Председателем сельского Совета был мой дед Шодоев Василий Антонович (Меҥдеш). В 1932 году колхоз переименовали и стали называть "Вторая пятилетка". Председателем выбрали Убайчина Кӱлера. В годы войны, когда он ушел на фронт, его заменил Иртаев Сӱнӱш. Колхоз был небогат. На ферме в Ойбоке было 90 голов дойных коров, ежегодно выращивали около 80 голов молодняка и осенью сдавали государству. Ежедневно в летнее время на завод увозили 8-9 фляг молока, это около 700 литров в сутки. Ферма находилась недалеко от горы Алмыстуу (Белый Камень). Заведующим МТФ (молочно-товарной фермы) бессменно работал мой дед Шодоев Василий Антонович. Постоянных доярок было 12 человек. В зимнее время ферма находилась на правом берегу реки Чарыш, возле отрогов горы Тулаан к западу от Алмыстуу. Две отары овец находились у подножья горы Ыргайлу и Чаҥкыр Ӱсти. Чабанами были Матин Јыман и Таспачаков Чындый. В каждой отаре более 500 голов. Лошадей в колхозе было немного - около 100 голов, это 4 табуна. Имелись две сенокосилки, одни грабли, 7-8 плугов. Контора колхоза находилась там, где современный лесхоз, здесь же - двухэтажная школа колхоза "Вторая пятилетка". "Алтайским краем" называли Ойбок, современные улицы Октябрьская, Космонавтов, куда входил лесхоз.
Учительницей работала Тезегеш Евдокия (в последствии она вышла замуж за А.Г Калкина). В годы войны учителями работали Шодоева Серафима, затем Аладякова Јыламаш. В 1943 году учеников колхоза "Вторая пятилетка" перевели в здание ШКМ (школа крестьянской молодежи), сейчас это районная библиотека имени А.Г Калкина.
У нас уроки вела Нина Петровна Куртугашева. Дома колхозников были без крыш и стояли далеко друг от друга. Рядом с домами у всех были конусообразные аилы. Несколько аилов стояли возле конторы. Большое количество аилов было у лога Тӧргӱн, в 2 километрах к востоку от села Усть-Кан, по побрежью реки Чарыш у горы Алмыстуу.
Мы, дети 6-7 лет: Шодоев Николай, Шодоев Геннадий, Чабачаков Арба, Чендыев Тыртык, Чендыев Илья, Яграшев Сайынка, Ерушев Алексей купались на реке Кан, оставив коров колхоза " Вторая пятилетка", которые паслись у подножья горы Јыланду. Кто-то из взрослых прибежал к нам и сказал: "Началась война! Јарман (Германия) пришел войной". Мы все побежали по домам. Люди были угрюмы и суровы, чувствовалось что-то страшное. Через несколько дней из Усть-Кана стали выезжать телеги, брички, запряженные парой лошадей. Мужчины уезжали на фронт. Моя мать, Шодоева Наталья (Баай), с казана сняла ӧрӧмӧ в котелок и с этим котелком пошла к дороге. Другие доярки тоже с посудой и узелками шли к дороге к уезжающим. Все что-то несли: курут, арчы, хлеб (ӧтпӧк), одежду.
Я держался за мамину безрукавку (кӧгӱспек). Когда подошли к дороге, лошади остановились, с брички слез русский мужчина и на алтайском языке сказал: "Я только что спустился с тайги, дома не был и с собой ничего не взял". В руке он держал пустой котелок. Мама сразу же перелила ӧрӧмӧ в его котелок. Он поблагодарил маму и поехал. Она не знала этого мужчину. В котелке еще осталось ӧрӧмӧ. Со второй брички на ходу слез мужчина, Матин Петр (Петке), - наш родственник. Остаток ӧрӧмӧ мама перелила в его котелок. Перекинулись несколькими словами. Телеги и брички уже ехали без остановки. Доярки отдавали на ходу то, что принесли. Вдруг поднялся сильный ветер, возникла большая вьюга и стала кружиться над людьми, поднимая пыль и мусор. В народе это считается предвестником беды. Доярки стали поговаривать меж собой, что те, кто уезжал на войну, могут не вернуться.
