К сожалению, некоторые детки не могут обучаться наравне со всеми. И причиной тому могут быть многие факторы: психические расстройства, заболевания нервной системы, последствия социально бытовых условий. Поэтому для комфортного и эффективного обучения таких детей и были созданы специальные учреждения – коррекционные школы, которые имеют полноценные условия для всестороннего развития личности.
С одним из педагогов такой школы, Ниной Григорьевной Гасяк, мы недавно познакомились.
Так распорядилась судьба
- Взгляды мои на жизнь, проработав там столько лет, очень изменились, - начала повествование Нина Григорьевна, приглашая меня за стол. – Я очень жалею чужих детей и страдаю физически, когда вижу, как мамаша бежит и тащит за руку свою малюську, а та аж подпрыгивает, еле ножками успевает перебирать. А я думаю, где же твоя душа, мамочка? Я очень люблю ребятишек, и мне до сих пор снятся школа и мои дети. А почему я стала именно учителем, да потому что, живя здесь, в деревне, мы только и знали, что учитель да врач – самые важные профессии. В 1958 году с девчонками втроем поехали поступать в Абаканский Государственный Педагогический институт. Вначале я хотела учиться на литературном факультете, но, почему-то, передумала, и поступила на учителя биологии и химии. И ни разу не пожалела об этом. У нас была такая интересная практика: мы ездили на заводы в различные города, на полях изучали растения, изучали животных. Однажды мы поднялись на Альпийские луга, и это, скажу вам я - была сказка, там такая красота, такой воздух. В 4 часа утра мы начали подъем, набрали там разных растений в гербарий, поднялись на вершину, где лежал снег, и в футболках и юбках от души накатались с горы.
24 долгих года
После окончания института поработать в школе Нине Григорьевне не удалось - она вышла замуж, вскоре родился сын. Первое время она трудилась воспитателем в одном из детских садов города Абакана, а после – полгода работала по своей специальности в агрохимической лаборатории.
В 1980 году она с семьей переехала в Бирилюссы. И здесь вакансий в школе тоже не оказалось, пришлось снова идти работать в детский сад. Но, спустя какое-то время, Нина Григорьевна попала в коррекционную школу, чтобы преподавать детям биологию.
- Помню, училось тогда 90 детей, а потом все меньше и меньше, - продолжает свой рассказ женщина. – Приходящих ребятишек было очень мало, в основном сироты или лишенные. До пожара мы учились Чипушевской школе. Ох, и намаялись мы с детьми тогда, мотались туда-сюда - ночевали в гостинице, а учились в другом месте. Сгорело все дотла, осталась одна кирпичная пристройка, вся черная. Мы месяц ее отмывали, а потом сделали там кухню, столовую и медпункт.
- Когда я пришла туда работать, меня сразу предупредили: подбирайте свое поведение так, чтобы ни вам было стыдно, ни детям больно. Никакого повышения голоса, никаких наказаний. Только добрый разговор. Первое время я никак не могла привыкнуть к детям. Они отличались от других своей совестливостью, безотказностью и простотой. А спустя какое-то время разница эта испарилась. Непонимание взрослых просто убивало, что они этих детей принимали за "второй сорт". Если кто-то в магазине что-то украл – сразу наши. Хотя, кого тут винить. Те, кто никогда не работал с такими ребятами, не видел их переживаний и обид – никогда не поймет, что у них внутри происходит. Жизнь у некоторых из них очень тяжелая была. И это не их вина, просто в детстве кто-то сильно обижал их, не уделял им должного внимания. Ведь не секрет, что все идет из семьи. Хоть и говорят – учителя могут многое - нет. Учителя не слепят по-новому… Многие ребята рассказывали такие вещи, что волосы дыбом. Не нам, учителям, конечно, а друг другу. Может, хвастались тем, что им пришлось повидать, а может – в силу детской наивности рассказывали свои жуткие истории - не знаю. После школы некоторые снова попадали в свой социум, в свои неблагополучные семьи, но большинство все - же выбирало другой, лучший путь. Очень приятно теперь встречаться с ними на улице и видеть, что у них все хорошо, что они обзавелись семьей и уже воспитывают своих ребятишек.
Такая непростая техника шитья
Длительное время рассказывала мне Нина Григорьевна о годах, проведенных в школе и о детях, с травмированной с детства душой. Кто-то из них мог и обмануть, и украсть, и обидеть, но все - же большинство - были просто напросто запущены педагогически, то есть знания им давались тяжелее, чем детям из нормальных школ. В ходе урока всегда проводилось множество физминуток (например, чтобы отдыхали глаза – на потолке была нарисована восьмерка), коррекционных упражнений и других полезных и развивающих занятий. А еще, каждый день ребята с нетерпением ждали, когда Нина Григорьевна озвучит им политинформацию (она всегда собирала по газетам все "горячие" новости).
