2 февраля - День воинской славы (победный день) России. В этот день советские войска разгромили немецко-фашистские войска в Сталинградской битве. Такие события, как Курская битва, битва за Москву, Ленинград, Сталинград и Кавказ, не просто этапы Великой Отечественной войны, из них как раз и складывалась героическая история нашей страны, общая память о доблести и мужестве наших предков.
- Мой отец, Иван Васильевич Севастьянов, всегда отмечал 2 февраля! В этот день они частенько боевые сто грамм выпивали за светлую память погибших под Сталинградом с ветераном-земляком Иваном Васильевичем Внуковым! - рассказывает Владимир Иванович Севастьянов, житель поселка Знаменский, показывая фотографии, на которых отец, станковой пулеметчик, запечатлен совсем юным.
- Только в военкомате, получая повестку, он узнал, что Севастьянов, представляете? В Яблоновом Гае его и братьев всегда называли по-уличному - Гурьянычевыми. Так и в школе писали. А история такая. Был у нас прадед Гурьян, он еще Георгиевским кавалером был в царской армии. За доблесть и мужество награжден. Дед умер от ран, полученных уже в гражданскую.
Подшивки старых лет районной газеты "Ленинские заветы" доподлинно напоминают мне историю бойца Ивана Севастьянова, награжденного орденом Красной Звезды, медалью "За отвагу", "За оборону Сталинграда", "За взятие Берлина". В июле 1942 года Иван Севастьянов - в действующей армии, а осенью - под Сталинградом.
- В это же время - зима наступила суровая, матери снится сон, что у сына руки мерзнут, - рассказывает Владимир Иванович историю, которая всем в семье известна. - Она пряжи напряла, связала пару варежек и пару носок, отправила посылку на фронт. А батя потом рассказывал - действительно ведь чуть не обморозил руки, был момент, его силком заставили снять рукавицы с убитого немца, отказывался: "Так это же мародерство?!"
- Мать была верующая и вымолила его живым с фронта. Вот в ваших газетах прошлых лет писали, что успела оплакать, получив на него похоронку. А все было не так. С почтальоном она и впрямь здоровкаться перестала, как узнала, что он от нее скрывал похоронку. Получил и не нес. На Севастьянова, Глазкова, еще кого-то из ребят. Гурьянычевых знал хорошо: мать с фронта дожидалась единственного сына, каждый день заглядывала в глаза: "Нет писем"? В голодные годы она схоронила двоих ребят, мужа. Сына воспитывала одна. Замуж так и не выходила. Ее горе и представить не мог простой почтальон. Да, скрыл факт получения похоронки. Думал, позже как-нибудь отдаст. А потом пришло письмо. Почтальон решил, что запоздавшее. Потом еще одно. Когда третье пришло, решился спросить, "что Ванька-то пишет"? Мать призналась: "Тяжело ранен, но жив! Лежит в госпитале по ранению". Похоронку отдал бедный почтальон много позже, признался, что пожалел солдатку. А отец мне рассказывал, что по всем канонам не должен был выжить в Сталинградском пекле. За три-четыре дня уничтожена была дивизия, и батальона не набралось из выживших. И это было равносильно чуду. Молитва матери из ада вытягивала!
Еще рассказал Владимир Иванович, как отец израненный сопротивлялся, не хотел в госпиталь. Тогда стремились "не потерять своих". А из госпиталя чаще всего направляли уже в другую часть. Отец выпросился к "своим", но никого не нашел. После войны к нему приезжал отец рядового Жихарева из Николаевки, расспрашивал о последних днях, которые они провели вместе, так потом и пропал без вести земляк.
Не нашел ротного, вернувшись из госпиталя, тот был родом из Сестер, тоже земляк, Ефим Константинович Ишин.
- А где Ваш отец встретил победный май 1945-го?
- В Берлине! Он отмечал две даты: 2 февраля - окончание Сталинградской битвы, и 2 мая - в этот день, как он говорил, закончился в Берлине последний бой, здесь он еще двух лучших друзей потерял, с которыми прошел всю войну. Один из них, санинструктор, не раз бинтовавший их раны, говорил часто, что всегда будет держаться около Севастьянова, дескать, тот заговоренный.
"Тебя не убьют! Доживешь до глубокой старости!" - подшучивал он. А когда друг спрашивал: "А ты?", тот от ответа уклонялся, будто видел короткую перспективу своей жизни.
- Отцу в 45-м дали отпуск домой, на десять суток! Друзья на радостях собирали ему трофеи - целых четыре чемодана навалили всякого добра, одних часов штук шестнадцать, будешь, мол, раздаривать. Вечные! Буре! Их не один бой не взял! Так вот из четырех чемоданов в Москве у кассы вокзала остались два, сперли!
Отец рассказывал, что не жалко было трофеев, он с детства всякую несправедливость терпеть не мог, принципы свои всю жизнь отстаивал. В украденном чемодане была виза, без нее отпускника отправили в комендатуру "до выяснения обстоятельств". Хорошо на руках были другие подтверждающие отпуск документы. Тогда врач, осматривающий его при комендатуре, подсказал верную мысль: "Да тебе, милок, давно в обоз надо комиссоваться с твоими-то осколками! Живого места нет! На трактор тебя не возьмут, шоферить точно не будешь, иди в школу детей учить!"
Слова доктора оказались пророческими. В Канаевку, где сам по математике получал только пятерки, его взяли в послевоенное время учить ребятишек и разновозрастную молодежь, отставшую в учебе из-за войны, к грамоте стремились тогда все поголовно.
Потом учителя направили в восьмилетнюю школу села Журавлиха. Здесь, собственно, Володя, Владимир Иванович, и родился. Потом у него появились два брата. Ныне в живых осталось двое.
- В Журавлихе, а потом в Гусихе мы прожили недолго, пока существовали школы. А потом отец стал преподавать в Знаменской школе, так мы и оказались в "Трактористе". Своих учеников отец очень любил, хоть и был строг, требователен. О войне он рассказывал без сентиментальностей. Но так, что до мурашек пробирало. Дважды ездил с учениками в Волгоград, на Мамаев курган, каждый раз доходя до сердечного приступа. Говорят, что он и свою фамилию нашел в числе выгравированных на мемориале. Нашел имя лейтенанта Чернышова, Жихарева, Паншина, Вдовина. Как память о войне, остались фотографии. Остались на музейном стенде в школе воспоминания об отце. Остался он и в нашей памяти, каким был - прямолинейным, честным, мужественным…
Пусть земля тебе будет пухом, солдат!