У этого человека нет пока кабинета в театре им. Шкетана, хотя он пришел сюда еще зеленым юнцом в 1971 году и дослужился до маститых званий. Все это осталось в прошлом веке. Миллениум разыграл в храме культуры свой спектакль, политический трагифарс, в котором наш герой оказался в роли гонимого странника. Сегодня бывший художественный руководитель Василий Пектеев вернулся в театр к шкетановцам уже в качестве режиссера-постановщика. Он поведал нам свою историю века нового.

Молодой и горячий

- Вас не было в республике 16 лет, это было изгнание?

- Верно. Новый министр культуры Константин Анатольевич Иванов, когда недавно представлял меня коллективу, сказал, что я был незаконно изгнан из театра по политическим причинам. Так сложилось, и супруга меня укоряет периодически, что в 90-е годы, когда в России происходили перемены, я принял очень активное участие в составлении Конституции республики, был избран сначала руководителем организации «Марий ушем», затем дважды председателем Всемарийского совета «Мер Канаш». Тогда мы заявили, что Всемарийский совет – это общественный парламент народа мари, проживающего не только в Марий Эл, но и по всей России, который должен защищать интересы марийского народа, а главная его задача – сохранение языка, традиций, культуры. Но в то время, да и сейчас, многие считают, что если человек выступает в защиту своего, пусть немногочисленного, народа, то это попирание прав других. А ведь прелесть нашей страны – в ее многонациональности, и руководители должны понимать это. Как луг бывает хорош от того, что растут разные цветы, так и многообразие культур только украшает Россию.

- Может, ваши высказывания тогда были слишком радикальны?

- Нет, в те годы рядом Татарстан бурлил, Кавказ бурлил, у нас не было каких-то радикальных или националистических выступлений. Марий Эл оставалась одной из самых спокойных в межнациональном отношении республик. Не происходило никогда стычек между марийцами и русскими, марийцами и татарами, ну это практически невозможно! Фактически это наша нелюбовь с Маркеловым. Началось все задолго до его избрания президентом. Когда он баллотировался первый раз, в Конституции Марий Эл было записано, что кандидат в президенты должен знать два государственных языка – русский и марийский. Но Центризбирком зарегистрировал кандидатами Кислицына и Маркелова, хотя они марийским языком не владеют. Я, как председатель Всемарийского совета, обратился в Верховный суд. Мне ответили, что общественная организация не может оспаривать решение государственных органов, а если вы считаете, что ваши интересы ущемлены, то можете подать иск как частное лицо. Характер у меня такой, если что-то неправильно, не отступаю. Я обратился с частным иском, потому что считаю, если президент уважает народ, которым собирается руководить, он хотя бы в минимуме должен знать его язык. Но я проиграл суд с мотивировкой о верховенстве Конституции и законов России над законами республики.

После этого пошла война против меня. Сначала меня запугивал и стращал зампрокурора республики. Я ему парировал, и он, обессилев, повел меня к самому Пиксаеву, тогдашнему прокурору. Мы долго говорили. Я возмущался: если высшие чины плюют на законы, то чего же вы хотите от простых граждан, чтобы они уважали и соблюдали этот закон? Он смотрел на меня и вздыхал. Тогда я молодой был, горячий, а он примерно в таких годах, как я сейчас. Мы оба понимали, что решение сверху спущено.

Уязвимые места

- А вы понимали, что приди к власти хоть Маркелов, хоть Кислицын, все ваше правдорубство могло выйти вам боком?

- Вот тут самое интересное! Тогда победил Кислицын, мои недоброжелатели уже потирали руки. Они были уверены, что при этом президенте с его-то характером мне уже в республике не жить. Но Кислицын поступил по-другому. Накануне выборов меня представили к Государственной премии Республики Марий Эл за спектакли последних лет. Зотин подписать документы не успел. А Кислицын, как только прошел инаугурацию, все подписал и публично вручил мне Госпремию и на камеру сказал: «Я вас уважаю, понимаю и жму вашу мужскую руку. На вашем месте я поступил бы точно также. Если человек не воюет за свой народ, то кто будет его защищать». И я продолжал работать до прихода Маркелова. С Кислицыным напрямую начал решать вопросы. Чуть какие проблемы, по ремонту ли здания, задержке зарплаты, гастролям или новым постановкам, я выходил сразу не президента. Закидывал его открытыми письмами, когда к нему не пускали. Относил их в редакции газет, и в Дом правительства можно было тогда свободно зайти, в ящик опустить. Это была очень интересная жизнь. Но, в конце концов, я доигрался, потому что когда Маркелов пришел к власти, я остался без работы.

- Припомнился ваш поход в суд в предыдущей кампании?

