Наши заняли лес. Командир полка представил в штаб фронта наградной лист: "Терский Николай Федорович, командир батареи легких орудий, старший сержант, участник войны с ноября 1941 года. Дисциплинированный, требовательный к себе и подчиненным. Его расчет готов к выполнению любой военной задачи. Достоин правительственной награды – Ордена Красной Звезды".
5
Бои, бои.
Враг катится назад. Огрызается, во всем чувствуется звериный оскал. Схватки с ним превратили Николая в сурового воина, не знающего поражений, воина русской земли. В древние времена он был бы Витязем.
Бои. Полевая жизнь. Марши, наступления. Недалеко от деревни Искшня, в Польше, немцы закрепились основательно. Наши подразделения подтянули орудия, пехота выдвинулась на переднюю линию. Каждый день гремели бои. На участке, где стояла батарея Николая Терского, враги решили взять реванш. Рано утром они пьяные пошли в атаку. Вызов был наглый. С прицелом на победу. Они шли во весь рост. С музыкой. С громкими криками, с автоматами. Поливали Мать-землю свинцом. Николай и на этот раз принимает решение бить врагов прямой наводкой. Только так можно остановить наступающих. Батарейцы выкатили орудия на брустверы.
– Стоять до последнего, – сухо приказал Николай.
И они стояли. Все три орудия вели ураганный огонь по наступающим. Но они все шли и шли. По батарее с немецкой стороны велся целенаправленный огонь. Вышло из строя одно орудие. Два артиллериста были убиты. Вот и еще одно орудие разбито. Погибло еще три бойца. Ранен в голову сам командир, Николай. Один из орудийцев перевязал ему рану.
– Тебе в санчасть надо, – сказал.
– Отставить! Слушать мою команду! – приказал Николай. – Огонь! Огонь!
Немцы подошли к единственному уцелевшему орудию на двадцать шагов. Николай сам встал за орудие.
– Снаряды ко мне!
Он расстреливал фашистов в упор. Под ними горела земля. Они падали. Захлебывались кровью. Рассчитывали на легкую прогулку. Не вышло. Избитые, обожженные, израненные побежали к своим окопам. На батарее стало тихо. Больше половины расчета были убиты или ранены. Оставшиеся в живых курили. Молчали. Отбили же!
И вдруг один из солдат закричал:
– Товарищ командир, нас обходят.
Немцы лощиной заходили в тыл.
– Развернуть орудие! – приказал Николай. – Снаряды к пушке.
Николай снова встал у орудия.
Немцы шли плотной цепью. Их снова подпустили на близкое расстояние. Открывать огонь не спешили. От первого боя снарядов осталось немного. Каждый снаряд был на вес жизни батареи. И вот они – враги. Во весь рост. С автоматами, с гранатами. Николай выждал момент.
– Огонь!
Выстрел один, второй, третий.
– Огонь!
– Огонь!
– Огонь!
Фашисты падали, падали. И шли, шли, лезли на огонь. Николаю на секунду вспомнилась давняя там, дома, охота на волков. Он с Лукой Деревицким вышли на большую стаю хищников. Серые накинулись на них. Бросались и бросались. И эти тоже.
– Огонь!
– Огонь!
Фашисты дрогнули, запаниковали, смешались, побежали. Той же лощиной, которой пришли. Но их было уже меньше. Они бросили на поле боя 3 пулемета. Оставили тридцать пять своих солдат мертвыми. Путь для продвижения вперед нашей пехоты был открыт. За стойкость и мужество, проявленные в борьбе с фашистскими захватчиками, в этом бою, Николай Федорович был награжден Орденом Славы III степени.
По окопной солдатской почте пришла горькая весть. Брат Георгий пропал без вести. Он со своим трактором был отправлен на фронт. Немцы разбомбили эшелон. В живых не осталось никого. Из дома сообщили, что под Ростовом погиб брат Иннокентий. Лейтенант.
6
И вечный бой. Кто- то сказал это.
Бои. Бои.
Наши шли к польско-германской границе. Марши и днем, и ночью. Противник закрепился на противоположном берегу реки Одера. В одном из местечек немцы атаковали нашу колонну, которая шла к реке. В ней шла и батарея Николая Терского. Немцы вели пулеметный и ружейный огонь. Колонна остановилась. Завязался бой. Разворачивать батарею не было времени. Николай попросил у старшего командира группу солдат, чтобы уничтожить вражеский пулемет. Бросились вперед. Передвигались короткими перебежками, когда пулемет замолкал, чтобы заменить ленту. Николай поднимался во весь свой богатырский рост, увлекал за собой товарищей.
