Но время шло. Все меньше оставалось вокруг "одногодков", и сейчас на своей улице он – вековой старожил – уже, можно сказать, один. Окружающие его представители современности посматривают на него по-разному. Одни – высокомерно – пренебрежительно. Другие – равнодушно – снисходительно. Третьи – завистливо – уважительно. Но что ему до досужих взглядов?! Он хоть и далеко не молод, но по-прежнему высок, статен, для своего возраста здоров и телом, и…душой.
Да, я не оговорилась: именно душой, ибо она есть у каждого ДОМА со столь богатой историей, и ты ощущаешь её прикосновение, проникновение, уже только подойдя к нему. Мне же посчастливилось побывать и в самом ДОМЕ, в его святая святых, где чувствуются присутствие, аура не одного поколения его обитателей: ведь и внутри, как и снаружи дом этот сохранил свою первозданность – будь то архитектура, строительный материал, убранство. Находишься в нем, а перед глазами так и встают картинки давно минувших лет.
Скажу честно, увидев этот ДОМ, я сразу поняла, что и сейчас проживают в нем люди, для которых он по-настоящему дорог, с которым связана биография их семьи, причем не одного поколения. Другие ДОМ просто-напросто давно бы снесли (что и постигло многих его собратьев), а на его месте воздвигли бы современные хоромы. Или, на худой конец, до неузнаваемости перестроили бы, стерев с лица ДОМА любое напоминание о его богатом прошлом.
Этот же ДОМ до сих пор по возможности холят и лелеют. А делает это невысокая, хрупкая, приветливая женщина Наталья Краснова (Тенилова) – правнучка человека, который еще в конце XIX века этот ДОМ выстроил и мечтал о том, чтобы и век спустя его потомки жили в этом ДОМЕ, берегли его. Живут! Берегут!
До Керженца добраться не удалось
Хранительница ДОМА Наталья Константиновна Краснова (Тенилова) – по материнской линии принадлежит роду Левуниных-Спириных, одному из известных московских родов, которые во времена церковной никоновской реформы XVII века остались верны прежним церковным канонам, за что и поплатились. Они подверглись гонениям и были вынуждены сорваться с насиженных мест и бежать туда, где гонения на них из-за преданности вере были не столь жестки и жестоки.
Пожалуй, самым притягательным из таких мест для многих старообрядцев стала тогда земля Нижегородская. Обозы протяженностью не в один километр со стариками, детьми, скарбом, главную ценность которого составляли иконы и книги – двигались тогда со стороны Москвы на восток, в керженские непроходимые леса и болота. В ту зиму, когда в путь тронулись и Левунины-Спирины, очень рано вскрылись ото льда реки, что не позволило людям добраться до желанных керженских мест. Пришлось остановиться на полпути. Огляделись: а места-то и тут хорошие, почти нехоженые! Ну и решили обосноваться здесь, на побережье рек Юганец и Сейма. Так появились и закрепились на нынешней володарской земле рода Левуниных – Спириных, Капитановых, Сизовых, Тениловых, Кутыревых, Силантьевых, Гороховых – старообрядцев поморского согласия…
Старообрядцы всегда славились своим трудолюбием, основательностью. Вот во многом благодаря им стали строиться и разрастаться тогда деревни Локтево, Передельново, Курмыш, ныне представляющие собой единый "микрорайон" Передельново города Володарска.
Хозяйство было крепким, добротным
Михаил Яковлевич Левунин, прадедушка Натальи Константиновны Красновой (Тениловой) по материнской линии – один из потомков Левуниных-Спириных, укрывшихся в наших краях в XVII веке от никоновской реформы. Именно он построил в конце XIX века дом, в котором и сейчас проживает Наталья Константиновна. Построил, сохранив все традиции и требования старообрядчества.
Родился Михаил Яковлевич в 1854 году в деревне Локтево. Был мальчишкой, когда строилась железная дорога, соединившая Нижний Новгород с Москвой, бегал смотреть на это строительство, о чем потом неоднократно рассказывал своим детям, а особенно внукам.
Семейные предания не донесли до Натальи Константиновны суть семейного конфликта, который случился у ее прадедушки Миши с остальной семьей, но в определенной мере "благодаря" этому конфликту он и взялся однажды за постройку своего ДОМА. Случилось это уже после его службы в царской армии – он был письмоносцем в Москве.
