Мы, конечно, не знаем, каким путем шло бы развитие нашего государства, одержи в августе 1991 года победу "путчисты" – группа, хоть и находящихся тогда у власти, но пожилых людей. Победил Ельцин! И это привело к ликвидации коммунистической партии, как руководящей и направляющей, а главное – к развалу Советского Союза и… превращению России в криминальную, нищую, никем не уважаемую страну, в которой у народа было отобрано все, что можно было отобрать, и передано в частные руки.
Все дальше уходят от нас те события. Выросли уже поколения, знающие о них лишь понаслышке. Но есть еще люди, которые не просто жили, работали в те годы, а находились на острие событий и испытали на себе последствия путча в полной мере. Это, в частности, руководители горкомов, райкомов КПСС.
В нашем районе в дни путча первым секретарем райкома КПСС был Валерий МЕЛЁХИН. Ему мы и предложили заглянуть в то неоднозначное прошлое.
– Валерий Алексеевич, вообще перед событиями 1991 года в нашем районе какой был расклад сил? Партийная и хозяйственная власти у нас тогда были едины или между ними уже наблюдались разброд и шатания?
– Начну с 1985 года, когда меня "выдернули" из директоров 42-ой решетихинской школы и сделали вопреки моему желанию инструктором отдела идеологии райкома партии. В то время как раз в Дзержинске разделение на районы пошло, был образован Володарский райком, куда подбирали кадры, вот подобрали и меня.
Наш район жил тогда нормально и занимал ведущее место в области. Наши предприятия благополучно работали. Это и огромный Ильиногорский совхоз-комбинат, и Решетихинская фабрика, и Птицефабрика, и совхозы "Ильинский", "Дзержинский", и Володарский комбинат хлебопродуктов… Не наблюдалось особых разногласий и между ветвями власти, если споры какие возникали, то конструктивные, во благо района.
У руководства страны стоял тогда, то есть был Генеральным секретарем ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев. С его приходом на эту должность многие связывали самые радужные надежды на будущее и партии, и страны в целом. Но время шло, а в лучшую сторону ничего не менялось. К 1987 году в умах многих произошло уже определенное осмысление того, что никаких реальных дел за Горбачевым нет: так как страна вообще перестала развиваться, никуда не движется, а превращается в какое-то болото…
Но тут "грянул" знаменитый пленум ЦК КПСС, который рассматривал вопросы о перестройке экономики страны и кадровой политике партии. После него осталось больше вопросов, чем ответов на то, как дальше управлять государством, но руководящую и направляющую роль КПСС никто еще под сомнение открыто не поставил. А уже летом 1988 года прошла девятнадцатая Всесоюзная партийная конференция, на которой был утвержден план демократических преобразований и реформирования политической системы…
Вот, пожалуй, после этого основные разногласия и начались. Сначала, разумеется, в Москве. Там появилась какая-то межрегиональная группа, которая открыто стала выступать против коммунистов, заявлять, что это они развалили страну и надо лишать их власти. Вскоре эти настроения докатились и до периферии: в том числе до нас и стали отражением большой политики.
Особенно ситуация накалилась, когда в стране началось открытое противостояние двух личностей – Горбачева и Ельцина. Подобная тенденция начала прослеживаться и в нашем районе. Помню, у нас по многим вопросам начались разногласия между первым секретарем райкома партии Анатолием Евгеньевичем Сушиным и председателем райисполкома Леонидом Константиновичем Седовым. Они спорили и в кулуарах, и на партийных пленумах, причем порой очень бурно. Об их взаимоотношениях стало известно в области. Однажды, когда я был заведующим орготделом райкома, меня даже пригласил к себе второй секретарь обкома партии Александр Александрович Шлыков и сказал: "Почему у вас Сушина с Седовым лад не берет, что они между собой делят? Ты их вразуми, как заведующий орготделом. Передай им, что если и дальше будут продолжать в том же духе, мы их обоих из района уберем. Направим работать в разные районы, причем дальние".
– И Сушина скоро "ушли" или он ушел сам?
– В 1990 году Анатолий Евгеньевич перешел на хозяйственную работу: он стал директором Ильиногорского совхоза-комбината, сменив на этой должности ушедшего на пенсию Николая Дмитриевича Машихина.
Сушину в последнее время в райкоме партии, действительно, было работать тяжело. Он же был руководителем требовательным, жестким – не всем этот нравилось. Да и партийным принципам он никогда не изменял, не перекрашивался, с демократами не заигрывал. А тогда ведь уже появилось много людей с демократическими, либеральными взглядами, в том числе и в составе бюро райкома, в депутатском корпусе, и он с ними общего языка не находил. Помню, последняя районная партийная конференция в 1990 году была у нас очень жесткой. Противостояние было сильное. Возможно, именно тогда Анатолий Евгеньевич и принял для себя решение уйти на хозяйственную работу и ушел.
