По возвращении сразу потянуло на родину – передохнуть от впечатлений, куда я и ехал всю ночь, как обычно, чтобы с рассветом прибыть к родным местам.
Солнце всходило над дальним лесом в левой полусфере автомобиля, спешащего на родину по привычной дороге, пробиваясь заспанными еще лучами через мелькающие у обочины группы деревьев из нашей, привычной с детства природы, все сильнее греющей душу по мере приближения к цели.
Практически одновременно всходящее солнце видят у нас на родине, на Крите и в западной Турции, чуть позже в Швейцарии и Франции, где я тоже бывал, оно уже заходит в Японии, и нескоро еще взойдет в Америке - все эти места хранятся и давно накапливаются в моей памяти. "А что, если сравнить?" - подумалось мне, располагая еще несколькими часами спокойной утренней дороги до своего деревенского скита.
Наш восход отличается от морского. Любопытный наблюдатель увидит, что у нас солнце восходит сразу, быстро взлетает над лесом и ярко светит и греет с самого утра, все выше и выше забираясь над соснами и печными трубами деревенских домов, по большей части, брошенными и пустыми. Над морем же царит рефракция света, солнце всходит плавно и холодно из-за горизонта – "над розовым морем…", - как совершенно правдиво пел Александр Вертинский, и плавно достигает максимальной яркости, уже значительно поднявшись над непрямой линией горизонта. Я всегда утром выхожу из дома на родине, чтобы согреться даже на низком солнце, преодолевшем высоту далёкого леса, тогда как на море лишь начинаю просыпаться в утреннем разбавленном тумане.
Что касается леса, то нужно посмотреть заморские страны, чтобы понять всю ценность, прелесть и важность нашего леса, равного которому нет нигде на свете. Только в Швейцарии, может быть, я видел что-то подобное, выбирая иногда пеший маршрут от гостиницы до института вместо рутинной электрички, ничем практически не отличающейся от надоевшей в России. Если в центре Европы лес сохраняют в большей степени ради одного сорта - буковых деревьев, являющихся основой мебельной промышленности, то наше лесное многообразие не оставит равнодушным нормального творческого человека – достаточно лишь поднять взгляд от великого разнообразия мхов под ногами, через травы и цветы, до трепещущих на ветру вершин хвойных и лиственных деревьев, непрерывно меняющих свою цветовую палитру в зависимости от погоды, времени суток и сезона. Голые горы на Критском берегу, как и в большей части других частей света, безнадежно проигрывают нашим холмам вокруг лесных озёр, покрытых вертикальной штриховкой стремительных строевых сосен, укутанных внизу густыми лиственными зарослями.
Сравнивать морской и лесной воздух, а также воду из моря или из наших сапропелевых озёр – неблагодарное дело, так как хорошо и то, и другое, а лучше всё сразу и побольше. Недаром наши места известны как курортная зона, и люди, при прочих равных условиях, живут здесь дольше, чем в больших городах. Но мой совет - тёплым морем тоже пренебрегать не следует, в разумных масштабах.
Автомобиль бежал на родину сам, не нуждаясь в моем управлении, дорога уверенно вошла в зону наших сосновых боров, преодолев ленинградские болота, где мне никогда не хотелось останавливаться, а стремился пересечь границу областей, с поклоном вступив на нашу благословенную землю. Теперь можно вздохнуть полной грудью…
Где на свете найдёшь такие стерильные реки, как на родине, в которых растет аир, подтверждающий, что эту воду можно пить не опасаясь. Я знаю родственников, живущих на берегу нашей Ущи, которые не имеют колодца, а всю жизнь берут воду из реки. Где такое еще видано? В любой точке планеты мне снились длинные и стройные, как женские ноги, стебли тростника, закрывающего прямую видимость лесного озера с берега. И голубая с сапропелевой мутью озёрная вода, скрывающая как дно озера, так и исторические подробности происходивших здесь событий во времена жизни предков. А также глубокие лесные тропинки, брошенные теперь людьми, но удивительно сохраняющие до сих пор форму шрамов на поверхности заросших лесных полян и засек…
Я вспоминаю, как научился ездить на велосипеде вот на этой канавке вдоль озера, съезжая вниз сначала без педалей. Последние деревенские воспоминания об отце связаны вот с этой песчаной дорогой "по насыпи" туда, к Лешням. Яркие синие васильки по ржаному полю, как давно это было, но в памяти стоит и сейчас. Уже некуда бежать, да и поля нет, но есть желание помнить…
А взять наш баган, забытое слово, которого даже интернет не знает – дальняя граница огородов, переходящих в лес через полосу мелких кустарников. В баган ходили "в ягоды", как у нас говорят – за черникой и брусникой, "в грибы", в багане сажали тыквы, выраставшие до огромных размеров, ясно видимых с центральной дороги деревни. Сейчас баган вплотную приблизился к домам, ибо все заросло, включая и бывшие огороды.
