НАШЕ ДОСЬЕ
Виктор Николаевич БАЛУЕВ родился в 1952 году в деревне Игнатово Брейтовского района. Когда ему было 5 лет, семья Балуевых переехала в деревню Овинчищи. Учился в Покрово-Ситской школе, где закончил десятилетку. Отслужив срочную в Военно-Морском Флоте, работал в этой школе учителем физкультуры. В 1975 году поступил работать на Волжский машиностроительный завод города Рыбинск, где за несколько лет прошёл путь от ученика фрезеровщика до одного из лучших работников не только предприятия, но и отрасли. Был таковым в течение всей трудовой деятельности. За свой труд удостоен премии Ленинского комсомола и премии Советских профсоюзов, награждён орденом "Знак Почёта", знаком ЦК ВЛКСМ "Мастер – золотые руки". Был избран в 1982 году делегатом на ХVII съезд Советских профсоюзов. В настоящее время находится на пенсии, большую часть года (с мая по декабрь) вместе с женой Светланой Петровной проводит, приезжая из Рыбинска, в родной деревне Овинчищи в родительском доме.
– Виктор Николаевич, мало кто из наших земляков достиг таких трудовых вершин, как Вы. Что, прежде всего, помогло Вам в этом?
– Так земляки и помогли. У них я научился трудолюбию. В деревне в пору моего детства был очень здоровый моральный климат. Тот, кто честно, умело и много трудился, находился в почёте. А кто лентяйничал – слыл тунеядцем. Такого нынешнего слова, как безработный, и в помине не было.
Конечно, примером для меня всегда являлись мои отец Николай Михайлович и мать Александра Егоровна. Нас, детей, у них было четверо. Старший – Николай, с 44-го года, затем – Надежда, с 45-го, Борис, с 49-го; а я – последний, самый младший. Отец – фронтовик, пришёл в 42-м году с войны домой инвалидом с покалеченной ногой и с орденом Славы 3-й степени. Нога его всю жизнь беспокоила, но он, не обращая внимания на боль, всегда трудился – запомнили его земляки отличным плотником, отец руководил бригадой, которая строила дома, мосты и другие объекты. Мама, когда жили в Игнатове, была там на ответственной должности бригадира. А переехали в Овинчищи – не жалея себя, вкалывала в полеводстве. Помню, собирают женщины на поле картошку после тракторной копалки – кто-то только ещё семь мешков наберёт, а она уже десять. Дом в Овинчищах отец с матерью строили вдвоём; когда обвязку, черепные брёвна наверху клали, мама папе помогала, поддерживая и заворачивая их печным ухватом. Вот такие учителя по трудолюбию у меня были. Через всю жизнь несу отцовский наказ – всё делать так, чтобы потом не краснеть перед людьми.
– Но ведь деревенские дети тогда не только смотрели, как родители и другие дяди и тёти работают, но и сами очень рано начинали практически постигать эти трудовые университеты. Не правда ли?
– Да, именно так. Может, сегодня кто-то уже и не поверит, но в третьем классе, в десять лет, мы, мальчишки из деревни Овинчищи, уже возили на лошадях навоз и сами в поле его разгружали. А возили ведь с частных дворов. Некоторые из них – сквозные, там заезжаешь и выезжаешь – всё вперёд. А в другие дворы надо было телегу с лошадью запячивать. Это и взрослый-то не каждый мог сделать. А мы вот как-то умудрялись, запячивали, помогая лошади своими силёнками и не всег-да шибко литературными словами… Навозница закончилась – заготовка кормов начинается, возим траву на силос. А там уж и сенокос подошёл; постарше стали – взяв косу, пошли со взрослыми мужиками на луга. У нас бригада была – две деревни: Овинчищи и Высоково. Выйдет на луг мужиков сорок, а первым в прокосиво встаёт самый быстрый, ловкий и сильный косец, остальные прилаживаются за ним и стараются не отставать, наступают на пятки. Так вот, когда мне исполнилось 16 лет, меня мужики поставили на это ответственное место – впереди всех закашивать. Видно, мог к тому времени делать это неплохо.
