Несколько подвод остановилось у колхозного клуба, который находился рядом с нашим домом в деревне Сахалин Юрьевского сельсовета Боготольского района.
"Катерина, смотри в оба, не забывай закрывать на засов двери. Мы ведь привыкли, что у нас все открыто" - такие наказы можно было услышать то тут, то там.
Немцы - люди, как люди, такие же, как мы. В основном, женщины и дети. Двора у клуба не было, выход прямо на улицу. Скрыться негде.
Дня через два к нам пришла пожилая немка и очень неразборчиво просила, чтобы мама разрешила ей испечь у нас хлеб, русской печи в клубе не было. Мама разрешила. Хлеба такого мы никогда не видели. Высокие белые буханки. Мама сказала, что это из муки-крупчатки, высшего сорта пшеничной муки. У нас, в основном, пекли хлеб ржаной, из пшеничной муки - сушки, блины, ватрушки и пр.
Но пшеничная мука была серая, обычного помола, просеянная через сито. Крупчатка, которую они с собой привезли, у немцев скоро закончилась, и они жили впроголодь. Колхоз им помогал. Приехали немцы в конце лета, когда началась уборка картофеля. В колхозе было поле посаженной картошки, какую-то долю дали немцам.
На огород к нашей бабушке пришла молодая немка и молча стала проверять ямки на выкопанном месте. Кое-где находила картофелину и клала в свое ведро. Долгонько копалась и нашла штук пять.
"Что ты, детка, тут добудешь? Я стараюсь чисто убирать. Иди ко мне. Будем вместе копать". Часа два они копали вместе. Бабушка накормила ее, дала ей два ведра картошки и пригласила прийти завтра. Так мы сходились с немцами. Впроголодь жили все. Пережили зиму.
Весной дали немцам участки земли для посадки картошки и овощей. Грядки им отвели в колхозном саду. Был тогда сад в каждом колхозе, там, в основном, росли яблони-ранетки. Невиданным чудом для нас на немецких грядках была фасоль. Стручки как у гороха, а плоды красивые с узорами, гладкие, но невкусные. Мы ходили воровать фасоль, хвастались друг перед другом, у кого ее больше и у кого она красивее. Позже нам от родителей влетело за воровство, и узнали мы, что сырую ее не едят, надо варить. Интерес к фасоли пропал. У нас у всех в достатке было гороху и бобов, которые и в сыром виде были очень вкусные.
Быстро мы сдружились с немецкими детьми. Взрослые работали в колхозе. Постепенно они расселились из клуба.
Немка Дора заговорила о корове, без нее совсем плохо. Иногда немцам давали молоко в колхозе. "Купить бы хоть телочку, да не за что" - говорила Дора. Мама посоветовала ей обратиться к председателю колхоза, попросить телочку из колхозной фермы. Говорили об этом на правлении колхоза, потом на колхозном собрании, никто не возражал. Дора работала в колхозе, у нее трое детей. Когда она пришла на ферму выбирать телочку, там все работники согласились на предложение мамы (она была заведующей фермой) дать Доре стельную телочку, кто будет разбираться в возрасте животного. Скоро у Доры появилась молодая коровка. Никто из колхозников не возражал, на дворе у каждого была своя корова.
Однажды девочка Катя пришла к нам и спрашивает:
- Есть у мамочки?
- Про что ты спрашиваешь?
- У мамочки есть?
Мы смотрим на нее с недоумением. Что должно быть у мамочки?
- Очки есть?
И показывает пальцами изображение очков на глазах. Тогда только мы поняли, что она спрашивает, есть ли у нашей мамы очки. Очков у нас не было. А ее бабушке нужны были очки.
Дети быстро осваивали русский язык, они учились вместе с нами. Пожилым было сложнее, но многие из них в совершенстве владели двумя языками. Трудностей в общении почти не возникало.
После немцев приехали калмыки. Хотя они внешне отличались от нас, но уже особого интереса не вызывали. Калмык Василий Михайлович Шарапов был у нас учителем географии и истории, его жена Полина Ребжуровна преподавала математику, их дети учились в школе.
Очень хорошие люди, мы их любили. После войны все калмыки от нас уехали, а немцы почти все остались. Редко они создавали семьи из своих. Чаще их парни женились на русских девушках, а их девушки выходили замуж за наших парней.
Моя троюродная сестра Анастасия вышла замуж за красавца Карла, они скоро уехали на Урал, всю жизнь прожили в любви. А брат мой двоюродный Николай женился на немке. Они долго жили в Красноярске, теперь живут в Германии, их дети: сын и дочь - живут в Красноярске. Николай почти каждый год приезжает в Сибирь к детям, говорит, что в Германии пожилым жить неплохо, но молодым там делать нечего.
В Боготольском районе живет много немцев, у них хорошие семьи. В бывшем нашем доме на Сахалине после нас жили тоже немцы, дом содержали в хорошем состоянии, мы с ними часто встречались, они нам были как родственники. В доме и сейчас можно жить, но хозяина, сына первых немцев, уже нет - умер. Его жена, русская, уехала к дочери в Боготол. Время идет, его не остановить...
Н. Душкина (Трегубович).