- Не только. Маркелов решил свалить Кислицына, и перед очередными выборами начал собирать команду. У меня был актерский курс в колледже культуры, и завуч Дим Димыч (Д. Д. Лавров – ред.) начал меня агитировать работать за Маркелова. Я в то время человек был довольно известный, ко мне хорошо относились как марийцы, так и русские, и мой авторитет нужен был в копилку. Но так как я про Маркелова уже был наслышан, знал много нелицеприятного от тех, кто с ним работал в бизнесе, отказался. Причем, скажем так, в довольно резкой форме. Еще там чего-то наговорил, тормозов у меня иногда не хватает. И все это впоследствии, как мне стало известно, было пересказано Маркелову. А он человек злопамятный.

Как только прошла инаугурация, в театре начались налоговые проверки, ревизии. У меня было очень уязвимое место. Когда еще при Кислицыне театру перестали вообще давать деньги не только на зарплату, а и на вывоз мусора, водоканал, телефон, уже не говоря о средствах на постановки спектаклей, мой директор Виктор Леонидович Николаев предложил открыть ночную дискотеку. Конечно, с одной стороны, было ужасное время, и, может, это мой грех. Можно было просто ничего не делать, сдохнуть и театр закрыть. Но мы хотели играть, выпускать спектакли, а зарабатывать бюджетникам уже разрешалось. Вокруг дискотеки было много разговоров, нас поливали грязью. Но мы несколько лет выпускали спектакли, платили зарплату за ее счет. Не имея бюджетной поддержки от министерства культуры, выпускали по 4-5 спектаклей в сезон, как в советское время. Но, повторюсь, это очень уязвимое место. Нам подстроили скандал. На клумбах около политеха ночью нашли зарезанного мужчину, там была драка. И тут же пошла информация от органов внутренних дел, что в театре им. Шкетана, где, позор и стыд, проходят ночные дискотеки, убили человека! Пошла такая возня! И в сентябре 2001 года я узнал, что готовится указ о ликвидации театра и объединении двух театров.

- Николаев тоже активно принимал участие в национальном движении. А не был ли он уязвимым звеном театра?

- Да, к этому времени Виктор Леонидович уже стал председателем Всемарийского совета. Свои же в театре мне говорили: избавьтесь от Николаева, и тогда может вас оставят в покое. Но я же прекрасно понимал, что не из-за директора идет травля. Да и как, за что я его должен уволить? Такого руководителя, профессионального менеджера я больше нигде не видел! Когда он стал директором, потому что смог полностью посвятить себя творчеству. До него мне и спектакли ставить, и хозяйственной деятельностью приходилось заниматься. Комендант со всеми вопросами – метелку купить, стирального порошка, – ко мне бежит, бухгалтерия – денег нет – тоже ко мне, машина сломалась – опять ко мне. Голова кругом! А когда директором стал Николаев, я просто вздохнул. Помню спектакль выпускал, сотня метров каната было нужно толстого. Где взять? А тут Николаев на следующий же день: «Так, канат я заказал, выпускают в Дзержинске, еще какие вопросы есть?». Порядок был в театральном хозяйстве.

Иезуитская схема

- Проверки театра ведь так ничего и не дали?

- Зацепиться у нас было не за что. Да и не чисто с националистами Маркелов воевал. То же произошло и в русском театре. Владислав Георгиевич Константинов активно агитировал за Кислицына. У него также начались ревизии, комиссии, какую-то зацепку нашли, а сказали: «Или пишите заявление, или на вас уголовное дело». Естественно, он был вынужден уйти. Сейчас он, как и я, вернулся в родной театр. А я в ту кампанию полностью вообще отошел от публичных выступлений и своих не уговаривал за кого-то голосовать. Решил, что не буду больше в это вмешиваться, хочу заниматься творчеством.

- То есть, когда вы стали вести себя сдержанно, отошли полностью от участия в выборах, началась травля?

- Мне говорили, что Леонид Игоревич – человек очень мстительный, ничего не забывает. И когда не нашли за что зацепиться, все сделали по-иезуитски. Подготовили указ о ликвидации. Красиво подвели: в целях улучшения работы театрально-зрелищных мероприятий и т.д., и т.п. Этим документом ликвидировались Марийский национальный театр им. Шкетана и Марийский театр юного зрителя и создавался Марийский национальный драматический театр имени Шкетана. Одно слово добавили, а сколько бюджетных средств потом потратили! 450 человек по ликвидации должны были получить компенсацию за неиспользованный отпуск, среднюю зарплату за три месяца. На эти деньги сколько можно было бы выпустить спектаклей, купить оборудования! Все в ущерб республике. Сотрудники уволились и тут же написали заявление новому директору нового театра о приеме на работу. Но, очень хитрый момент, у Пектеева и Николаева заявления не приняли, и мы остались не у дел.

- Указ был подписан в самом конце 2001 года, вы узнали о его подготовке раньше, что-то предпринимали?

