Командуя 50-й армией, И.В. Болдин участвовал в героической обороне Тулы, в освобождении Калуги, Могилева и многих других советских городов и сел. Генерал-полковник. В послевоенный период командовал войсками Восточно-Сибирского округа, был первым заместителем командующего Киевского военного округа. С 1958 года – в группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Умер в 1965 году. Похоронен в г. Киеве.

Первый настоящий опыт общественно-политической деятельности Иван Болдин получил в 1918 году в уездном городе Инсаре. Односельчане из Высокой избрали бывшего солдата империалистической войны делегатом съезда крестьян уезда и трудящихся города Инсара. Этот съезд образовал уездный Совет. Председателем уисполкома стал бывший полковой писарь Устин, а его заместителем – высокинский депутат Иван Васильевич Болдин.

В это время в уезде остро развернулась борьба за власть. Уездному Совету противостояли городская дума и земская управа, тон в которой задавал священник Ксенократов. Кроме того, претензии на власть предъявляла солдатская секция, оказавшаяся в руках левых эсеров. Противостояние этих органов власти неминуемо вело к продолжению борьбы за руководство уездом.

Вот как об этом периоде жизни в Инсаре писал И.В. Болдин в своей книге "Страницы жизни".

"Я ехал в Инсар на уезд­ный съезд Советов, испытывая чувство огромной гордости и вместе с тем прекрасно понимая, какую серьезную ответственность возложили на меня односельчане.

Съезд начал работу в один из январских дней 1918 года. Наряду с большевиками и беспартийными товарищами, глубоко преданными Советской власти, в зале заседаний присутствовали и явные ее враги – представители земской управы и члены городской думы во главе со священником Ксенократовым. Съезд проходил бурно, часто разгорались горячие споры. И мне трижды пришлось выступать против эсеров и их единомышленников. Я не был оратором, наверное, в моей речи имелись шероховатости, но то, о чем спорили, было так близко моему сердцу и серд­цам всех высокинцев, что я не мог молчать. Съезд пошел за большевиками. Ни одного требования эсеров не было принято. В конце заседания съезд избрал уездный исполком, в состав которого вошел и я.

В Высокое вернуться уже не пришлось, так как меня избрали заместителем председателя исполкома. Работы было уйма. Из деревень приходили ходоки с жалобами, вопросами, прось­бами.

Наш первый исполком испытывал большие трудности, так как в ту пору в уезде, по существу, было двое­властие и начинаниям исполкома противодействовали не желавшие уступать власти земская управа и городская дума. Они стремились любыми способами захватить все дела в свои руки, грозили даже переворотом".

Во время демобилизации старой армии был распущен и 167 запасной стрелковый полк, размещавшийся в Инсаре. При попустительстве офицеров-эсеров упразднение происходило в обстановке хаоса. Большое количество имущества – оружия, обмундирования, лошадей, повозок, продовольствия было расхищено. Чтобы пред­отвратить беспорядки совдеп был вынужден сформировать караульную дружину. Она стала опорой власти при разрешении конфликтов в городе и уезде. С помощью дружины часть имущества, особенно лошадей, была передана населению, часть (больше всего сахара) – продовольственным органам. Пять вагонов имущества отправлено на пензенскую фронтовую базу, значительное количество продовольствия и вещевого имущества оказалось на складах уездного военного комиссариата. Однако представители старой власти никак не хотели, чтобы материальные ценности были использованы не ими. Ломая сопротивление земской управы, комиссия, возглавляемая депутатом уездного Совета от села Старокорсаковский Майдан И.Я. Чибриным, взяла на учет все ценности. Тогда священник Ксенократов предъявил уисполкому ультиматум: все полковые ценности сдать в распоряжение земской управы. Это требование поддержали и руководители солдатской секции. Получив отказ, местная реакция стала готовить в Инсаре переворот.

Вот как об этом вспоминает И.В. Болдин: "Как-то в исполком явился "отец города" Ксенократов, зашел ко мне, нагло оглядел комнату, не спросясь развалился в кресле.

– Так вот что, правители, – слово "правители" он издевательски подчеркнул, – городская дума и земская управа категорически требуют, чтобы вы передали мне ключи от всех продовольственных и вещевых складов.

– А кто вы такие, чтобы требовать? – спросил я. Ксенократов вскочил как ужаленный:

– Мы единственная и законная власть, нас выбрал народ.

– Какой народ? Миллио­нер Кильдеев или хозяин лабазов Немцов?

Не ожидая такого отпора, Ксенократов вначале застыл в оцепенении, а затем повернулся и быстро зашагал к двери, на ходу бросив:

– Мы еще с вами, голодранцами, поговорим!

Через несколько дней он снова явился с тем же требованием. Заручившись поддержкой полковника Кулишевича и торговца Шумилина, руководивших представителями старой власти, на этот раз Ксенократов держался особенно нагло. И опять закончил разговор с угрозой:

– Ничего, мы еще померяемся силами. Посмотрим, чья возьмет.