- Биологию я преподавала всего 2 года, - говорит она, - а 22 – учила девочек шитью. Мальчики же занимались с Виктором Робертовичем Лерхисом, прекрасным педагогом, и человеком, как говорится, с золотыми руками. Перед началом работы мы всегда повторяли правила техники безопасности. Программа была сложная, поскольку, чтобы достучаться до некоторых нужно было многократное повторение. У нас были операционные карты, и мы писали на них по пунктам, что и как нужно сделать, пошагово. Потом мы их перемешивали, чтобы дети сами могли проследить цепочку действий, и уже только тогда шили: фартуки, халаты, юбки, блузки, подшивали полотенца, простыни.
Когда мы получили новые электрические швейные машинки, я думала – все! Вовек не освоят. Но мои страхи оказались напрасными, девочки быстро всему научились. Помню, была у меня одна ученица, которая зачастую говорила: "Я не буду шить сегодня". Я, естественно спрашивала, почему, ведь урок же идет. А она мне: "Будь спок, Нина Григорьевна!". А на завтра все сделает, можно было и не сомневаться. По трудам мы сдавали экзамены. Сдавали хорошо, но месяц мы обязательно все вместе учили билеты, чтобы все было понятно. Однажды, накануне экзаменов я спросила у одной девочки билет. Она так прекрасно его рассказала, и потом он ей же и попался на экзамене. Но она настолько переволновалась, что двух слов связать не могла. Я ее успокаивала, мол, ты все знаешь, недавно же повторяли. Но она так перенервничала, что, наверное, спроси, как ее зовут – и не вспомнит. Настолько у них развито чувство ответственности.
Добрые и заботливые
Нина Григорьевна призналась, что педагоги были этим детям и мамами, и нянями. Коллектив работал слаженно, сплочено, все выручали друг друга и помогали друг другу. Иногда учителям приходилось трудиться с 9:00, до 21:00, когда не было подмены. Они жили там, жили этими детьми. Проводили замечательные мероприятия и праздники, ездили по району и городам с выступлениями. А дома ждала семья, хозяйство, и домашние заботы.
- Эта загруженность раньше напрягала, - признается Нина Григорьевна. – А сейчас я очень по ней скучаю. Да если бы мне здоровье позволило – я бы еще работала. Помню, моя дочь в 9 лет на мое день рождение сама испекла торт, так как мама всегда задерживалась на работе. Домой прибежишь – опять дела, хозяйство огромное. Сейчас все время думаю, когда же я все успевала. Когда мы из города сюда приехали - все так интересно было: и кроликов держали, и нутрий, и коров, овец, свиней, курей, индюков. Все было. А потом я заболела, 12 долгих лет меня мучает болезнь Паркинсона. Еще работая в школе у меня начала трястись рука, и забота детей меня даже немного смущала: они подходили и брали меня за руку, а я и не знала, что сказать. Такие они добрые.
Мир другими глазами
Как оказалось, моя героиня редко находится дома. Она ни разу не пропустила ни одной встречи с друзьями и одногрупниками, ни одного концерта в районном доме культуры. И в этот день она снова засобиралась на очередное мероприятие.
- Нина Григорьевна, был ли в вашей педагогической деятельности поступок, о котором вы жалеете до сих пор? - спрашиваю я, пока мы готовимся к выходу.
- Иногда я не понимала детей. Об этом жалею до сих пор, особенно об одном случае часто вспоминаю. Раньше в школе мы сами выращивали для себя овощи, пололи, потом выкапывали. Но вскоре, почему-то детский труд запретили, мол, нельзя его использовать. Даже в классах дети перестали дежурить. Я считаю, что это неправильно, всем детям обязательно нужен труд. Хотя, речь не об этом. Однажды мы поехали копать картошку. Один мальчик с ведром стоит около девочки, вроде как отвиливает от работы. А та ему картошку в ведро бросает и улыбается. Я ему говорю: "Что не работаем?". Это была моя не профессиональность. Я сразу не поняла, что они таким образом друг другу в чувствах признавались. По-простому, без всяких пошлостей. И ведь они поженились потом, представляете! А я после этого случая стала по другому смотреть на вещи, и сказала сама себе: не суйся со своей картошкой, куда не просят.