Автономный поселок в Заполярье, где основными жителями являются эвенки, возник в советское время. Примерно в 1933 году была построена заготовительная контора, но, по сводкам заготовки пушнины, оленеводы Советских озер выполнили план только на 0.9 процента. Первое время они входили в Тазовский интеграл. А после создания кочевого Совета началось возведение деревянных домов, названных Советской Речкой.
По ныне существующему административному делению Советская Речка относится к территориальному управлению администрации Туруханского района.
На кого же я оленей оставлю?
Оленевод Владимир Сайготин рассказал о беде, которая грозит оленным пастбищам. Есть пастбища, на которые сами олени не пойдут из-за запаха болотного газа. На других разведчики недр устроили беспорядок. У Владимира Сайготина примерно сто голов оленей. Обычно в таких случаях любой оленевод отвечает: "А кто их считает?" Видимо, действительно не просто выживают оленеводы, коль скоро знают, хоть и приблизительно, количество поголовья в своем стаде.
По местам привычных выпасов оленей прошла ни одна геологоразведочная экспедиция. После себя оставили, по словам Владимира, не только "железки", но и химреагенты. Начало нового века, или Миллениума, в Заполярье встречали захламленностью природы. В таких местах без присмотра животных нельзя оставлять: могут получить травму, а то и еще хуже – отравиться.
- Летом, - рассказывает Владимир, - собирается до пяти сотен оленей. Прибывают родственники, знакомые со своим стадом. А ягель уже не тот. Облитый местами соляркой, он уже не растет. Вот и надо, что бы пастбища закрепили за каждым из нас. Я думаю открывать родовое хозяйство.
Владимир немало поведал мне о смысле родового хозяйства. Таких правильных слов, можно сказать, обоснованных экономических посылов, не приходилось слышать даже в коридорах местной власти. "Наверное, - подумал я, - Фая, сестра Владимира, помогала". Сестра по профессии – бухгалтер и, как видно, с экономическим уклоном.
Первое на чем наставила Владимир – выделение земли под пастбища.
Второе – договориться с соплеменниками об организации такого хозяйства, что бы взять в банке ссуду для выпуска продукции из оленины, для переработки рыбы, грибов, ягод и шкур оленей.
Экскурс в историю. Будучи в Екатеринбурге, услышал версию о Василии Никитиче Романове, сосланном Борисом Годуновым в Пелым, где, якобы, он имел связь с инородкой сайготинского племени. Шаманы, прознав об этом, нарекли смерть Василия.
- Ничего себе! – удивился я. – Посмотри на карте где Енисей – место проживания селькупов Сайготиных, и где Пелым.
- Это сейчас земля обсохла. Раньше, давным-давно, транспортом для людей была вода. Река Тавда впадает в Тобол, который несет свои воды в Обь. А там – река Таз. А воинственные вогулы гнали со своих болот любые племена. Вот и сайготинцы попали в передел. Уразумел?
Слушая Владимира, я думал, что он не простых кровей. К тому же, Вера Букреева подарила мне фотографию с надгробным склепом, на котором написано: "Здесь похоронен Граф Черный…" (в Фарково есть семья с такой фамилией). В исторических документах по Сибири так же встречаются ханы, графы. Например, Ириковы из Тазовской тундры, перекочевавшие поближе к Елогую и Сургутихе. Получается занятная история, коль окунуться вглубь веков.
Нашел по компьютеру данные, которые свидетельствуют о проживании селькупов Сайготиных в Зауралье (Югра) и их продвижении на Восток России. Хотелось докопаться до княжеского происхождения данной семьи. Как выяснилось, княжеских и графских званий удостаивались предводители родов инородцев Сибири, принявших православие. Вот откуда род Ириковых из Ратты, перекочевавший в Келлог имел своего графа! Покойный ныне Александр Афанасьевич Зырянов, участник ВОВ, рассказывал в 1982 году: "Когда на просторах совречкенской тундры развернулись работы по строительству железной дороги, он работал председателем местного колхоза. Вся продукция оленеводов, в том числе и выловленная рыба, попадала на 503-ю стройку. Районное начальство решило выяснить, почему колхоз не выполняет план. Оленеводы выдали им самых захудалых оленей, хотя стада их были уже обобществлены. Но князь их – глава рода, может быть даже шаман, оленями распоряжался по-своему. Личное поголовье было упитанным, а колхозным оленям доставались скудные пастбища, потому и олени не были большими и сильными. Националы в Совречке среди оленеводов башковитые, хотя грамоте не обучались. Ум у них от природы".
Владимир пошел к президенту Ассоциации многочисленных народов Севера, Надежде Новик. Наработок по этому вопросу у нее не было. Посоветовала обратиться к заместителю главы района Евгению Меняйло. Родовые хозяйства, как оказалось, не входят в сферу его деятельности. Меняйло подтвердил: дело вполне реальное, и кто-то должен заниматься им вплотную. Тем временем озадачило Владимира то, что собрав документы на право приобретения нарезного оружия, за правом на покупку его он должен лететь в Красноярск. Естественно, с вопросом он обратился к Надежде Новик. Она развела руками – сама не знает, как распорядиться оружием, которые на складе КМНС. Она даже спросила Владимира, не хочет ли он съездить в Канаду, поучиться у местных аборигенов их хозяйственным делам.
- На кого же я оленей оставлю? – вместо вежливого отказа возмутился Владимир. – Нет! Мне домой надо! Ребятишки, наверно, устали без меня.
В который раз замечаю, национальное население совречкенских озер во многом отличается от жизни кетов и селькупов, проживающих на берегах Енисея. Они оказались ближе к цивилизации, помаленьку утрачивают свою самобытность. У совреченцев большая тяга к самостоятельности, больше родного ремесла. По-прежнему одежду и обувь шьют себе сами и пропитание себе добывают. А администратор поселка Антонина Давиндук участвовала даже в международном гранте по устойчивой связи жителей Совречки с другими поселками района.
- Деревня для нас, - говорит Владимир, - место встречи. Когда мы кочуем по тундре, долго не видим друг друга. В Совречке встречаемся и выпиваем за встречу. Праздник устраиваем: гонки на оленях, метание маута.
Он привык к своим озерам и речкам, с затейливо изрезанными берегами, к тундре, которая начинается с отлогих берегов и примыкает к бесчисленным озеркам и холмикам, к холодному небу, на фоне которого изредка маячат деревья. Начал называть озера. Но названий так много, что проще сказать "Советские озера". Такое название дали исследователи – ихтиологи Арктики в 30-х годах прошлого столетия.
Мотонарты Владимир не любит. "Олень живой. С ним не замерзнешь. А мотонарта может сломаться в самую стужу", - поясняет он.
По своим меркам Владимир считает, что он живет безбедно. Рыбы можно добывать больше, но некуда ее девать. Вот и решил сделать родовое хозяйство, каким раньше был колхоз. Удивился: "Грамотных людей в Туруханске вроде много, а научить меня некому".
- Много родников – ключей с чистой водой перестало бить из-под земли, - сетует Владимир, - гибнут пастбища.
- Надежда Васильевна заверила: за причиненный ущерб на пастбищах Совречки должны возместить деньги, но из Совречки не сообщают, получили они их или нет.
Владимир меланхолично заметил: "Олени деньги не едят".
Утрата подземных источников чистой воды привела к тому, что некоторая часть болот стала выделять болотный газ, олени туда не идут. "Хоть противогаз надевай! – возмущается Владимир. Действительно, почему мы не бережем то, что можно восполнять, воспроизвести заново – то есть природу особо ранимой арктической тундры?!
Материал подготовил Ю.С. ШЕМЯКИН