В селе Усть-Кан на берегу реки Кӧдӱрген был молочный завод. Молоко из нашей фермы доставлялось туда утром и вечером, поэтому летняя ферма находилась недалеко от Усть-Кана возле Алмыстуу (Белого Камня). Надеть было нечего,и я не смог пойти в школу. Доярки стали по очереди пасти коров. Я стал заменять маму и пас скот. Утром садился на коня и весь день находился в седле, так как, если бы слез, то залезть уже не смог, поэтому одной ногой вставал на стремя, держась за седло, освобождался от надобности. Так всю осень я пас коров.
В 1942 году наш старший брат Шодоев Павел (Попой) в семнадцать лет добровольцем ушел на фронт. В 1943 году погиб под Воронежом. Второй брат Шодоев Егор (Баапай) в колхозе выполнял все тяжелые работы: пахал, сеял, убирал урожай, косил, зимой возил сено, убирал навоз на ферме и т.д. Так работали все подростки, кому было не более 12-14 лет. Это Шодоев Егор, Чендыев Тыртык, Матин Јакый, Махалин Таҥдак, Матина Чачак, Ишмина Мария, Чендыева Јылым, Кестелева Мӧндӱр, Кестелева Јалку, Балин Илья, Матина Ижен, Махалина Клавдия, Балина Чырчык, Шодоева Чалчык, Шодоева Кара, Матина Наста, Чендыев Акча, Ишмин Табар и другие.
В начале войны в школе учились Шодоев Николай, Шодоев Геннадий, Чабачаков Арба, Чендыев Илья, Яграшев Сайанка, Кестелева Кызылгачы, Ерушев Алексей, Ерушева Оймок, Меҥдешева Шура, Саналов Николай, Саналова Тана, Ишмина Тана, Ишмин Михаил, Махалина Тана, Махалина Эртеш, Матина Лиза, Матина Торко, Матин Чорбон, Матин Кожо, Токтомысова Байлу. Нам было 6-8 лет, а некоторые и того младше. После школы мы помогали старшим в колхозе. В длинные зимние ночи у открытой дверцы печи старшие читали сказки Н.У.Улагашева "Алтай баатырлар". Днем во время игры мы мальчишки присваивали себе имя какого-то бӧкö (героя) сказаний и "воевали", прогоняли "фашистов" со своей земли - ставили камни в ряд и били, соревнуясь, кто больше перебьет фашистов. В правой руке держали прутики, воображая, что это "сабля" и "сражались", показывая свое умение "рубить" и умело отбиваться от ударов. Летом обычно побеждал тот, кто применял "новое оружие" - пучок крапивы. Мы разбегались, так как были без рубашек и босиком, в коротких портках.
Во время войны коров доили с теленком, на подсосе, поэтому все дети доярок были помощниками матерей. Мы караулили телят, сначала отпускали теленка пососать, затем тянули и привязывали, пока мама доила другую корову. Каждая доярка доила по 12-13 коров. Затем телят отпускали на выпас, их пасли дети. Приходилось вставать с рассветом вместе мамой, помогать до самой ночи. Очень тяжело было с питанием зимой. Мы были всегда голодны. Молоко, что удавалось надоить, надо было сдавать государству. Скот погибал от бескормицы и болезней. Чтобы утолить голод, приходилось кушать мясо сдохшей скотины. Иногда мы питались жмыхом, которым кормили скот. Привозили отруби, и мы варили их и пекли из них хлеб. Пешком шли в Сарыкобы на ябоганские пашни, там вытряхивали солому, чтобы собрать хоть немного зерна и сделать из него талкан. Сторожем был мужчина Абаш. Почему он не был на фронте – не знаем. Он нас прогонял и отбирал собранное. Мы убегали за гору или прятались под солому. В летнее время сильного голода не было. Копали кӧзӱн, варили из него суп (чап), ловили сусликов, ели. Собирали ревень, слизун, кислицу, ягоду кан-алтай, дикий лук, чеснок. Природа кормила нас.
Почти без нижней одежды, в шубе и в обуви из овчины, так выживали в военные и послевоенные 1946-1948 годы. Сверх той работы, что делали колхозники, каждая семья была обязана платить государству налог молоком 220 литров и мясом 120 килограммов в год. А разрешали в личном хозяйстве держать только одну корову. Поэтому теленка приходилось сдавать целиком. Сено для своей коровы приходилось косить ночью при свете луны, так как днем работали для колхоза.
