О том, что фашистские захватчики на рассвете 22 июня 1941 г. вероломно напали на нашу страну, в населенных пунктах было объявлено днем примерно в 12 часов. В этот день во всех деревнях проходил большой праздник “Сабантуй”.

Мой муж Хаким Нигмадзянов, уроженец Параньги, рассказывал: “Сабантуй тогда был в самом центре села. О начале войны было объявлено по радио. Моментально стихло гулянье, только что веселивший народ собрался на митинг. Люди проклинали врага, желали скорой победы Красной Армии.”

В этот день я была в д.Алашайка. Муж моей старшей сестры Гульзихан Самат Ихсанов был сыном муллы Алашайской мечети. Когда начались гонения на представителей религиозного культа, он хотел спастись, отправившись в Узбекстан, но, не доехав, умер в поезде от острого аппендицита. Он и его жена были учителями. (Их сын Радик Саматович вырос, получил в Казани образование, работал начальником племобъединения республики). 22 июня мы с Насимой апа сидели и плакали по этому случаю, и вдруг на улице послышались шум, крики, плач женщин и детей. Мы вышли на улицу и увидели, как мужчин провожали на фронт. Они уезжали на лошадиных повозках, напевая песни под тальянку. Провожающие безудержно плакали и шли за ними. Как приехала домой, не помню.

Мама меня обняла и со слезами говорила: “Кызым, не дай бог такое горе пережить в одиночестве. В годы репрессии много бед пережили, аллах уже испытал нас на прочность.”

Мой отец Юнис-Минка Сулейманов рос в дер.Портянур в крестьянской семье. Получить образование ему не удалось, но он самостоятельно научился читать и писать. Был человеком передовых взглядов, вступил в Коммунистическую партию и одним из первых в колхоз. Его знали как честного и справедливого, за это и ценили.

Беда в семью пришла нежданно-негаданно. В один из августовских дней 1938 года, когда на лугах косил сено с колхозниками, какие-то люди его увели, не дав даже попрощаться с нами. Мы не поняли — куда, зачем, почему? Узнали, что подержав отца в милиции в Параньге, увезли в город.

Мама решила дойти до самых больших начальников и доказать, что отец ни в чем не виноват. Взяла меня, 10-летнюю, с собой. Мы пешком через несколько дней дошли до г.Йошкар-Ола, ночуя в марийских деревнях. До сих пор благодарна тем марийским семьям, которые принимали нас, давали ночлег и еду. В городе нашли здание министерства внутренних дел, у входа стояли милиционеры, нас даже в здание не пустили, прогнали. Вернулись ни с чем.

Лишь через два с половиной года отец вернулся, мы о нем ничего не знали, но все утверждали, что он — “враг народа”. Меня мальчики дразнили, закидывали даже камнями, обидно было до слез. Спасибо директору школы тех лет Газизу Файзуллину, который собрал весь наш класс и сказал: “Дети за отцов не отвечают, перестаньте обижать девчонку.”

Отец после возвращения рассказал, что его осудили на 10 лет заключения, но потом разобрались, оправдали и отпустили. О том, каким унижением и побоям подвергали его, он не имел права рассказывать, с них взяли подписку. Когда я стала взрослой, мне он только шепотом рассказал все. Хочу поведать один из вопиющих случаев. С напарником они пилили лес. (Отца после осуждения направили в Архангельскую область). Не услышали в лесу гонг об окончании работы, пилили себе и пилили. Стали выходить из леса, когда уже стало темнеть. Один нес пилу, другой топор. На опушке леса им навстречу шли два милиционера, видимо, уже искали их. Увидев заключенных, они отпустили овчарок, они накинулись на узников. Отец был одет в широкий чекмень, который мама умудрилась ему послать. Защищаясь от овчарки, сумев закрыться им, спасся. А напарника собака загрызла насмерть. “Очень образованный, большой был человек”, — вспоминал отец.

После оправдания его привезли в Йошкар-Олинскую тюрьму, а потом в Параньгинскую. Изможденного, обессиленного мы с мамой привезли его из Параньги на санях.

Отца осудили, как мы узнали уже из полученных через многие годы документов, “особой тройкой НКВД” Марийской АССР за участие в шпионско-повстанческой организации к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере.