- В октябре проходил съезд Союза театральных деятелей России. Я делегат, и два срока был секретарем Союза при Михаиле Ульянове. Выступил на съезде, рассказал о ситуации в республике. Была там Валентина Матвиенко, она тогда работала зампредседателя правительства России. Съезд принял резолюцию. Матвиенко прислала письмо в адрес Маркелова, что нельзя допускать такое в национальной республике. Ненадолго все затихло, но в декабре Маркелов подписал указ.

Николаев созвал тогда внеочередной съезд марийского народа. В феврале был митинг. Но заранее стала известна информация о готовящейся провокации. Нашим органам спасибо, предотвратили ЧП, все спокойно прошло. А случись провокация, во всем обвинили бы нас, организаторов митинга, и посадили бы. Это был бы для заказчиков самый лучший исход. А Николаева потом дважды избивали за его деятельность, жену оставили без работы. Он все тут продал, забрал родню и уехал.

Сторонний наблюдатель

- Вы затаили обиду за то, что оказались изгоем?

- Знаете, с одной стороны, я даже благодарен тому, что оказался выброшенным. В эти годы я преподавал в театральной академии в Питере. Шесть лет жил в Москве, работал на «Мосфильме». Участвовал в трех крупных проектах, в том числе, в съемках 16-серийного фильма «Иван Грозный» с Андреем Андреевичем Эшпаем. Я поработал в разных городах, ставил спектакли. Успел сборник стихов выпустить. В другие грани жизни заглядывал, чего не получилось бы, сиди я в театре. Осенью, когда ставил спектакль в молодежном театре в Коми, их режиссер Светлана Евгеньевна Горчакова мне говорит: «Василий Александрович, как я вам завидую! Какой вы счастливый, вольный человек! Поставили – уехали, в другом месте поставили. И можете гулять, где хотите. А я с этим театром, Господи, с утра до ночи! Денег нет, надо пробивать, артистам квартиры надо пробивать…»

Я до сих пор вижу страх, который Маркелов насадил людям. Это что-то запредельное. Страх не так сделать, как хочет хозяин, в каждой клетке сидит у многих. И как с этим можно строить красивую, счастливую жизнь, понять не могу. Есть в восточных практиках проверка себя смертью. Вот представь, что ты умер, идешь по улице и смотришь на людей. Что изменилось? Да ничего! Значит, оттого что ты умер, ничего страшного не произошло. Тебя просто здесь нет, но ты все это видишь. То есть ты – сторонний наблюдатель. Вот и я эти 16 лет будто умер для республики. Меня никуда не пускали, ни в газеты, ни на телевидение. Только со стороны смотрел на происходящее, а вмешаться, подсказать что-то я не мог.

Возвращение

- Конечно же, с возвращением в театр им. Шкетана возникает вопрос о творческих планах…

- До 2020 года я уже сделал репертуар помесячно. Есть марийские пьесы, которые давно не ставились, классика и марийская, и русская, современные пьесы. Сейчас сразу я хочу «Снегурочку» Островского поставить. Это был дипломный спектакль моих студентов, которых я выпустил в Питере. Замечательная, удивительная пьеса! Островский такой романтик, оказывается. Отношение к Солнцу у него, как к живому человеку, а это очень близко марийскому менталитету, мы же природе молимся. И в то же время такая современная пьеса про жертвенную любовь, про весну! Семен Николаев сделал удивительный перевод, звучит, как будто оригинал на марийском языке написан. Хочется спектакль сделать так, чтобы на него не только марийцы из деревень приезжали, но и русский зритель шел. А дальше в планах – «Элнет» Чавайна.

Много молодых актеров приехало замечательных. Надо с ними работать. Первые 3-4 года их мять и мять, давать роли, чтобы они встали на ноги.

- Можно ли возвращение в театр назвать личным триумфом?

- Скорее, это восстановление справедливости. Я в разных театрах за пределами республики поработал, и спектакли подолгу в репертуаре держались, и актеры меня любили, но всегда хотелось домой. Жена меня звала, она питерская: «Давай уедем, что тебе здесь?». Но я такой человек, если долго не говорю на родном марийском языке, не пою наших старинных песен, болеть начинаю. Настолько привязан к марийскому краю.

Справка "МП"  

Василий Александрович ПЕКТЕЕВ, заслуженный деятель искусств Республики Марий Эл, лауреат Государственной премии РМЭ, лауреат театральной премии им. Йывана Кырли (1997). В 1987-2002 годах художественный руководитель Марийского национального театра им. М. Шкетана. Президент Ассоциации театров финно-угорских народов (1997), действительный член Финно-угорской академии наук (г. Санкт-Петербург), доцент Санкт-Петербургской академии театрального искусства.

https://www.marpravda.ru/news/religiya/na-16-let-ya-umer-dlya-respubliki-/