В 1946 году нас отправили учиться в Яконурскую семилетнюю школу. При школе открыли интернат, где давали одежду, хоть скудно, но кормили. Туда учиться шли школьники с Ойбока, Мендур-Соккона, Кырлыка, Верх-Ануя, Келея, Верх-Муты. Вечером после отбоя, лежа в постели, кто-то рассказывал сказки, отгадывали загадки. Особенно я любил слушать легенды своей бабушки, Шодоевой Темеш, и рассказывал сам. Когда возвращались домой, пасли колхозных бычков. Стоянка мамы была у Алмыстуу (Белый Камень) на левом берегу реки Чарыш. Это поле и сейчас называется "Шодой јуртты". Бабушка была "глаза", а я – "ноги": бегал и гонял бычков. Когда солнце поднималось высоко, бычки залезали в реку Чарыш, спасаясь от оводов и мух. Бабушка присаживалась и, глядя вдаль на горы, начинала рассказывать о давних временах, то, что слышала от стариков, легенды и мифы. Услышанное я стал вспоминать позже, когда собирал материалы для музея в селе Мендур-Соккон и для написания книги о народном духовном Билике. В годы войны детям приходилось выполнять ту же тяжелую работу колхозников. Мы не знали, что такое каникулы, не знали, что такое заработная плата, так как наши матери ее никогда не получали, хотя трудились и днем, и ночью. Вместо денег за трудодни выдавали так называемый "заем", и не знали, когда-нибудь будет погашен он. Поэтому ими играли младшие дети, там было много интересных рисунков. В результате "заемы" военных и послевоенных лет почти все были утеряны.
В годы войны рабочие лошади считались комиссионными, военными. Их отправляли тоже на фронт. Приходилось запрягать коров и быков. Однажды моя мать, Шодоева Наталья (Баай), утром в таратайку запрягла быка и повезла молоко в Усть-Кан на завод. Пока она ехала, солнце поднялось, появились оводы. Не доезжая до села Усть-Кан около километра, бык брыкнул и побежал к реке Чарыш. Мама не смогла остановить его. Он мчался по крутому яру в местечке Јаҥыс тыт. Она решила спрыгнуть с таратайки, но юбка из шерсти зацепилась за согнутый гвоздь, поэтому она упала под колесо. К счастью, кости остались целы, а все тело было разорвано в кровь. Помню, председатель колхоза Иртаев Сӱнӱш привез ее домой. Башмаки у нее были в крови. Ходить она не могла. Ноги опухли, она лежала в аиле. Однажды она попросила меня заточить нож, что я сделал и отдал матери. Она сказала: "Теперь иди и поиграй". Когда я вернулся домой, она лежала возле очага и тихо стонала. У очага я увидел много кровавого гноя. Оказалась, она сама разрезала себе опухшие ноги и выдавливала гной, сделала операцию сама себе, прижигая гнойные ноги каленым ножом. Затем она долго лечилась и осталась хромой до самой смерти.
И женщины в тылу считали себя как на войне, становились сильными и волевыми.
После войны в 1946 году со мной произошел случай. В колхозе были две конные сенокосилки, запрягали в нее по три лошади. На одной сенокосилке работал Чендыев Тыртык. Он старше меня. На другой сенокосилке работал я. Но случилось непредвиденное. Задняя нога одной лошади случайно попала под режущее устройство сенокосилки. Жилы лошади перерезало. Стали говорить, что Николая Шодоева нужно отдать под суд как "врага народа", что он это сделал умышленно. В тюрьму сажали с 14 лет. В конторе работала бухгалтером женщина. Она подсчитала мой возраст, оказалось, что мне нет и тринадцати. Но я все равно боялся и, работая, поглядывал в сторону Усть-Кана, не идет ли милиционер за мной. Коня закололи и кормили бригаду. Если мне было бы 14 лет, непременно посадили бы как "врага народа".
После войны, когда по стране шла политика укрупнения хозяйств, в 1953 году колхоз "Вторая пятилетка" был присоединен к колхозу "Ленинский наказ". Колхозников с Ойбока и Усть-Кана заставили переехать в село Мендур-Соккон. Ойбок стал местом для стоянок колхоза "Ленинский наказ".