Муж второй сестры Гульбустан Мухаммат Сачеев был родом из Татарстана, работал директором Портчаринской школы. Его тоже арестовали сразу после отца. Гульбустан с ребенком после ареста мужа приехала к нам в Портянур. Врезалась в память страшная картина: я у колыбели ребенка, мама и сестра где-то во дворе. Вдруг домой входят двое мужчин, один — счетовод колхоза подбежал к колыбели и крикнул с яростью: “Эти веревки тоже колхозные!”, дернул колыбель, ребенок выпал. На безутешный его плач прибежала сестра, плача, взяла ребенка на руки. Что дальше было, уже не помню... Отец работал в родном колхозе, узнав о начале войны, уверенно сказал: “Мы победим, но не скоро, враг будет разбит.”

С первых дней войны весь народ — мужчины и женщины, стар и млад были охвачены единым порывом разбить врага, изгнать из родной страны, уничтожить фашизм. Уже осенью 1941 года самолеты противника пролетели над Марийской республикой, сбрасывая бомбы в Юринском, Горномарийском, Еласовском, Звениговском, Волжском районах, раскидывали и листовки. И в нашем районе строго соблюдалась светомаскировка. Хорошо помню, дома под столом при свете коптилок, а то и лучин готовила уроки, а мама вязала носки, варежки, перчатки для воинов. Перчатки были однопальцевые.

С первых дней войны был легендарный призыв — “Все для фронта! Все для Победы!” Не доедая, недосыпая, замерзая, валясь с ног от усталости, люди делали все, что было в силах, чтобы внести свой вклад в победу.

В обязанности сельских школьников входили прополка посевов, сеноуборка, теребление льна и гороха, жатва, вывоз навоза (на салазках), боронование, посадка и уборка картошки, сбор золы, лекарственных трав, колосьев, металлолома и макулатуры.

В школах не хватало учителей, не было учебников, а если и был, только один учебник на весь класс. Не было тетрадей, писали на старых газетах чернилами из сажи. Зимой в классах замерзали чернила, мерзли сами ученики. Голодали, болели, но не унывали. Помню, как на уроках военного дела мы бодро маршировали и пели боевые песни. (...Шел командир боевого отряда... раз, два, три. Стой! Кругом! Ложись! и т.д. Нашим учителем был Зайнульгарай абый Гайсин).

На географических картах флажками отмечали линию фронта.

Война никого не обошла стороной. Не было такой семьи, которой не коснулись горе и страдания. На фронт уходили дети, мужья. Были семьи, которые проводили на фронт четырех или пятерых человек.

Семьями уходили на войну из Портянура. Из пятерых братьев Саляхутдиновых вернулись лишь двое — Карам и Габдульфат абый. У соседки Махубзямал апа тоже ушли пятеро сыновей, вернулись только двое. Младший сын Файзерахман 1926 г. рождения, жил недолго, умер.

В колхозе не хватало семян. Зерно доставляли из Токтай-Беляка. Сначала зерно возили женщины и подростки на санях, а весной в бездорожье носили на себе по 12-16 кг.

Все жили одной целью — приблизить Победу. Почти весь выращенный хлеб и молоко, масло, мясо сдавались государству.

В основном питались картошкой. Она составляла и основу хлеба, в который замешивалась мука из растолченных стеблей и зерен лебеды, конского щавеля, древесной коры, желудей. Ели торф, глину. Собирали дикий щавель, из крапивы варили зеленый суп.

Чтобы прокормиться, люди искали всякие пути. Нашли чернозем, что не хрустит на зубах. Смешивая эту землю с травяной мукой, пекли лепешки. Весной на колхозных полях собирали гнилую картошку и готовили лепешки, которые были вкуснее всего.

В школах занятия начинались с 1-го октября, иногда с 15 октября. С наступлением осени мы шли молотить зерно прямо в поле. На ночную работу обычно ходила молодежь. Дежурный варил ржаную кашу. Конечно, без молока и масла получалась ржаная болтушка. И она казалась такой вкусной...

В соседней деревне Тоштоял Хамдениса Гибадуллина рассказала, что в годы войны было очень тяжело и нечего было есть. Весной по течению реки откуда-то приплыла мертвая лошадь. Все собрались, ее разделали на мясо и забрали домой. Хамденисы апа не стало в 99 лет.