– Вперед!
Бой кровавый. Страшный. Несколько солдат из группы были убиты. Последний рывок. Николай метнул гранату точно в цель. П улемет замолк. Он был уничтожен. Группа закидала гранатами расчет. Было убито три немецких офицера. Один взят в плен. Колонна продолжила продвижение. Ночью наши подразделения выдвинулись к берегу реки. И, вот он – грозный Одер. Снег. Лед. На противоположном берегу укрепленные районы врага.
По всем законам войны. Командование наших войск решило форсировать преграду. Ночью наши силы подошли к реке. Вспыхнули красные ракеты. Наши силы начали движение. Немцы тут же включили прожектора. Завыли сирены. И вал огня. Говорили пулеметы, автоматы. Не поднять головы. Продвижение наших захлебнулось. На батарее Николая Терского были разбиты минами два орудия. Погибли еще два бойца.
– Вперед! – дал команду оставшимся в живых. – И снаряды!
Началась смертельная игра в кошки-мышки. Батарейцы тащили по льду орудие и ящики со снарядами под команды Николая от воронки к воронке. Дважды снаряды в одну и ту же точку не ложатся. Что такое пулеметный град, артиллеристы знали. Испытали не раз. Они лавировали и продвигались, и продвигались к правому берегу. "...Переправа, переправа. Берег левый, берег правый. Бой идет не ради славы. Ради жизни на земле".
– Вперед! – сорванным хриплым голосом отдавал команды Николай.
Наконец, берег! Выкатили орудие на откос. Пулеметы в боях при атаках, наступлениях очень эффективное оружие. Иногда непреодолимое.
Слева пулемет бил и бил по нашим.
– Подавить огневую точку.
Развернули пушку. Навели.
– Огонь! Огонь! Есть!
Строчил еще один пулемет С другого бока. Засекли. И снова:
– Огонь!
Подавлен и он. Но за ним еще один.
– Огонь!
Дело сделано. Дело сделано. Правое дело. Как называется это местечко? Фишбах. Берег левый, берег правый. Снова вспыхнула на секунду, как взрыв снаряда, беспокойная память. Тогда, в Емельяново, когда он уезжал, стоя в кузове полуторки, провожающие махали платками, руками, а его отец, Федор Михайлович, все бежал и бежал за машиной. Николай смотрел на отца. Он что- то кричал. Задохнулся от бега. Упал. Николай встряхнулся. Итак, погашен и этот пулемет. И услыхал нескончаемое "Ура!". Это наши пошли через реку. Путь был открыт для дальнейшего наступления. Пехота заняла на правом берегу плацдарм, закрепилась для дальнейшего наступления. Потом командир полка докладывал в Штаб: "Батарея Николая Федоровича Терского уничтожила три огневых точки противника, 80 вражеских солдат. Николай Федорович Терский достоин звания Героя Советского Союза".
7
Война. Война. Бои. Короткие сова, а сколько за ними стоит человеческих драм, трагедий. Смерти. Кровь. Трупы. Искалеченные, изуродованные тела. А поле боя. Куски от того, что когда-то было человеком. Какое крепкое сердце надо иметь, чтобы не упасть духом, не сойти с ума. А такое бывало. Сражения. Германия проигрывала. Цеплялась за каждый клочок земли. Схватки были жестокими. Германская земля. Местечко у деревни Понцкау. Немецкая передовая. Окопы, доты. И огонь тяжелой артиллерии, минометов. Пулеметов, линейного оружия. Бьют по нашим огневым точкам. Разрывы снарядов, стоны раненых. Гром, дым, чад. Земля превращена в кровавую хлябь. Немцы идут в атаку. Николай Терский, командир батареи, ведет огонь по наступающим. Снаряды ложатся густо. Но немцы идут. Не нарушая строя.
– Огонь! Огонь!
Снаряды ложатся в шеренги идущих. Редеют их цепи. Но тут же смыкаются снова.
– Огонь! Огонь!
Цепи останавливаются и, отплевываясь автоматными очередями, уползают в свои окопы. Передышка. Перекур. Через пару минут немцы снова открывают огонь. Горит трава, горит лес. Из дыма, из пламени выползает танк "Тигр". Огромный. Черный. Подминает под себя землю. Идет прямо на батарею. Николай выжидает. Такую машину надо брать наверняка, с близкого расстояния. Вот он момент.
