Зять записал воспоминания Николая Михайловича и прислал нам. Сегодня мы публикуем их.
Родители Николая Строева были колхозниками. Мать была занята на разных работах, отец - бригадир плотницкой бригады. В семье было двое детей, он и брат Василий, старше Николая на два года. До войны в деревне были баня, парикмахерская, клуб с киноустановкой, недавно построенная школа, почта, электричество и радио. В колхозе были грузовая машина, водяная мельница, столярная мастерская и различные хозяйственные постройки. Детям жизнь казалась безмятежной. Однако накануне войны взрослые все чаще стали обсуждать возможность ее начала. Еще в апреле 1941-го нескольких мужчин призвали в армию, а колхоз отправил какое-то количество лошадей.
22 июня мать разбудила мальчиков возгласом: "Ребята, вставайте! Началась война!". Николаю было тогда 11, брату - 13 лет. Началась массовая мобилизация военнообязанных. В сентябре был мобилизован и их отец.
В первые месяцы войны гнали массово скот на восток. 1 и 2 октября завязались сильные воздушные бои между Кромами и Орлом. Наземные бои были менее интенсивными, и вскоре немцы вошли в Орел. К Строевым пришла родственница из соседней деревни и рассказала, что у них появились немцы, они стали грабить население, забирать коров, свиней, гусей, кур. После ее ухода Николай с братом с трудом зарезали поросенка, посолили мясо и спрятали под стрехами. Вскоре появились немцы у них в деревне, и прошла волна мародерства.
Через некоторое время оккупанты установили в деревне свой порядок. Жителей собрали в центре, всем повесили на шеи бирки с номерами и названием деревни. На столбе закрепили массивную железку, при ударах по ней жители обязаны были собираться для проверки. Проводились они примерно раз в неделю, но никто никогда заранее не знал, когда будет очередная проверка. Пока люди стояли в строю, немцы проводили проверки по домам, искали партизан и просто посторонних. Предупредили: если будет убит хоть один немецкий солдат, то сожгут всю деревню, а жителей расстреляют.
Зима 1941/1942 годов выдалась снежной и холодной. Заснеженные дороги создавали серьезные трудности в продвижении вражеских войск к Москве. Фашисты поголовно гоняли местное население вместе с пленными красноармейцами на расчистку дорог.
Однажды Николай взял с собой горбушку хлеба и, выбрав момент, кинул ее в толпу пленным. Ее никто не поймал. Один из пленных наклонился и сразу получил удар прикладом от конвоира. К счастью, он не увидел, кто бросил хлеб.
В деревне стали хозяйничать два хромых офицера, их называли комендантами. Первое, что они сделали - согнали всех оставшихся коров и телушек, выбрали самых лучших, организовали в колхозных строениях ферму. Женщины работали скотницами и доярками бесплатно, нередко им доставалось от комендантов костылем по спинам и головам.
Пахотную землю обязали обрабатывать все население деревни самостоятельно. Посчитали количество душ. А в понятие "души" входили и взрослые (включая немощных стариков), и дети (в том числе малолетки). Землю закрепили за каждым двором исходя из количества душ. Хотя пахали ее, по сути, артельно. Мужчин в деревне практически не осталось. Из 116 колхозных лошадей осталось семь. Пахарями были и старики, и подростки. Николаю было 12 лет, его брату - 14. Они тоже пахали. Каждому приходилось пахать за 17 душ. Более половины собранного урожая забрали немцы.
Оккупанты не утруждали себя обеспечением населения самым необходимым: продовольствием, сахаром, солью, спичками, керосином, мылом. Добывали это кто как смог. Однажды немецкий солдат, перекусывая на улице, рассыпал на снегу немного соли. Николай дождался, пока он ушел, сгреб пальцами на ладошку рассыпанную соль и принес ее домой. Торговли не было, люди просто обменивались продуктами и вещами.
Больше всего томила неизвестность. Сначала немцы хвастались: "Возьмем Москву - и войне конец". Потом стали говорить, что наступают на восток и на юг. Люди не знали, где линия фронта. Не знали о наших победах под Москвой и Сталинградом.
С негодованием смотрели взрослые и подростки на пролетающие на восток эскадрильи со свастикой. Туда летали строем, обратно возвращались разрозненно.
Прилетали и наши самолеты, бомбили немцев. Но тогда наша авиация еще уступала немцам. И вот весной 1943 года наша авиация заметно активизировалась. За Окой, в лесу, было большое скопление немецких войск. Однажды налетело такое количество наших самолетов, что они затмили полнеба. Люди впервые увидели наши новые самолеты. Они были юркие, красиво виражировали, ловко пикировали, а бомбы так и сыпались. С восторгом наблюдали за этим боем ребятишки, они шептали: "Так им, так им!". Матери с трудом загнали их по погребам. Неизвестно, но почему-то немецкая авиация в этот раз не прилетела отражать атаку. Закончив бомбежку, наши самолеты без потерь улетели туда, откуда прилетели.