Вы не первый задаёте мне вопрос по поводу истоков моих трудовых удач. Всегда отвечаю примерно так же, как и Вам. А ещё добавляю: вдохновляла меня всегда в жизни и работе гордость за моих земляков – таких бескорыстных добрых людей и неутомимых тружеников, гордость за неповторимую красу нашей ситской земли с её необыкновенными полями и лесами, с великой рекой Сить, с Прощёным ручьём, с семёновской водной подковой, с селом Покровское, где стоит красивейшая, издали видная со всех сторон церковь, возле которой раскинулось кладбище, где лежат наши дорогие родители и предки, дело которых мы должны продолжать. И должны продолжать достойно!.. Гордость за всё это вдохновляла меня и когда я вдалеке от родных мест служил срочную в Военно-Морском Флоте; старался тогда не подвести земляков, и, думаю, это у меня получилось.
– Я услышал о Викторе Балуеве, а потом и увидел его в конце 60-х годов. Услышал и увидел потому, что был неравнодушен к физкультуре и спорту, а Виктор – тогда старшеклассник Покрово-Ситской школы – слыл уже известным в Брейтовском районе спортсменом, имел многие награды и титулы. И он, кажется, собирался связать свою жизнь именно со спортивным, физкультурным поприщем…
– Действительно, спорт меня тогда захватил. Класс, в котором учился в школе, был очень спортивным. Покровская футбольная команда, где я играл, ни в чём не уступала райцентровской, сутковской и прозоровской, а нередко и переигрывала их. Но моими главными увлечениями были лыжи и гиря. По лыжам, уже когда учился в 8-м классе, выполнил норматив первого взрослого разряда, и в нашей средней школе равных мне не было. А на районных соревнованиях первенство мы разыгрывали с Николаем Шубиным из Себельского и Владимиром Куликовым из Брейтова. Не скрою, что Владимир, хоть и был на год нас младше, но побеждал чаще… По гире же я стал чемпионом области среди сельской молодёжи – 32-килограммовый снаряд 28 раз вырвал и две гири 11 раз толкнул.
...Да, после школы собирался стать учителем физкультуры. И, окончив десятилетку, поехал поступать в Ярославский институт на факультет физвоспитания. Но очень волновался и по-глупому срезался на экзамене…
– Однако Вы ведь работали учителем физкультуры в Покрово-Ситской школе!
– Мечту поступить в институт и стать учителем я не оставил. Уходя служить на флот, думал: вернусь и осуществлю её. Тем более, когда заканчивал службу, директор Покрово-Ситской школы В.И. Никитин прислал командованию моей воинской части письмо с просьбой демобилизовать меня пораньше, чтобы я "закрыл" место ушедшего из учебного заведения учителя физкультуры. Директору пошли навстречу, и 27 ноября 1972 года я стал уже преподавателем в родной школе. Были тогда хорошие задумки по работе, строил большие планы, пришли первые успехи. Однако 17 апреля 1973 года моё учительство трагически закончилось.
– Да, наслышан я был тогда о том, что с Вами случилось – как сломали ногу во время футбольного матча на школьном стадионе, как потом долго она не заживала…
– Больше года промаялся. Сначала лежал на вытяжке. Затем ногу загипсовали. Но, чувствую, кость не срастается. И только после операции, в ходе которой кость пилили на 8 частей, дело пошло на поправку. Очень благодарен медицине, которая тогда бескорыстно заботилась о человеке; сейчас бы, скорее всего, так счастливо не получилось… Впрочем, и тогда ногу ещё предстояло разрабатывать. А уж о профессии учителя физкультуры нечего стало теперь и думать...
– То есть, выходит, что судьба сама поворачивала к другой профессии – как потом оказалось, фрезеровщика. Которая Вам принесёт удовлетворение, успехи, почёт и славу. Не тот ли это случай, о котором гласит пословица: "Не было бы счастья, да несчастье помогло"?
– Возможно, тот. Только тогда, в 1975 году, когда я пришёл в отдел кадров Волжского машиностроительного завода, мне было не до таких шутливых пословиц. Ведь специальности-то у меня не было ещё никакой.
