Родился я в страшном месте, Магаданской области, куда ссылали всех со времен царизма и по сей день. Папа – абазин, с Северного Кавказа, мама – русская из Харьковской области. В 1959 году, когда ссыльным разрешили вернуться домой, мама решила нас с братом оттуда вытаскивать. Папа уже умер к тому времени. В Харьков вернуться не получилось, тогда существовало поражение в правах, нельзя было жить в ста городах. И она потащила нас в Карачаево-Черкессию. В 61-м году я пошел в школу. Село у нас было больше, только первых классов три. В моем классе учились абазинцы, черкесы, русские, казаки, греки. К выпуску нас осталось чуть больше половины. Дело в том, что многие дети вначале плохо говорили по-русски, и неуспевающих оставляли на второй год, а иногда и на третий. Так что в четвертом классе сзади сидели чуть ли не дядьки с бородой, от которых табачищем разило.
А как страна радовалась, когда Гагарин полетел в космос! У-у, такого, наверное, никогда не будет, просто неописуемо. Мы мальчишки, конечно же, мечтали стать космонавтами. Этот же год ознаменовался тем, что появилась копейка. Она стоила очень дорого, можно было купить стакан газированной воды или два солдатских конверта, или тетрадь. А если у тебя 5 копеек, то ты вообще богат! Когда давали деньги, монетки прятали за щекой, так и бегали весь день. Это был наш кошелек.
Село было супер интернациональное, без такого разделения, как сейчас – тут твоя земля, тут – моя. Что хорошо было при советской власти – сохранялись малые народы, они не затерялись, не растворились. Не было ссор каких-то национальных. Единственное, мы юнцами в Кисловодск ездили с армянами драться. Но там другое дело, сейчас «понты» называется. А энергию можно было и другим способом выпустить. Много секций работало. Помню, еще шнурованные мячи выпускали. Этой шнуровкой как даст в лоб! Когда одному парню отец купил футбольный ниппельный мяч, мы к нему со всего села сбегались: «Гоча, выходи!» И вот, он выйдет, говорит: «Разувайтесь, а то весь мяч порвете». Босиком в футбол гоняли, берегли сокровище.
С приходом Брежнева нам, крестьянам, стали выдавать паспорта. А так ведь селяне были крепостные, по сути. Больше всех без паспорта девчата страдали, никуда не выедешь. Мужику проще, в армию пошел, потом хоть завербоваться куда-то можно, на АЗЛК, тогда вербовщики звали. У женщин еще праздник появился 8 Марта. Послеродовой отпуск увеличился сначала на полгода, потом до полутора лет. А то ведь было родит, и через 7 дней в колхоз. При Брежневе страна шла вперед, потихонечку, но шла. Наступил 1972 год, меня призвали в армию, и я попал в Москву, в учебку ПВО ВВС.
«Боже ж мой! Дома соломой крыты! Вот это Москва!» Таково первое мое впечатление от столицы. Из окна казармы, это станция метро «Юго-Западная», открывался вид на поле и такие вот деревенские крыши. В учебке у нас тоже интернационал был – литовцы, поляки, латыши, эстонцы, молдоване, украинцы с разных сторон. Харьковские, днепропетровские попроще, западные – упертые такие. Про западных мы шутили: «Призывник приходит в военкомат и спрашивает: «Автомат с собой брать, чи там дадут?» Все тогда считали, что на западной Украине в каждой семье автомат под стрехой. А москвичи нам рассказывали про Биттлз, Роллинг Стоунз. Я ж из деревни, ничего не знал, думал: «Кто это такие, че за пацаны?». Начал интересоваться, читать. Мне повезло, изумительная библиотека была в части, а книги я очень люблю.
Зима была тяжелейшая в тот год, до -50 градусов. Мы в учебке еще и голодовали, курсантский паек меньше солдатского. Особенно таким здоровым, как я, не хватало. Это вначале первое-второе оставалось, мы ж с запасами приехали, а потом все уминали, на столе только круг воды от крышки чайника можно было найти. А зимой учебка слегла – менингит. Первый заболевший был из нашего взвода, и пошла волна. Пять тысяч лежит, шесть тысяч. Лазареты уже в казармах устраивали. Нас из взвода шесть человек осталось из сорока. И тут появился новый препарат «Бициллин 5». Это такая штука, если вкололи, нужно 3 км пробежать. Иначе в ягодице, как ежик, стоит резко дернуться, развернет иголки. А мы не знали, и картина, – идет взвод, половина на левую ногу хромает, половина на правую.
После армии поступил в техникум в своем селе, он уникальный. Я получил специальность «мастер-холодильщик, масло-сыродел». Два таких заведения было на весь Союз, к нам приезжали учиться со всей страны, из Марийской тоже. Так и познакомился со своей будущей женой, которая родом из Звениговского района. В 78-м году приехал сюда, в республику. На вокзал вышел, а это середина недели, смотрю компания с гармошкой, счастливая уже. А у нас-то по праздникам только пьют. Думаю: «Куда же я попал?» Устроился на завод крупнопанельного домостроения, чтобы квартиру получить. Первое, что убило на работе сразу, - это мат, причем женский мат, ИТРовцы и те ругаются. В транспорте молодые не уступают место, со старшими спорят. На Кавказе бы за такое поведение сразу леща отхватил. Но понравилось, что люди попроще. И было такое, например, картошку сажают или сено скирдуют, на помощь прибегают все соседи. Я когда нашим рассказывал, они удивлялись: «Великий народ!»
Меня убивает, что люди не знают историю своего народа. Если взять русских, то есть летоисчисление от РХ, а есть от Сотворения Мира, СМ, - уже 8 тысяч. На церквях эти две даты раньше стояли. Где эта история? Мы ж, русские, не с ноздрей коня упали! Почему в Ленинграде, Москве профессура знает, сколь зубов было у Тутанхамона, но не ищут ничего по истории славян? Конечно, сильно в России поработали немцы во времена Екатерины. Они вывозили исторические артефакты возами. Сейчас сдвиг пошел в сторону изучения истории. Но теперь люди очень мало читают. Мы капитально опустились по уровню образованности. Я пенсионер, работаю на базе, и к нам привозят макулатуру. Какие книги люди сдают: классика, исторические! Собираю, начинаю раздавать – никто не берет! Чтение – это все-таки труд. Я и по сей день постоянно с книгой, это самое мое большое увлечение.
http://www.marpravda.ru/news/society/boris-kholyushkov-stroitel-rodilsya-ya-v-strashnom-meste/