Несколько лет назад почтальон доставил в Музей истории Невеля пухлый конверт. Письмо, пришедшее из белорусской столицы, было адресовано директору Музея Людмиле Мироновне Максимовской.
Михаил Борисович Бейлинсон, проживавший в Невеле на протяжении многих лет, делится своими воспоминаниями о довоенном детстве, о том, как в город пришла война… Отрывки из письма Михаила Борисовича представляем читателям "Невельского вестника".
В 1932 году наша семья вернулась из Крыма к месту прежнего проживания, в город Невель, теперь Псковской области.
Первые воспоминания о Невеле, это что мы живём в маленькой комнате дома, принадлежащего моему дяде Сёме, сыну дедушки от первого брака, и дедушкиной сестре Эсфири Левит, зубному врачу. Дом стоял на Октябрьской улице, напротив православного кладбища с церковью Святой Троицы в самом начале района с компактным еврейским населением под названием в народе "Амур", сзади дома было польское кладбище, обнесённое когда-то кирпичной беленой стеной, и с арочными воротами. Не очень далеко, на углу Комсомольской улицы и Герцена, была еврейская школа, закрытая властями в 1937-1938 годах.
Противоположная сторона города, за рекой Еменкой называлась "Америкой" и была заселена смешанным населением. В этом районе по улице Крайней был дом моего прадеда Айзика. Там родились и выросли моя мама и её братья и сёстры. Лет 30 тому назад он ещё стоял. Рядом была улица Средняя, теперь Декабристов, далее Никольская, теперь Урицкого. Между "Амуром" и "Америкой" - центр с лавками, домами зажиточных людей и интеллигенции. Большую часть интеллигенции составляли поляки. Я ещё застал время, когда в городе почти все известные врачи были поляками или евреями, среди учителей было много поляков.
На площади был костёл, который устоял в войну и много лет спустя его снесли, чтобы построить на его месте сарай для дров. Во дворе костёла росли каштаны. До войны в костёле был склад для зерна.
В комнатке на Октябрьской улице было тесно, и семья переселилась на другую квартиру в крошечный домик, очень старый, по этой же улице. Потом мы переехали жить в "Америку" на улицу Декабристов, опять на квартиру в кирпичный дом. За рекой, вдоль неё, от малого моста вниз по течению была улица (вместо неё сейчас огороды). На ней в один ряд к реке стояли кузни, дверями к улице. Я, когда подрос, лет в пять-шесть, любил с мальчишками бегать туда к дяде Давиду. Там толпились мужики с лошадьми и подводами, звенели удары молотков и кувалд по металлу. Подковывали лошадей, надевали железные шины на колёса и многое другое. Часто слышали голос кузнеца: "Ногу!". Здесь же пытались вырвать у лошади из хвоста волос на леску, ведь капрона тогда не было. Несколько волосков складывались вместе, к ним привязывался рыболовный крючок, а другой конец лески привязывался к нитке, идущей к концу удилища, ореховому или, кто побогаче, к бамбуковому.
После войны от кузниц и от улицы не осталось и следа, и огороды подошли к самой реке, через несколько лет не оставив места и для тропинки вдоль реки.
Жили родители трудно, мама пошла работать оспопрививательницей в Туричинский сельсовет. (Тогда проводилась всеобщая вакцинация населения от заболевания оспой, и, очевидно, профессионалов-медиков не хватало.)
Меня отдали в ясли. Ясли размещались в двухэтажном доме, по улице Красных Милиционеров, в её начале, справа была милиция (сейчас там вместо неё жилой дом, а улица называется - Энгельса). В доме после войны размещался детприёмник, на фасаде была доска с надписью, что в этом доме в 1917 – 1918 г.г. помещался военно-революционный Комитет. Дом сгорел в 1990 или 1991 году, во время пожара.
Задумывался ли кто-нибудь, какие в те годы были в Невеле детские сады? Кустпромский, в конце улицы Луначарского – справа – для детей работников кустарной промышленности и мелких кустарей-одиночек. Жактовский – для детей граждан, живших в жактовских или государственных домах, он размещался справа, на улице Красных Милиционеров, сразу за перекрёстком за улицей Ленина: во втором доме. Смешанный – для всех – размещался в кирпичном доме по улице Красных Милиционеров, с левой стороны, перед сгоревшим домом, бывшим Военно-революционным комитетом. Потом со строительством молочно-консервного завода добавился ещё детсад завода. Не всем понятно, что такое ЖАКТ. Это жилищно-акционерное товарищество. Граждане, не имеющие собственного жилья, организуют товарищество, что-то вроде кооператива, и начинают вносить ежемесячные взносы. А товарищество заключает договор со строительной организацией, и начинается строительство. Кооператив строит дом для членов кооператива и каждый знает, в какую квартиру в доме он получит. А в ЖАКТе же никто не знал, в каком доме и когда он получит жильё. Вот, когда накопления будут равны стоимости квартиры, человек должен её получить. Человек мог накопить паевой взнос, но не получить квартиру. Было много злоупотреблений. ЖАКТ не имел средств для ремонта жилья. После войны в жактовские дома были заселены и не члены товариществ. В 50-е годы жактовское жильё было забрано в собственность государства.