– И попросились в фрезеровщики?
– Какое там? Я и не знал тогда, что это за профессия – фрезеровщик. В токари попросился, по совету старшего брата Николая, работавшего на другом заводе в Рыбинске. А мне говорят – нужен фрезеровщик; попробуй выучиться на него – не пожалеешь. Ну, думаю, была не была… Так и определили меня в ученики к опытному фрезеровщику Д.С. Лапшину.
– Журналист Ким Майоров в своей книге "Формула счастья" так пишет о Ваших первых шагах на заводе: "День за днём Виктор приходил к своему наставнику и старательно учился премудростям фрезерного дела. Новый ученик Лапшину пришёлся по нраву – настойчивый парень, такой от своего не отступится. Пять раз переспросит, а пока не поймёт, что откуда берётся, не успокоится…"
– Дмитрий Семёнович был, как и мой отец, фронтовик. Может, и из-за этого тоже, чувствую, проникся он ко мне уважением. Какую-то деталь обработает, а потом говорит: "Делай теперь ты". А сам уходит… А однажды взял отгул и совсем не пришёл на работу. Я самостоятельно запустил станок, стал работать – "села" фреза, не режет. Надо затачивать. Показали мне, как снять фрезу с оправки. Снял. Пошёл в заточку, прошу мне её заточить. Гляжу – точат не так, как надо. Взял и сам заточил. Да так, что пошла фреза, как по маслу. С тех вот пор и в моей "карьере" фрезеровщика всё пошло, поехало…
– Но, наверное, всё шло и ехало не так уж всегда просто и легко?
– Конечно. Труд фрезеровщика сам по себе физически тяжёлый. А если выполняешь норму на 150-200, а то и 300 процентов, что мне удавалось делать, тяжёлый вдвойне. Все эти перенапряжения потом, к сожалению, сказались на здоровье, но тогда был молодой, об этом не думал. А старался выглядеть не хуже других, а получится – и лучше. Слова отца – всё делать так, чтобы потом не краснеть перед людьми – стали и моими словами, моим жизненным правилом. И бывали ситуации, что дадут нам обрабатывать какую-то деталь, я сделаю за смену окончательно 60 штук, а соседи-фрезеровщики – 15-20…
– Вот это да! Но, с другой стороны, что уж у вас там в цехе и за фрезеровщики были, если и половину Вашей выработки иногда не выполняли?
– Тут дело вот в чём. Я не только на свои физические силы опирался, но и умом старался работать. Например, при заточке фрезы под каждым зубом приладился выбирать канавку – режущие возможности инструмента увеличивались, стружка шла, как пушинки. Это только один пример. Были и другие "изобретения", позволявшие значительно перевыполнять норму.
– А не появлялось разговоров, что Балуев – рвач, гонится за длинным рублём?..
– Вряд ли… Хотя, конечно, от денег и тогда никто не отказывался, но мы с ребятами в цехе и на интересе работали. Ведь детали делали для космической техники, для подводных лодок. Когда речь идёт об обороноспособности страны, если ты настоящий русский мужик, то будешь думать не о рвачестве, а о качестве, чтобы внести свою лепту в создание могущества Родины. Или – изготавливали ещё детали для пользовавшегося тогда большим спросом на селе силосоуборочного комбайна "Ярославец"; я, например, резал на валах щлицы. Резал – а перед глазами клеверные поля, на которые выйдет эта машина, чтобы заготавливать корм для животных; а на полях – мои земляки из Брейтовского района, "Ярославец" же облегчает их труд. Так как тут фрезеровщику Балуеву плохо работать?!
– Когда Вы награды стали получать – одну за другой, и не очень большие, и самые высокие, когда Вас как выдающегося передовика производства начали приглашать на различные мероприятия, вплоть до государственного уровня, – не закружилась голова в лучах славы, не заразились звёздной болезнью?..