Слово свое Ксенократов сдержал. С помощью своих сторонников он собрал около полутора тысячи человек, вооружил их и привел к зданию исполкома. Увидев грозную толпу, председатель исполкома Устин струсил и сбежал вместе с несколькими нашими работниками.

В исполкоме осталась небольшая группа верных товарищей. Мне, как заместителю Устина, пришлось взять на себя всю ответст­венность. Я прекрасно понимал, что если мы сейчас отступим, исполком будет разгромлен, а ценности и документы, находящиеся под нашим контролем, попадут в руки врагов.

Ни минуты не задумываясь, я выскочил на крыльцо. Смотрю, от толпы отделились несколько вооруженных человек, один из них тащит пулемет. Подо­шли совсем к зданию исполкома. Парень с пулеметом увидел меня и вдруг кричит:

– Так это ты здесь, Иван Васильевич! А я дурья моя голова, хотел на тебя пулемет направить. Фу ты, черт!

– Давай пулемет наверх! – скомандовал я. – И чтобы никто из контрреволюционеров в исполком не проник!

Сопровождавшие парня солдаты было заворчали, подняли на меня винтовки, но он быстро успокоил их.

– Да вы нечто не знаете Болдина? – спросил он. – Это же свой, мужик из Высокого. Он и у нас выступал, за народ стоит. А Ксенократов нам, дуракам, голову заморочил.

И случилось так, что те, кого враги послали против нас, стали нашими защитниками. Толпа у исполкомовского здания быстро редела. План Ксенократова был сорван".

"На очередном уездном съезде Советов я был избран председателем Инсарского исполкома и вскоре в числе других делегатов от Пензенской губернии выехал в Москву на пятый Всероссийский съезд Советов. Возвратившись из Москвы, в тот же день я пустился на лошадях по деревням Инсарского уезда, чтобы рассказать о съезде, о выступлениях Ленина, о решениях, принятых в столице.

Побывал в родном Высоком, Пушкине, Нагаеве, Старокормайдане. Через неделю вернулся в Инсар. Каждые два-три месяца мы проводили съезды. Были они многолюдны, сопровождались спорами. Трудностей в работе Инсарского уездного Совета было много. Часто к нам обращались с такими просьбами, которые мы еще не могли выполнить. Иногда приходилось работать без отдыха, круглые сутки. И все же каждый из нас был счастлив от одной мысли, что он вкладывает свою посильную лепту в общее дело.

Я с благодарностью вспоминаю своих ближайших товарищей. Никогда не забуду Романова, Чибрина. А особенно запомнился бывший балтийский моряк Сергей Сапунов. Он заведовал уездным финансовым отделом и работал превосходно. В этом ему помогали богатый революционный опыт, глубокое понимание задач новой власти, кристальная честность.

С этим человеком меня связывала большая личная дружба. Жили мы в одной комнате, которую снимали у дорожного техника, ели, как говорится, из одного котелка, вместе разъезжали по деревням, помогая сельским Советам, вели агитационную работу среди населения. Сапунов обладал каким-то особым чутьем, умением мгновенно распознавать людей, смело защищать обиженного, беспощадно расправиться с врагом. К тому же он хорошо знал жизнь и горячо верил в победу дела рабочего класса.

Были мы с ним как-то на станции. Подходил переполненный поезд. Чуть ли не из всех окон вагонов торчали ноги в лаптях. Сапунов усмехнулся:

– Наши едут! Смотри, все, как один, в "лакированных". Много у нас дел еще впереди. Поди-ка смени эту "гусарскую" обувку на человеческую. А менять непременно будем. Помяни мое слово, Иван, пройдет несколько лет, днем с огнем не найдешь этих лаптей, в диковинку они будут, напоказ станут выставлять их в музеях.

Сергей любил вслух помечтать. Часто мы с ним беседовали о том, какой, например, будет жизнь через десяток лет, когда государ­ство наше крепко встанет на ноги.

В январе 1919 года меня выбрали в Пензенский губ­исполком, назначили первым заместителем председателя и одновременно заведующим финансовым отделом. Я уезжал в Пензу. На станции проводить меня собрались товарищи. Они желали успехов в работе, а Сапунов, стоя у моего вагона, напутствовал:

– Теперь, брат, главное в твоей жизни – уметь считать народную копейку. Как только овладеешь этой наукой, так у тебя сразу дело пойдет!

Я ехал и волновался. Мучила мысль: справлюсь ли с новой ответственной работой? Инсар куда меньше Пензы, а ведь и там нелегко было, теперь же ответ придется держать за целую губернию. Как мне будет не хватать Сергея Сапунова!"

В составе исполкома Инсарского уездного Совета, которым руководил в 1918 году И.В. Болдин, было много молодых деревенских парней. Кроме И.В. Болдина, С.И. Сапунова, это были И.Я. Чибрин, А.А. Суворов, А.А. Грязев, Н.П. Романов, И.С. Киреев, П.И. Ситников и другие. Все они беззаветно служили своей родине. Самый талантливый из них – Иван Васильевич Болдин работал в Пензе, а затем в составе группы из двухсот человек губернская партийная организация послала его на фронт. Вся дальнейшая жизнь И.В. Болдина была отдана Советской Армии.