Как только начинал сходить с полей снег, мы, ирнурские и портянурские дети, шли собирать с колхозных полей, простиравшихся до самой Параньги, оставшиеся с осени колоски. Их просушивали, несли в Ирнур к Тайбе апа Насырьяновой, у которой была маленькая ручная мельница. Каждую десятую чашку оставляли ей за работу.

Ирнурцы славились плетением лаптей. Поэтому нам, портянурцам, казалось, что они живут лучше нас. О них мы даже распевали частушки.

Когда началась война, мне было 13 лет, окончила 5 классов. Нас было около 40 учащихся, а 7 классов смогли окончить только семеро. С нами учились дети старших возрастов: некоторые ушли на фронт, в ФЗО, многие не смогли учиться из-за голода. В 6 классе судьба нас разлучила с Хайбрахманом Габдрафиковым. Он не вернулся с войны. Летом мы, деревенские дети, впрягались в работу: Мунавара Даутова, Зулькарнай Латыпов, Сабиха Сафарханова, Хайбр Гайсин, Гульшат Ульданова, Нурания Вафина, Масфура Сулейманова, Марзия Габдуллина, Марзия Сулейманова, Гадения Фазылова, Гулира Мифтахутдинова, Минка Муллагалиев, Магруф Закиров, Сабира Сагдуллина, Гульзифа Ахатова, Зуфар Фатыхов, Голсылу Асадуллина, Масхут Габдрахманов, Зуфар Файзрахманов, Мубарак Ахмадуллин, Рашида Шакурова, Закия Исмагилова, Сулейман Гайсин и многие другие.

Мне почти не довелось работать со своими сверстниками — меня, 13-летнюю девчонку, поставили звеньевой к жницам, которые вели жатву серпами. До конца войны я была с этими самоотверженными женщинами. Это Гайша Вахитова, Ханифа Гайсина, Нафиса Исмагилова, Шаргия Касимова, Маймуна Валиева, Фахерниса Сулейманова, Гайниямал Хайбрахманова, Фарваз Габдуллина и другие. Я с ними ходила на жатву, а когда стала постарше, то и на сенокос. До сих пор помню, в белой рубашке стоял Сафа бабай Нотфуллин, он точил у каждого косы.

Труд этих работниц не описать словами. Вечером работали до сумерек, утром на рассвете шли в поле за 7-8 км. Я должна была ежедневно вести учет сделанного каждой из них, а затем данные передавать в правление. Главным бухгалтером была Рашида апа Вафина, а учетчиком Гайша Даминова. Вечером по итогам работы давали льняной жмых. Я измеряла выполненное, а рядом готовила участки к следующему дню. А чем питались? Не поверите — в поле кроме воды ничего не брали, да и нести было нечего. В минуты отдыха под суслоном крошили зерна со стебельков, это и было нашим обедом.

Лето 1942 года выдалось жарким, хорошо, что в то время в поле росли одинокие деревья. В полдень женщины буквально валились под них, но не спали, а просили меня читать о событиях на фронте. Когда прочитала из центральной газеты статью “Таня-партизанка” (речь шла о Зое Космодемьянской), ой как плакали... Как бы трудно ни было, труженицы никогда не унывали, всегда твердо верили, что фашизм не победит. Несли на своих плечах всю тяжесть войны, проявляли удивительную стойкость, были истинными патриотами.

Между звеньями шло соревнование, его итоги подводились ежедневно. В другом звене были тоже очень старательные женщины — Вагиза Шайхутдинова, Гульяухар Каримова, Бибикамал Шарафутдинова, Сафура Сулейманова, Масфура Фазылова, Рабига Мухаматгалиева, Сабира Фазылова, Шамсинур Насретдинова, Разия Фатыхова, Марфуга Ахметгалиева, Фарбиза Мухаметгалиева, Накия Вахитова, Галия Ихсанова, Галия Ногманова, Тайба Ногманова, Рашида Хамидуллина, Кашифа Мусина, Зарифа Садыкова, Майтап Габдрахманова, Гульсум Габдрахманова, Махлиса Хисамутдинова, Фатыма Фазылова, Разия и др.

Бригадирами полеводческих бригад были Марьям Фатыхова — I бригада, Ризван Насыров — II (до 1943 года), Биби Мухамадьярова — III, Кашифа Ибраева — IV, Зулиха Хакимова — V, Сабира Ахмадуллина — VI бригада.

