Не скрою, мне приятно сознавать, что виднейшая современная марийская поэтесса Зоя Дудина, только что издавшая к своему 55-летию книгу стихов на русском языке, эпиграфом взяла четыре строки именно из моего перевода:
Помечена долей – как меткой тавра:
быть вечно мне в водовороте
вражды нескончаемой зла и добра
мерцающей свечечки вроде…
Впрочем, внимание автора и слова благодарности за качественную работу на большой, многолюдной презентации книги 15 ноября в полной мере получили и все другие переводчики: самый близкий Зое Анатолий Спиридонов, неожиданный для многих как «толмач» с марийского Александр Коковихин, имевший дело с самым крупным текстом (поэмой) Геннадий Смирнов и даже отсутствовавшая Т. Лейко. Событие хорошо освещалось в прессе и эфирах, потому без лишних слов предлагаю один ранее не публиковавшийся и несколько самых свежих моих переводов из книги «Доля земная», которую мы, соучаствовавшие русские поэты, оцениваем значительным вкладом в национальную литературу народа мари.
(Герман Пирогов.)
ПОМОГИ МНЕ
И жить не хочется, и смерти
такая рохля не годна…
Три года злобной круговерти
напротив маюсь я одна.
Почувствуй ты: подруга гибнет,
твоя ирония – под дых…
О, ради бога, помоги мне,
будь другом, ради всех святых!
РОДНОЙ ЯЗЫК
Живу на чужбине. Но душу и тут
спасает язык мой родимый:
он – светоч, родник, собеседник, редут…
Он – в чём-то не переводимый.
Марийское слово остро, но оно
на дружество с вами подвигнет;
мне мамина песня – рассветом в окно,
и Вера, что с детства, не гибнет.
Пронижет, как молния, быстрая речь,
а то перекатится громом;
я помню, как клялся её уберечь
отец в своём слове весомом.
Чавайн ли, Шкетан ли, волшебник-Колумб –
всё длили от пращура Слово;
незнайка – тот скажет всегда наобум,
без корня нет роста живого.
Росси мы – лишь невеликая часть,
но, было, звучали весомо;
и стоит мне к говору леса припасть –
услышу, что молвят знакомо.
По-нашему птиц многозвучный бедлам,
зверья переклички в чащобе…
И в городе шлют то и дело «салам!»,
есть речь ещё в книгах, учёбе.
Страны по далёким и ближним местам
я еду, лечу ли высоко –
вплетаю язык мой в другие и там,
и всюду мне не одиноко.
На речи богатой – культура веков
и в Рощах Священных молитвы…
Народ мой, глядите, сегодня каков:
пригодный для мира и битвы.
Храню чистоту моего языка,
и он – оберег на чужбине.
Полны мы достоинства, чести, пока
он в наших устах на помине.
О, ШЕРНУР, АРОМАТНОЕ ПОЛЕ*...
Как у Сернура, есть ли где пряное поле,
мёдом так же пропахшее ласковых трав,
где народ мой взошёл на просторах, на воле?
Тут, мой род, твои силы ковались и нрав.
Небо синее дальней, но любящей мамой
повстречает; проводит – печали лия.
В круговерти уставшей, но самой, но самой
доброй бабушкой внучку приветит земля.
Как отец, воды Оно в сиянии блеска
научили и плавать, и выискать брод;
те деревья, цветы, словно брат и невестка,
охраняют мой всклень настрадавшийся род.
Нет, красотам другим так не буду я рада,
только тут в моих жилах волшебный нектар;
возвратилась – и, чувствую, стала крылата,
запевает душа, отзываясь на дар.
*Шере нур (мар.): букв. «ароматное, пряное поле».
http://www.marpravda.ru/news/zhiteyskie-istorii-literatura/zemnaya-dolya-zoi-dudinoy/