– А вы пошли на заклание, то есть в первые секретари райкома. Понимали, на что идете на заклание?
– Отчасти понимал. Но не ожидал, что будет все так, как случилось.
Кстати, на должность первого секретаря тогда ведь предлагали не только меня, но и директора комбикормового завода, ныне уже покойного Андрея Николаевича Смирнова. И споры были по нашим кандидатурам, но пленум рекомендовал все-таки меня. До этого я вторым секретарем райкома был.
– "Призрак" путча по стране тогда уже бродил, вы нечто подобное предчувствовали?
– Мы осознавали, что перемены грядут, но ни в коем случае не связывали их с закрытием партии и развалом Советского Союза. Да, предполагали, что хозяйственные функции у партии могут совсем отобрать и оставить чисто идеологические. Не исключали того, что КПСС уже не будет доминировать как раньше, тем более, что к тому времени начали появляться уже новые партии. Но то, что ее вообще закроют, такое еще даже в девяностом году вообразить себе было невозможно.
То, что произошло 19-21 августа 1991 года, для нас стало полной неожиданностью. Те события назвали тогда "путчем". Но какой это путч, когда объединились второе лицо государства, руководители других государственных структур и объявили себя ГКЧП?!
– А не устрой они этого, Советский Союз, по-вашему, выжил бы?
– Сегодня для меня очевидно, что нет. Развал СССР все равно бы произошел, только, возможно, чуть позже. И деятельность КПСС была бы прекращена. Просто "путч" несколько все это ускорил.
– Как думаете, почему народ не поддержал тогда "путчистов": ведь Ельцин же был далеко не всем симпатичен, многие осознавали, что им движет элементарная жажда власти и не более того?
– Однозначного ответа у меня нет. Могу только предполагать. Во-первых, нелегко тогда было разобраться, кого поддерживать: ведь в "клинче" сошлись по сути дела представители одной и той же власти. Может быть, люди надеялись на то, что они между собой разберутся… А, во-вторых, людям надоела такая жизнь, какую они в то время влачили. За всем очереди, на все талоны – будь то промтовары или продукты питания. Люди хотели перемен к лучшему и надежды на них связывали уже в основном с Ельциным.
– Валерий Алексеевич, вы помните, как развивались события 19-21 августа 1991 года непосредственно в нашем районе?
– Такое разве забудешь! Как раз накануне мы с семьей вернулись из отпуска – ездили к родным в деревню. Утром девятнадцатого собираюсь на работу и в шесть часов слышу по радио Обращение ГКЧП "К советскому народу" и сообщение о введении чрезвычайного положения. Я растерялся. Пошел к Павлу Петровичу Матвееву – директору Решетихинской фабрики, может, он какие подробности знает. Он не знал ничего. Заехал в райисполком к Владимиру Анатольевичу Ополченцеву. Спрашиваю: "Вам хоть что-то известно, кроме того, что по радио и телевизору транслируют?". И там ничего неизвестно.
Поехал к себе в райком. Честно говоря, опасался, что он уже весь завален партбилетами – люди массово из партии выходить начали. Но этого не было даже в помине.
– В каком настроении застали работников райкома?
– В полной растерянности. Я начал звонить знакомым из ЦК партии в Москву. Они толком сказать не могли. Позвонил в Горьковский обком партии: "Что делать?". Ответ: "Ничего не предпринимайте. Ждите указаний".
Ну не будешь же просто сидеть и ждать. Продолжили заниматься своей обычной работой. Я ездил по району, встречался с руководителями предприятий, знакомился с настроениями внутри партийных организаций. Настроения были разные, но категорично ГКЧП у нас тогда не поддержали только в Санэпидемстанции. Остальные занимали в основном выжидательную позицию.
Поэтому, выступая в дни путча на последнем пленуме обкома партии, я сказал, что ситуация в районе неоднозначная, но в целом спокойная. Никаких митингов, народных волнений в отличие от того же Дзержинска у нас не было.
– Но теперь-то вы уже понимали, что дни партии сочтены?
– Даже мысли такой не допускал.
– Однако это случилось…
– Да. Ельцин, одержав победу над ГКЧП, практически сразу издал Указ о приостановлении деятельности коммунистической партии РСФСР. Вслед за этим последовал Указ Горбачева, которым предписывалось опечатать помещения, в которых располагались руководящие партийные органы, и взять под охрану их имущество.
Мне тогда позвонил Ополченцев – он вообще очень порядочно себя вел и в те дни и потом – и сказал, что они с начальником милиции едут опечатывать наш райком. Я попросил его без меня этого не делать, так как считал это неправильным. Он согласился, и мы поехали вместе. Все прошло тихо, спокойно. Обговорили, когда сотрудники смогут прийти в райком, чтобы забрать личные вещи, так как сразу им на это времени не дали.