Летом постепенно стала накапливаться немецкая живая сила и тяжелая техника. Появились немецкие штабы с массой офицеров, создалось впечатление, что на передовой остались одни солдаты. Стали прибывать и наши мирные граждане, как потом выяснилось, их изгнали немцы из прифронтовой полосы. Стала слышна канонада. Люди стали догадываться: наступают наши войска.
Весной 1943 года жители деревни провели сев и огороднические работы. Шла уже последняя декада июля, наступала уборочная пора, но к уборке так и не приступили, не стали гонять на выпас и оставшийся скот. Немцы готовились толи к обороне, толи к наступлению, не было понятно. Немецкие самолеты тучами летали в сторону Понырей. Наперехват вылетала наша авиация, завязывались ожесточенные бои. Один из наших истребителей сбил немецкий, но его тут же поразил другой вражеский самолет, наш на большой скорости, пролетев над домом, срубив большую яблоню, врезался в землю в саду у соседей и полностью скрылся. Стали усиливаться и наземные обстрелы.
Потом, года через два после войны, уже повзрослевшие Николай и его друзья собрались и откопали этот самолет. В нем были останки погибшего летчика Догонова Алексея Петровича, уроженца города Тамбова. Военкомат организовал его перезахоронение.
В один из последних июльских дней немцы стали выгонять из домов людей. Николаю с семьей удалось взять с собой кое-что из вещей и сухари. Удалось вывести корову и овцу, теленка отвязали и бросили. Немцы не утруждали себя проверкой домов на предмет, все ли жильцы его покинули. Стали выстрелами из ракетниц поджигать дома и хозяйственные постройки, стояла сушь, соломенные крыши вспыхивали сразу. Напротив жила старушка с внучкой, они не успели покинуть жилье, сгорели заживо. Очень быстро деревня превратилась в сплошное пожарище.
Жители Гуторово и других деревень рассредоточились по оврагам, там все-таки был корм для скота. Дня три-четыре люди перекочевывали из одного оврага в другой, искали более безопасное место, но везде было опасно. Свои артиллерийские орудия немцы устанавливали за оврагами по отношению к фронту, стоило им 2-3 раза выстрелить, как наши в ответ открывали шквал огня. При одной из таких перестрелок сгорела овца. Люди на противоположных от орудий склонах стали выкапывать щели. Николай с братом тоже выкопали и прятались при обстрелах, а мать своим телом накрывала их сверху. Были случаи гибели мирных граждан.
Немцы стали забирать мужчин для отправки и Германию, для них рослые юноши и подростки были мужчинами. Друг Николая был на три года старше, немцы его забрали. Об этом они посчитали нужным предупредить своих родственников из Вожово, пробрались оврагами, сообщение оказалось своевременным. Из этой деревни было видно, как наши бомбили по немцам на окраинах Кром. Один из наших летчиков, заметив в Вожово скопление немцев, ринулся в атаку на них. Вместе с родственниками ребята успели спрятаться. Когда рассеялся дым, люди увидели ужасную картину. Три угловых дома из четырех были разрушены, немцы куда-то подевались. Немец, управлявший подводой, погиб от прямого попадания. Жеребенок, наклонившись, сосал вымя у только что убитой лошади-матери. Напротив лежал немец с ободранной спиной. Из двора вывели трясущуюся старуху с оторванным ухом, все ее плечо было залито кровью. Рядом с Николаем упал осколок, он взял его в руки, осколок был еще горячий.
Через день-другой наши с самолета разбросали листовки. В них было указание, чтобы мирные жители собирались в поле с белыми платками или повязками на голове. Люди так и поступили. Целый день прождали, но никаких движений ни с какой стороны не было. Ночью появились наши. Это были разведчики, они предупредили, что скоро будут наши части. Но …не успели.
На следующий день завиднелись приближающиеся немецкие солдаты. Люди стали разбредаться в поисках безопасных мест. Через несколько часов немцы стали всех сгонять в одно место. Объявили, что будут их эвакуировать. Сформировали колонны и вместе со скотом через Сосково повели на запад. Скарб одни несли на руках, другие везли на тачках, некоторым удавалось запрячь коров, По сути, они стали гражданскими пленными. Конвоирами были украинские полицаи. На ночлег располагались на заранее подготовленных открытых территориях, огороженных колючей проволокой. После 2-3 суток пути, пройдя южную часть нынешней Брянской области, полуголодные и измученные люди, прибыли на железнодорожную станцию Новозыбков.