Отец в начале 30-х годов работал в кустарной щёточной артели. Артель размещалась во дворе конной почты, где сейчас размещён музей, в здании справа (когда там был дорожный участок) были гаражи.
Отец на педальном сверлильном станке сверлил отверстия в деревянных колодках для щёток. Электропривода тогда не было. Электростанция давала электроэнергию только для освещения госучреждений и части государственных домов.
Так вот, я с Фаней ходил в Кустпромский садик. Папа сменил работу, и я оказался в Смешанном детском саду. За домом был большой фруктовый сад. Дом, очевидно в революцию, у хозяев отняли. А сад – нет. В сад нас не пускали. Периодически приходила старая хозяйка и всё проверяла. Мы, дети, и воспитательницы её боялись. Садик был недалеко от озера и нас изредка водили купаться. На озере было 2 песчаных пляжа, и между ними лодочная станция с прокатом лодок. Ближний был женский пляж, дальний – мужской и, разумеется, были 2 купальни, к которым вели деревянные мостики. Теперь мало кто знает, что такое купальни, их теперь нет. О них можно прочесть в рассказе Бунина "Чаша жизни".
Это сооружение на сваях в виде дощатого домика с крышей, стены которого заглублены в воду. На глубине 1,3-1,5 метра дощатый пол. Внутри хорошо, нет ветра. До революции многие состоятельные люди имели свои купальни. Была купальня у доктора Юдина, доктора Скачевского и т.д. Перед мостом, через реку, напротив щетинной фабрики была частная купальня и лодочная станция Хануковичей, которые жили недалеко, в первом доме слева по улице Ленкоммуны. Они погибли во время войны. Ещё после войны на месте купальни и лодочной станции из воды торчали сваи.
Население города жило полнокровной жизнью. В городе было много клубов. Клуб промкооперации, щетинной фабрики, консервзавода и ещё какой-то в здании госсовета (сейчас на этом месте узел связи). Клуб общества глухонемых по улице Ленина, напротив улицы Маяковского, которая тогда имела сквозной проход до улицы Комсомольской.
Папа, заядлый шахматист, когда шёл в клуб, брал меня с собой. Клубы были небольшие: читальня с книгами и газетами и бильярд, комната для игроков в шахматы и шашки. Никаких буфетов, распития пива или чего покрепче. Исключение составлял клуб щетинной фабрики. Он был большой, с театральным залом, библиотекой и буфетом. Там шли спектакли самодеятельных театральных коллективов и гастроли приезжих артистов. Клуб размещался на улице Ленина в 2-х или 3-этажном доме перед улицей Луначарского. Во дворе была парашютная вышка. Парни и молодые мужчины прыгали с неё. Разумеется, что парашютист под парашютом спускался на тросе, но всё равно было страшно прыгнуть в пустоту.
Работали аттракционы в городском саду по улице Ленкоммуны. Там в круге, обсаженном деревьями (отдельные ещё сохранились) была танцверанда, и играл духовой оркестр щетинной фабрики, были качели, карусели, летний театр. Хорошим летним вечером люди семьями шли гулять по городу в основном по улице Ленина, от горсовета до педучилища в конце улицы. Ещё горожане любили гулять по Ленинградскому шоссе от моста до городского сада.
Центр города, где теперь городской парк между улицами Ленина и Комсомольская, был застроен 2-3-этажными домами. В этих домах были магазины, конторы, жильё. Всё это сгорело и было разрушено во время войны. На месте братского кладбища был сквер с бюстами Карла Маркса и Фридриха Энгельса.
В 30-е годы в Невеле было три базара. Продовольственные товары продавались на базаре, который был заключён между домами по улице Ленина, Комсомольской, Интернациональной, которая раньше имела продолжение до улицы Комсомольской. Скот продавали на площади напротив церкви. Дровами торговали на площадке перед семилетней школой, на её месте теперь здание банка.
В центре городской площади была огороженная могила председателя невельской чека т.Леппо, убитого в районе деревни Столбово. Перед войной был поставлен памятник. В 50-е годы могилу перенесли на братское кладбище.
Было ещё в городе место, которое после войны называли "сапёрным городком". В конце города по Ленинградскому шоссе, справа от горбатого моста в Первую Мировую войну размещались сапёры. Там были видны остатки землянок и блиндажей.
На месте, где теперь здание бывшей медшколы, до войны было здание районной советско-партийной школы (после войны средняя школа, потом медшкола).
До войны редко кто из детей или даже взрослых ездил на легковом автомобиле. Я помню, как один раз на 1 мая детей катали на легковом автомобиле с открытым верхом. Машина брала детей от кинотеатра (примерно угол улицы Луначарского и Ленина). Давала круг и приезжала за другой группой. Родители, разобрав своих детей, предоставляли другим это счастье.
Даже милиция не имела машин. В Невеле была конная милиция. Около Невеля в деревне Заборево или Борки был конезавод. Зимой на льду Невельского озера устраивались бега. Лошади были запряжены в лёгкие коляски. На бега собирался весь город.