Кстати, потом некоторые технические сотрудники райкома какое-то время еще продолжали там работать, так как надо было заниматься описью имущества, передавать бухгалтерию, другую документацию. Там на входе стоял дежурный, но их пропускали.
– А не было ли у нас в районе после закрытия райкома "охоты на ведьм", не превратили ли теперь уже бывших руководящих партийных работников в изгоев?
– Особых гонений в нашем районе ни на кого не было. Хотя… Помню, когда уже партию запретили, на сессии районного Совета депутатов некоторые из них начали выступать против ряда руководителей наших воинских частей и призывать чуть ли не к их смещению. Я тогда встал и сказал: "Что ж вы творите-то?! Вчера были все в одной лодке, делали одно дело, а ветер чуть изменился, и вы людей сразу во враги записываете и из лодки вышвыриваете".
Что же касается нас, райкомовцев. В изгоев не превратили, но поволноваться заставили. В частности, секретарей вызывали в прокуратуру. И в местную, и в областную. Расспрашивали, как мы работали, что делали? Хотя вся наша работа на виду была. Мы не знали, во что все это в конечном итоге выльется, нервничали.
Но, пожалуй, больше всего мы тогда опасались проблем с трудоустройством, и они, действительно, возникли. Во всяком случае, у меня.
– При ваших-то связях…
– Дело в том, что у власти в районе находились тогда в том числе люди, которые были категорически против того, чтобы бывшим руководителям райкома предоставлять работу в районе.
– Это вместо того, чтобы протянуть руку помощи?
– Все люди разные…
Помню, Розалия Дмитриевна Тюсова, она была у нас третьим секретарем, отвечала за идеологию и курировала всю социалку, не без труда, но все-таки трудоустроилась в районе. А мне это не удалось, хотя хотелось. Думаю, со своим опытом я мог бы принести району пользу: ведь знал его "от" и "до". И в райкоме прошел карьерную лестницу от инструктора до второго, а потом и первого секретаря, да и в райисполкоме успел поработать заместителем председателя по экономическим вопросам. Но, увы. Мои знания районной власти тогда оказались не нужны…
Как мне потом объяснили, что вроде бы соответствующее указание – не оставлять на местах бывшие руководящие партийные кадры – исходило от Немцова, который тогда был полномочным представителем президента. Но не знаю, насколько это соответствует действительности.
– И где же вы тогда трудоустроились?
– Сначала занимался педагогической деятельностью. Я же все-таки был и депутатом областного Совета, в свое время - заместителем председателя комиссии по налогам и бюджету, то есть знания накопил неплохие. Поэтому меня приглашали читать лекции в некоторых учебных заведениях, коммерческих структурах…
А в июне 1992 года меня позвал на работу в городскую администрацию Дзержинска Виктор Федорович Сопин. Он предложил мне возглавить КУМИ. Я тогда его спросил: "А вы знаете, что приглашаете бывшего первого секретаря райкома партии. Не боитесь, что у вас из-за этого будут проблемы?". Он ответил: "Все я знаю и ничего не боюсь", – и взял меня на такую значимую должность. Я ему за это всегда буду благодарен.
– Сейчас, оглядываясь назад, не считаете ли годы, проведенные в райкоме потерянным временем?
– Ни в коем случае. Они дали многое. За это время я получил закалку, хорошо узнал наш район, его людей. Чтобы повысить свой профессиональный уровень – в партийных руководящих структурах за этим следили – я получил еще два высших образования, в том числе экономическое, что в дальнейшем мне очень помогло в жизни.
– Согласны ли вы с тем, что партийная власть в Советском Союзе была авторитарной?
– Мы не были авторитарными. Требовательными – да – были, но в том числе и к себе. Мне вообще кажется, что к людям мы были ближе, чем нынешняя власть. В райком партии любой человек мог прийти в любое время, никаких турникетов там не стояло, предварительной записи не велось.
Да к нам даже домой шли со своими проблемами, бедами – мы же жили в обычных домах, не прятались от народа за высокими заборами. Бывало, приезжаю домой с работы поздно вечером, а у подъезда на лавочке сидят люди и говорят: "Мы к вам". И начинают высказывать свои претензии, задавать вопросы, спрашивать совета. Так часа полтора-два с ними еще проговоришь. Сейчас вы такое видите?!
– Валерий Алексеевич, вы партбилет сохранили?
– Да, я был и остаюсь членом коммунистической партии Советского Союза. Я никогда этого не стеснялся и от этого не отрекался. И за свою работу в райкоме партии мне не стыдно. Да, не все у нас получалось – такое было время, но мы старались работать на совесть.