В памяти у Николая остались два случая. Навстречу колонне пролетел наш большой самолет, у него дымилось крыло. Люди сочувственно смотрели ему вслед. Так и осталось неизвестно - дотянул ли он до своих?
Видели, как немцы конвоировали нашего бойца с забинтованной головой. Он кричал: "Гитлер капут! Дойдем до Берлина! Мы победим!". Дальнейшая судьба пленного также осталась неизвестной.
В Новозыбкове гражданских пленных погрузили в грузовые вагоны и через несколько часов выгрузили в Гомеле (Белоруссия). Здесь снова состоялась погрузка, на этот раз на четыре открытые платформы. Их подцепили впереди паровоза, а за ним основной состав. Каков был груз? Бревна, лес-кругляк. Поезд двигался медленно. Людей так немцы использовали в качестве живого щита от партизан. Привезли в Витебск, оттуда снова двинулись пешим ходом на запад. Дошли до райцентра Бешенковичи, там всех расквартировали в деревне Свеча. Прожили три месяца и вновь погнали на запад, поселили в деревне Залучино возле населенного пункта Лепель.
Нужно отметить, что в период своего отступления немцы мягче стали относиться к людям, особого контроля не вели, они были предоставлены сами себе. Продовольствием не обеспечивали, выручала корова, молоко обменивали на корм корове и еду себе. Работать было негде. Приходилось и попрошайничать у местного населения.
Дорога, по которой их вели, проходила через обширную болотистую местность. Немцы, показывая на лес по обе стороны дороги, говорили: "Там партизаны!". Сами немцы базировались в хорошо охраняемых пунктах вдоль дороги, ночью за их пределы не высовывались. Гражданских пленных и местное население использовали как живой щит. По ночам партизаны минировали дорогу, а днем немцы ее разминировали, но все равно хоть несколько машин да подрывалось. И не раз немецкие группы попадали в засаду, партизаны их уничтожали полностью. Так было каждую ночь и каждый день.
Прошла зима. В апреле немцы попытались уничтожить партизан в направлении Полоцка. На своем пути полностью сжигали деревни и гнали население впереди себя. Начали учащаться бомбежки нашей авиацией. Выжить было очень трудно. Не возможно было даже вырыть окопы, так как они быстро заполнялись водой.
И вот июнь 1944 года. По нервозности немцев пленные стали понимать, что наши приближаются. Потянулись потоки немцев на запад. Каждый день все больше скапливалось техники. Была слышна канонада. Немцам стало не до местного населения, люди стали укрываться в лесах, подальше от дороги.
И наконец ударили легендарные "Катюши" и артиллерия. Бой шел всю ночь. На рассвете двинулись наши танки, расталкивая подбитую технику на обочину дороги. Затем двинулись автомобили и мотоциклы, потом в движение пришли гужевые обозы. Завершали движение пешие колонны. Войска наступали на Минск. Вся дорога была усыпана трупами людей и животных. Кругом стоял смердящий запах, наших павших воинов хоронили сразу, а до остального не доходили руки.
Теперь уже освобожденные гражданские пленные двинулись на восток в сторону Витебска, прошли путь длиною больше 100 км до станции Лезна. Там состоялась посадка в грузовые вагоны, и они вернулись в Орел. Из Орла в Кромы - опять пешком, но это был уже радостный путь. Привели они с собой свою кормилицу корову. В деревне их ждала горестная картина - от дома осталась полуразрушенная труба и погреб. Первое время ютились в шалаше, а потом соорудили землянку и постепенно начали строительство дома, хорошо, что давали лес.
По возвращению семье выделили участок на этом поле площадью 25 соток. Осенью они собрали урожай, который позволил им продержаться зимой…
Всего не перескажешь. Вот такое было нелегкое военное детство.
Закалённые войной
Детей войны осталось мало,
Они ушли в тот мир иной,
Их не сломил ни страх, ни холод,
Холодный ветер, мороз злой.
Враг отступать не собирался,
Кричал: "Москва окружена!"
Рвались и бомбы, и снаряды,
В подвалах сыпалась земля.
Таких ночей немало было,
Войны казалось, нет конца,
Безвинно гибли тогда дети,
Осталось много без отца.
Оставил враг страну в руинах,
Детей бездомных и сирот.
Всё пережил, и с честью выжил
Войной измученный народ.
Детей безродных, беспризорных,
Страна в детдомы собрала,
Всех накормила и одела,
Образование дала.
Всё пережившие подростки
Не остались пред ней в долгу:
Дорогу в космос проложили,
Трудом прославили страну!
Н.М. Строев, 2021 г.