Интересна история женитьбы Михаила Левунина на Евдокии Сизовой, девушке тоже из рода староверов поморского согласия, а тогда иные браки у староверов не приветствовались и приняты не были. В общем, в семье Сизовых было несколько сестер и две из них… Евдокии. Парень не знал практически ни одну из них, но пришел свататься – тогда это тоже было в порядке вещей. Сватать пришел ту, что помоложе, но старшая тоже была не замужем, и потенциальному жениху сказали: "Мы через сноп не жнем, хочешь жениться – бери Евдокию – старшую, пока ее замуж не выдадим, младшую никому не отдадим". Ну, он и женился на старшей. Приданое за нее хорошее получил, так как из рода она была не бедного. И прожили ведь душа в душу…
"Как рассказывала мама, прадед Михаил у нас рукастым был, за что ни брался, все у него получалось, и все делал основательно, – говорит Наталья Константиновна. – Вот и ДОМ такой выстроил, что спустя почти полтора века бревна и доски, из которых он сложен, ни плесень не берет, ни жучки- червячки. Как были, так и остаются в первозданном виде, хотя мы их ничем не обрабатываем. В фундаменте лишь лет десять назад небольшие трещины появляться стали. Сначала ДОМ был одноэтажным, но в 1900 году надстроили второй этаж – семья-то росла. Как мне рассказывали бабушка и мама, хозяйство у прадеда в начале двадцатого века было достаточно большое и крепкое. И скотину держали, в том числе лошадей. И угодья были, в том числе водные – мужики нередко приходили лодки у прадеда просить для рыбалки. Он давал, но говорил, чтобы "на реке не хулиганили", то есть не браконьерили, иначе в следующий раз лодку не получат. А в посевную к прадеду Михаилу соседи нередко за зерном приходили. Просили в долг, как ли, и он практически никому не отказывал. Крепко, добротно жили. На Нижегородскую Ярмарку торговать ездили…".
У Михаила Яковлевича и жены его Евдокии было трое детей: старшая дочь Мария, средний сын Андрей и младший сын Иван – дедушка Натальи Константиновны. "Дедушка Иван женился очень рано, – рассказывает она, – на Анфисе Гороховой, и привел молодую жену в свой родовой дом, к отцу и матери. У Ивана и Анфисы родились три дочери: Анастасия, Анна и Мария. Младшенькая, Машенька, моя мама. Отца она совсем не помнила. Ей было всего шесть месяцев, когда его в 1914 году призвали на Первую мировую войну, с которой он не вернулся. Бабушка Анфиса, тогда еще молодая женщина, замуж больше не выходила. Она так и жила у свекра и свекрови, в их ДОМЕ, который стал уже и ее. Они старели, она вела хозяйство – по-прежнему немалое, растила детей, работала…Сначала на мельнице, потом в совхозе "Доскино". Прабабушка Евдокия умерла в 1924 году, прадедушка Михаил - в 1937, и бабушка Анфиса осталась хозяйкой ДОМА – его хранительницей вплоть до своей смерти в 1975 году. После чего эта "миссия" перешла моей маме".
Преемственность поколений
Мама Натальи Константиновны – Мария Ивановна – вышла замуж за парня тоже из рода староверов Тениловых, некогда одним обозом с Левуниными-Спириными приехавшим на нынешние володарские земли и обосновавшимся здесь. Жить молодые пришли в ДОМ Левуниных, который тепло встретил Константина. И теща Анфиса хорошо приняла зятя, который отличался трудолюбием, почитанием старших, интеллигентностью.
"Вообще мой отец Константин Андреевич мечтал быть летчиком, – рассказывает Наталья Константиновна. – Он уже и коммунистом был, и направление в летную школу получил, когда вдруг в 1934 году репрессировали его отца – Андрея Амосовича, участника гражданской войны, одного из тех, кто устанавливал в наших местах советскую власть. Разумеется, что сыну врага народа дорога в летное училище была заказана. Направление туда у него аннулировали, из партии исключили… И потом он уже работал только на "Корунде". В Великую Отечественную войну делал красный фосфор, что сказалось на его здоровье. Умер отец в 48 лет, последним из всех, кто вместе с ним работал на фосфоре. А мама моя дожила до 91 года…".
Воспитывались в трудолюбии и уважении к людям
Кроме Натальи у Марии Ивановны и Константина Андреевича Тениловых были еще старшая дочь Татьяна и сын Аристарх (Арик). И хотя все дети родились уже после смерти прадеда Михаила, они чувствовали в доме незримое присутствие прадеда. Так как ДОМ этот оставался, прежде всего его, и царили в нем устои, им заведенные. А ревностно следила за соблюдением этих устоев, порядков бабушка Анфиса – женщина религиозная, хорошо знавшая и почитающая каноны старообрядчества. Но при всем этом свою веру, религиозность она не насаждала.