– Батарея прямой наводкой по танку пли! Пли!
"Тигр" ползет, изрыгая огонь и гром.
– Огонь! Огонь! – звучат команды Терского.
Танк загорел, закрутился на одной гусенице. Еще один залп по нему, еще. Все. Еще одна боевая единица противника уничтожена. Но через несколько минут немцы снова открыли огонь по батарее. Гибнут бойцы – один, второй. Двое раненых. Вспыхнула полуторка со снарядами. Вот-вот взорвутся. Николай одним рывком взлетает в кузов, швыряет ящик за ящиком на землю. Они ему кажутся мячиками. Сила в нем первых покорителей Сибири, казаков с Терека. Его предки пришли на красноярье вслед за воеводой Дубенским... А пламя уже охватило кабину. Николай сбрасывает с кузова последний ящик со снарядами. Кидается в кабину и уводит машину от боеприпасов. Обгорела гимнастерка. Пламя задело кожу на руках. Но ничего. Мелочи. Он возвращается к батарее. Немцы бьют и бьют по нашей передовой. Вокруг пушек на аршин глубиной выжжена земля. Полыхают и падают деревья. На соседней батарее убит командир. Там началась паника. Связь с командным пунктом была прервана. И Николай берет командование на себя. Восстанавливается порядок. Опять атака фашистов. Николай суров, отважен. Беспощаден. Огромный, быстрый, не знающий страха. Один его вид вселял в его товарищей уверенность, боевой дух. Они беспрекословно выполняли его команды. И вот опять отбита атака врагов. Выиграно время для подготовки подразделений к наступлениям. "А?! – восторгались солдаты. – Здорово? Отбили!". И сухим пайком поминали погибших в сегодняшнем бою.
– Вота – это, их полегло во много раз больше, – успокаивал себя один из артиллеристов. Он был прав. Более восьмидесяти фашистов полегло на поле боя. Командир 685 легкого артиллерийского Ордена Ленина полка в наградном листе отражал: "За проявленные отвагу и мужество старший сержант Николай Федорович Терский достоин звания Героя Советского Союза". Правительство рассмотрело доклад командира полка. Наградило Николая Федоровича Терского, старшего сержанта, командира батареи легких артиллерийских орудий Орденом Боевого Красного Знамени.
Конец войны. Николай возвращается домой. Окончен боевой путь русского солдата. Солдата-богатыря, победителя. Четырехлетний путь. В послужном списке – взятые с боем города. Громил врагов в среднем течении Дона, в районах Курской дуги, форсировал Днепр, освобождал великий русский город Киев. Все четыре года Николай Федорович – на передовой. В бесконечных боях освобождал Житомир, Ровно, Поскуров, Львов, Ковель. Чернополь, Черновицы, Станислав, Дрогобыч, Львов. С боями прошел Южную Польшу. Форсировал реки Сан, Вислу. Освобождал город Краков, Верхнюю Силезию, с боями форсировал Нейссе, Шпрее. С боями занимал город Дрезден. Участвовал в разгроме берлинской группировки врага. После капитуляции Германии, Николай Федорович участвовал в боях за освобождение чехословацкой столицы Праги.
За беспримерные боевые подвиги Николаю Федоровичу была вручена Благодарственная Грамота Командующего Украинским Фронтом И. Конева. В послужном списке Николая Федоровича 23 благодарности И.В. Сталина, Орден Красной Звезды, Орден Славы Третьей Степени, Два ордена Боевого Красного Знамени.
8
Ноябрь 45-го. Николай в Красноярске с железнодорожного вокзала с солдатским рюкзаком за плечами прошел на Колхозный рынок. Там, он знал по прежним годам, бывают емельяновцы из колхоза "Красный ключ" с подводами. Ему повезло. Здесь он нашел попутную машину.
Хорошие слухи бегут впереди. В Емельяново уже знали, что он возвращается. На встречу пришло большое количество земляков. Стояла, застыв в счастливом порыве, мать, и слезы крупными каплями скатывались по морщинистым щекам. Отец упал перед ним на колени. Поднял трясущиеся руки, спрашивал:
– Сын! Братья твои. Братья...
Николай, бог войны, обожженный всеми огнями, снял шапку, тихо сказал:
– Я отомстил. За всех отомстил.
Борис Евдокимов,
очерк подготовлен по материалам,
предоставленным дочерью Николая Терского, Галиной Николаевной Черняк