Агитаторы победителям вручали красный вымпел (маленький флажок), который прикрепляли на самый высокий суслон.

Прекрасными людьми были и агитаторы, которые вели людей вперед к победе. Учительница Рабига апа Фаттахова, ее сын Рустам Усманов — самый уважаемый человек в д.Портянур, Гайша Минлебаева, Голсылу Ситдикова, Майтап Минлебаева, Талгат Сафаргалиева, Гульбустан Сулейманова, Ляйлюфар Ахатова все лето работали в поле вместе с колхозниками. Помню, с наступлением осени Голсылу апа Габдрахмановна днем учила в школе, а ночью с ней мы шли молотить зерно.

Обмолачивали прямо в поле, на ночную работу обычно ходила молодежь, на молотилках трудились Зулиха Сафарханова и Муса Гайнуллин. Все трактористы колхоза ушли на фронт. За руль колесных тракторов сели женщины. Это Майруза Исмагилова, Мамдуха Мукминова, Зулиха Галлямова, Карима Сагдуллина, Гулира Гатауллина, Фахира Халиуллина, Рашида Вафина (Аматали), Ханифа Тимуршина. Им выдавали по 500 граммов хлеба, который пекли Рабига Даутова, Сафура Хафизова. Женщины работали и на других участках: Гульсум Муллагалиева — ветеринаром, Ркия апа Саляхутдинова — конюхом всю войну. После ухода мужа Габдулхака на фронт она осталась с пятерыми детьми.

У тружениц того времени было высокое чувство долга, единства, патриотизма, гуманизма. Именно эти качества женщин и подростков, их самоотверженный труд помогли ускорить победу. Священный труд сильных духом и для нас был маяком, примером терпения, умения преодолевать трудности. Поэтому мы перед ними в долгу вечном, и никто не должен забывать об этом.

Не могу не рассказать о трагической судьбе Камяр апа Надыршиной. 1942 год. Ранняя весна. Правление колхоза направило нас с подругой Гульшат Ульдановой к Камяр апа. Нам дали небольшой котелок с супом и 5-6 карамелек. В полутемной избе за столом сидела опухшая и обессилевшая женщина. Когда мы спросили о том, где ее дети, показала на печь. Действительно в печке лежал ребенок лет восьми, признаков жизни уже не подавал, а о другом ребенке она ничего не смогла сказать. Через два-три дня по деревне прошел слух, что Камяр апа и двое ее детей погибли от голода.

Вспоминает 88-летняя соседка Рашида апа Хамидуллина: “У Камяр было двое детей: сын и дочь. У девочки от голода на теле образовались гнойные коросты... Все трое умерли от голода.”

В эти тяжелые годы не прекращались репрессии. За малейшую провинность людей сажали в тюрьму. Факия Сафиуллина из дер.Портянур с первых дней войны на личной корове пахала колхозную землю, возила сено, зерно. Поймав с несколькими килограммами зерна, ее сразу посадили в тюрьму.

У Гульмагиз апа из деревни Ирнур (муж Гайфулла воевал на фронте) в узелке нашли несколько колосков ржи. За это бедняжка провела в тюрьме 5 лет, малолетнего сына растила бабушка.

В колхозе “Янга юл” в амбаре имелся запас зерна. Председатель колхоза Габидулла Галиуллин велел главному бухгалтеру Рашиду Вафину составить ведомость для выдачи зерна колхозникам. Ночью тайно зерно было роздано. Кто-то донес. Утром следующего дня начальник милиции Султангараев арестовал его. Габидулла Галиуллин был осужден, провел несколько лет в тюрьмах, больным вернулся в Параньгу и вскоре умер.

Человеку, обнаружившему зерно в свертке у Гульмагиз апа и на дне телеги у Факии апа, можно было не доводить дело до суда.

Майбадар апа Мифтахова из Параньги с колхозного поля голодным детям принесла 2-3 свеклы, за что была отправлена в тюрьму.

Летом член каждого хозяйства по очереди должен был ночью ходить по улице и охранять свой участок. Держа в руках деревянные колотушки, ночной сторож громко постукивал, чтобы в каждом доме знали, что их охраняют.