– Думаю, что – нет. Конечно, было приятно получать эти награды, но не более того. И чествования там всякие тоже воспринимал, не задирая к верху нос. Но я же – живой человек, и, безусловно, радость в душе играла, когда, скажем, собирался наш мехзаводовский народ во Дворце культуры, зал – полный, и меня вызывают на сцену, а вместе со мной идёт туда и моя мама – Александра Егоровна. И начинают о нас обоих говорить хорошие, добрые слова… Такое не забывается. Но это – не из-за звёздной болезни.
– Пожалуй, одна из самых главных Ваших наград – премия Ленинского комсомола за 1979 год. Помните тот день, когда услышали, что стали её лауреатом?
– Помню в подробностях. Шёл я по цеху, и вдруг слышу: цеховой начальник зовёт меня в диспетчерскую. Захожу туда, а там полно народу. Все улыбаются – с чего бы это? А начальник цеха – какой-то торжественный, важный, и говорит мне: "Вот такое, Балуев, дело. Пришла телеграмма из Москвы. Тебе присуждено звание лауреата премии Ленинского комсомола!.."
На стыке смен, в шестнадцать тридцать, в цехе по этому поводу начался митинг. Выступал начальник цеха, другие люди. Предоставили слово и мне. И я сказал: "Хочу поблагодарить вас всех, дорогие товарищи! Здесь, на заводе, я выучился всему, что умею; и если достиг чего, так в том не только моя заслуга, а и ваша, уважаемые заводчане!". Помню, услышав это, люди хлопали.
– Виктор Николаевич, а за что Вам, главным образом, дали эту премию?
– В основном, конечно, за производственные достижения. Но и комсомольцем я был, наверное, не последним. Комсоргом ведь даже избрали. И для меня не простой звук это название – ВЛКСМ, который, кстати сказать, в 2018 году будет отмечать свой 100-летний юбилей. Комсомол помог мне подготовиться и для вступления в Коммунистическую партию Советского Союза. За последние десятилетия, особенно в 90-е годы, много негатива на эту партию вылито. И много – несправедливо. Ведь не секрет, что в КПСС в низовых звеньях принимали в основном лучших людей. А я вступил в неё осознанно, ведь звание коммуниста, считал и считаю, ко многому обязывает, а я хотел трудиться ещё лучше, быть примером в этом деле для других. И не наша, рядовых коммунистов, вина, что высшее руководство КПСС предало нас, изменило идеалам, которым мы служили. А в результате – в стране начался развал.
– Он не мог не коснуться и вашего предприятия, цеха…
– Да, безусловно. В 90-е годы, когда начали разваливать ВПК, стало поступать нам всё меньше и меньше заказов. Началось безденежье. И я вынужден был оставить профессию фрезеровщика и перейти в токаря. Здесь, работая на станке с числовым программным управлением, сам, без инженера-программиста, научился составлять программы. И токарил ровно 20 лет. Ровно столько же, сколько проработал фрезеровщиком. Так вот вся моя заводская жизнь распалась на два отрезка по 20 лет. Отрезки, естественно, неравнозначные.
– А как сегодня живётся лауреату премии Ленинского комсомола?
– Живём – не тужим. Большую часть времени года находимся с женой Светланой Петровной в родных Овинчищах. Общение с земляками, лес, речка – всё это благотворно сказывается на самочувствии, особенно когда у тебя пошатнулось здоровье.
Хватает ли пенсии?.. Этот вопрос всегда задают. Я на него отвечу так: с голоду не помрём. Но никаких пенсионных дивидендов от своих многочисленных наград я не получил – ни от ордена, ни от премий, ни от званий… Так что до чиновничьих пенсий мне далеко.
Посещаем местный храм в Покровском, где общаемся и с Богом, и опять же – с дорогими земляками. По мере возможности, хожу на различные общественные мероприятия, отмечаю праздники. Участвовал два раза в районном шахматном турнире, и даже добился здесь прогресса: с девятого места "прыгнул" на четвёртое.
Так что можете написать – живёт лауреат премии Ленинского комсомола с комсомольским задором. Чего и другим желает.
– Уже пишем. И желаем Вам здоровья. Оно при комсомольском задоре лишним не будет.