Мудрая была старушка: понимала, что детям предстоит жить в новом мире, и они должны быть к нему адаптированы.
"Мы знали, что принадлежим к роду староверов, – рассказывает Наталья Константиновна. – У нас были соответствующие книги, иконы, другая атрибутика, и бабушка молилась, соблюдала старообрядческие каноны. Но нас молиться никто не заставлял, поститься тоже. Мы в детстве много времени проводили с бабушкой, так как родители с утра до ночи работали, и воспитывала она нас, внушала нам общечеловеческие ценности. Мы в школе ничем не отличались от других детей. Как и они, мы были пионерами, комсомольцами, занимались спортом, ходили на кружки, факультативы, принимали активное участие во всех мероприятиях.
Хотя… Насколько я помню, у всех нас с ранних лет были какие-то обязанности по дому. Хозяйство было большое: огород, скотина… Мы и пололи, и поливали, и картошку копали. За скотиной ухаживали – у нас были корова, теленок, свиньи… На мне, например, уже с тринадцати лет была вся стирка, уборка. Но вообще у нас в семье не было деления на мужские и женские дела. Нужно было пол мыть – брат без проблем брался за этот дело, нужно было идти на речку белье полоскать – отец шел, причем в любое время года. Я умела делать по дому практически все, даже мужские дела. Не могла только косить, потому что этим занимался всегда брат. И еще не умела жать, потому что жать было нечего. К труду мы относились как к само собой разумеющемуся, и он никогда не был для нас в тягость. Кстати, то, что я с детских лет умела обращаться со скотиной, помогло в какой-то мере мне с мужем и дочкой выжить в страшные девяностые годы…".
Еще, как вспоминает Наталья Константиновна, всегда в их семье культивировалось уважение к старшим, да и вообще к людям. Особенно и бабушка Анфиса, и мама с отцом, почитали учителей. Они были непререкаемым авторитетом, и немыслимо было, чтобы кто-то в доме негативно отозвался о каком-либо учителе. Не принято было в семье и ругаться. Причем, шло это еще от прадеда Михаила. Как рассказывала бабушка Анфиса, он никогда не позволял себе матерщины – во всяком случае, при женщинах и детях. И потом Наталья Константиновна никогда не слышала мата ни от отца, ни от мужа, ни от брата. Да и не только мат, вообще ругательные, уничижительные слова практически не звучали в стенах ДОМА. Во всяком случае, Наталья Константиновна не помнит, чтобы бабушка или родители назвали кого-то из детей – даже когда они напроказят – "заразой", "дрянью", "дурой". "К нам даже на полуимя не обращались, – говорит она. – Только Татьяна, Таня, но не Танька. Только Наташа, но не Наташка. И только Арик. Правда, брату иногда доставалось по мягкому месту. Он все-таки мальчишка, и мог на рыбалку без спроса уйти, а у нас было не заведено, чтобы без разрешения взрослых мы где-то шатались".
Для потомков, ради потомков
После замужества Наталья Константиновна сорок лет работала на заводе имени Свердлова. И жила в Дзержинске. Но практически каждые выходные, а то и чаще, она (иногда с мужем и дочкой, иногда одна) приезжала в свой родовой ДОМ. И порой даже, уставая в нем физически, так складывались обстоятельства, отдыхала душой. Его аура, незримое присутствие в нем предков – людей сильных, волевых, цельных – поддерживали, давали силы. Поддерживают и сейчас, когда из старшего поколения теперь даже уже не Левуниных, а Тениловых, проживавших в этом ДОМЕ, она осталась одна. Ушли и брат Арик, и старшая сестра Татьяна…
Но есть их потомки, люди новых поколений. Вот для них-то – внуков, чтобы они не выросли Иванами, родства не помнящими, Наталья Константиновна и бережет ДОМ с его первозданностью. С фундаментом, стенами, печкой-голландкой прадеда Михаила. С горкой, стульями, швейной машинкой, посудой бабушки Анфисы, комодом мамы Марии… И со своим, собранным по крупицам, альбомом, в котором есть фотографии, архивные записи и исторические документы, отражающие вехи и судьбы людей, имевших отношение к ДОМУ на протяжении всей его жизни. А это без малого полтора века!