Память предков всегда вела меня в Засеки – место недалеко, теперь уже в лесу, а когда-то на "бойной дороге" - хутор, где стояли когда-то дома моих прадедов, основателей нашей ветви общего родословного древа всего рода. Помню еще чистое поле – поляну на этом месте, старую яблоню у печища прадеда, огромную липу из начала прошлого века, стоявшую тогда в центре хутора. Когда-то позже, в начале 90-х, по этой поляне прорыли такие ровные канавки, и в них аккуратно через пару метров посадили малые саженцы сосны, для каких-то, видимо, важных будущих нужд. Потом про эти саженцы благополучно забыли, и к сегодняшнему дню они выросли соснами до неба, по тем же рядам, образовав абсолютно непроходимые стены, которые похоронили, а может быть, защитили, все остатки хутора, который теперь хранится только в памяти…
Так вы серьёзно хотите, чтобы не только я, но и нормальные люди отдыхали здесь у нас, а не только на Крите? Тогда почему нет гондольеров на Мочулище? Или домов вдоль береговой кромки? Что бы стоило отмостить камнями все берега реки Уща, как это давно сделано на Рейне? Хорошо бы встречать гостей, как это делают греки на Крите, когда встречают гостей чашами с огнём, облачаясь в древние одежды. В огонь были добавлены маленькие ветви фисташкового дерева и розмарин. Запах получался фантастически привлекающий. Я привез образцы домой и теперь вдыхаю малыми порциями… Почему бы не сделать лавки на каждом углу всех дорог и тропинок, как я видел, например, в Швейцарии и Франции? Рыбы, живущие в придорожных канавах, как это заведено в Японии, могли бы привлекать народ и в наши края. Или телефонные будки, стоящие на американский манер в открытом поле, были бы полезны и в наших местах, иногда далёких от сотовой связи. Или навести, наконец, порядок в лесу, где пока, по немыслимым причинам, нам законами запрещено даже приближаться к любому вывернутому ветром дереву – пусть лучше сгниёт, чем людям достанется? Или хотя бы выкосить все, как в соседней Белоруссии, что уменьшило бы количество комаров и прочих инсектов. Неплохо бы еще женщин в деревню, но разве кто поедет из современных? Как много надо еще сделать, чтобы у наших женщин виделись такие же солнечные улыбки и искры в глазах как у Критских…
Так, стоп мечтаниям! Наконец, я прибыл к месту назначения. Брат встречал с тихой радостью, предчувствуя вкусный обед с напитками и внезапный порядок, вызванный моим приездом. Природа ликовала, как и я вместе с ней. Автомобиль, по имени "крокодил" (длинный и зелёный) – выполнив свою миссию, достойно занял привычное место под парадным и единственным окном скита.
А на Критском море немыслимо яркое солнце, поднявшееся уже из-за прибрежной горы, постепенно заходило за спины отдыхающих, которые устремляли свои взоры на морской простор, набираясь впечатлений до следующего лета. Легкий прибой выносил на берег обрывки морских водорослей, напоминающих запутанные мотки старой магнитофонной ленты.
Мы с братом привели скит в порядок, разбирали мои пакеты с провизией, давно собираемые мной перед отъездом по проверенному принципу – "что привёз, то и есть", я рассказывал об очередном заграничном отдыхе, поминутно выглядывая то в дверь, то в окно, чтобы насладиться своей тишиной, своим солнцем, воздухом, птицами, цветами и запахами. Могучий, но добрый ветер колебал верхушки вековых сосен, создавая звуки, напоминающие морской прибой.
Уже со следующего утра началась настоящая деревенская жизнь, в корне отличающаяся от привычной городской, в чем я каждый раз вижу главную проблему переезда сюда из города. Городские привычки сразу не переменить на деревенские. Здесь все иначе, и требуется время на переходный процесс от одного образа жизни к другому. Обычно нужно не меньше недели, а потом уже становится значительно легче – возникает привычка. А пока - брат принёс свежую рыбу из Осотна, великолепный вкус которой невозможно оценить в далеком мегаполисе, а лишь здесь – в получасе между поимкой и употреблением. Совместные походы "в грибы" по местам, известным лишь брату – большое удовольствие независимо от результата. Земляника росла в десяти метрах от моего скита, надо было только правильно раздвинуть кусты в нужном месте. Многочисленные и разнообразные сорта местных мхов различных цветов и размеров придавали смысл простым пешим прогулкам вокруг деревни. К моему удивлению, местность оказалась насыщена и цветами самых ярких расцветок, которых я никогда не видел, видимо потому, что не было времени оглянуться вокруг себя. Бабочки, стрекозы, пчёлы, осы, мухи, комары, слепни – всё это наше буйное летучее хозяйство жужжало, пугало, вертелось рядом, но своих не трогало и сопровождало меня везде, выражая своё доброе отношение к новому члену лесного сообщества. И, наконец, летние птицы не давали соскучиться ни днём, ни ночью. Кукушки далёкие и близкие непрерывно подсчитывали годы моей жизни, филины "ухали" в основном по ночам, какие-то мелкие трещотки не унимались круглые сутки, и кто-то постоянно ходил по крыше скита, наводя мистический страх на мою уже успокаивающуюся от городских ритмов душу…
Давно, уже после первого цикла зарубежных служебных поездок, я сказал себе: "Да, здорово везде, но лучшее место не свете все – таки Родина…"