...рассказать, как жили, учились и работали люди в тылу, как приближали победу над врагом, ждали писем с фронта… Были подготовлены несколько основных вопросов. Уже первые встречи показали, что всё это не зря. Мы уверены, что эти воспоминания – бесценны. Они в первую очередь очень важны для последующих поколений, которые должны знать - нам есть кем и чем гордиться! У нас же, живущих сегодня, есть прекрасная возможность пообщаться с хранителями живой памяти народа напрямую. Итак, им – слово.
- Как Вы узнали о начале Великой Отечественной войны?
Анна Николаевна Сочина, п. Ковернино:
- В 1941 году я училась в 4 классе Белбажской школы, а жили мы в д. Андреевка, это в двух километрах от Белбажи. В семье, кроме меня, было ещё три сестры – одна старшая и две младшие.
Когда объявили о начале войны, вместе с другими детьми я была занята на прополке свёклы в школе. Был такой испуг, что все всё бросили и побежали по домам. А дома увидели, что мама сидит на крылечке и плачет… Отца, Николая Алексеевича Михайлова, сразу отправили в Ильино-Заборское. На него наложили бронь – нужно было делать лыжи для солдат.
В начале 1943 года бронь была снята, отца забрали на фронт. Когда мы его провожали, то не знали, что видим в последний раз. В августе получили похоронку – погиб под г. Ворошиловград. За то время, что отец был на войне, в семью пришли три письма-треугольника, одно из них у нас хранится до сих пор…
Татьяна Ивановна Ерёмичева, п. Ковернино:
- Когда война началась, мне семь лет было. Семья наша жила в починке Ключи Шадринского сельсовета. Моему отцу, Ивану Капитоновичу Сироткину, на сборы дали день. Все плакали – мама и мы с сёстрами, нас трое у родителей было. Помню, что каждый, кто на фронт отправлялся, берёзку на память заламывал. Такая традиция была.
Уходя от нас, отец всё назад оборачивался. Крыша у нашего дома уж больно плохая была, ветхая, и он больше всего переживал, как семью оставит под такой крышей зимовать. В деревне оставались только старики да дети, чинить некому. Как отца проводили – никакой весточки, ни одного письма, как в воду канул. Так и числился без вести пропавшим.
- Что было на вашем столе в военные годы, как одевались?
А.Н. Сочина:
- У мамы одной в деревне была швейная машинка, поэтому она обшивала всех нуждающихся: кому юбку, кому платье, рубашки… Даже детям штанишки шила и перешивала. У нас были валенки, шапки, детей мама старалась одевать тепло. Ну а летом все ходили больше босиком, иногда в ботинках. Сама же мама постоянно ходила в лаптях (и зимой, и весной), в платье, у которого рукава в заплатках, запон (фартук) тоже с заплатками…
Ещё у мамы был ткацкий станок, она по ночам ткала рогожки, из которых и шила одежду, портянки… В целом же по деревне таких станков было четыре. В колхозе выделяли по полосе льна на хозяйство, его и обрабатывали – теребили, колотили, расстилали, сушили, мяли, трепали, а потом ткали ткань, которая шла на одежду.
Голода особого мы не знали, так как имели своё хозяйство, оно и выручало, даже другим помогали. Держали корову, куриц, поросёнка, было три улья. Выручал огород, картошка.
Т.И. Ерёмичева:
- Есть постоянно очень хотелось! Сбегаешь в погреб, где огурцы солёные хранились, возьмёшь один, поешь голью. А что толку? Не сытый! Или с грядки луковицу выдернешь, так опять без хлеба. Летом немножко полегче было, все детишки в лесу пропадали. Наберём ягод корзину, а потом бежим на ситник менять или хлеба ломоть. Сок сочили берёзовый. Да чего говорить и по домам мы, дети, ходили, просили, кто чего подать может. Говорили так: "Сбирать – не воровать". Кто получше жил, картошину нам подадут или ещё чего. В школе иногда суп нам варили жиденький – вода, половина картошины да свёкла.
Маме денег взять негде было. У нас тыквы росли, и осенью, когда они созревали, мы их резали, доставали семечки и сушили. Семечки эти потом продавали. Так мне на пальтишко скопили. Ещё мама ходила по соседним деревням и вещи меняла на еду. Мы с сёстрами плакали, мол, как жалко платков, юбок. Сколько бы платьев перешить можно было из этого. Одеваться уж совсем не во что было. Младшая сестра лапти в школу обувала, стеснялась очень. Правда, тётки две незамужние были у нас да бабушка, вот они нам помогали, как могли.