ЧЕРЕЗ ГОБИ И ХИНГАН

Из воспоминаний Ивана Васильевича Ениватова, участника похода 39-й армии через пустыню Гоби и горный хребет Большой Хинган в августе 1945 года.

Многие считают, что Вторая мировая война закончилась 9 мая 1945 года. А августовская стратегическая операция Красной Армии против Японии в 1945 году воспринимается как,

своего рода, довесок, дополнение к войне с фашистской Германией. О ходе и жертвах военных действий против милитаристской Японии ничего не рассказывалось в учебниках истории советских времен, нет ничего подобного в них и в постсоветское время. Считаю это большой ошибкой. Наш народ, особенно молодое поколение, должен знать, что война Советского Союза с Японией являлась составной частью Великой Отечественной войны, ее продолжением и успешным завершением.

Это во-первых. Во-вторых, в истории Второй мировой войны трудно, пожалуй, подобрать аналогию этой операции по ее пространственному размаху (только Маньчжурия и Северная Корея превышали по территории Германию, Францию, Италию, Бельгию и Голландию вместе взятых), стремительности развития событий, по масштабам уничтоженного и плененного противника, погибших, раненых и искалеченных офицеров и бойцов Красной Армии. А еще - по особым природным условиям, в которых проходили военные действия. Это не раз подтверждали в своих рассказах участники той войны - уроженцы нашего района. С целью увековечения этого победоносного события Президиум Верховного Совета СССР учредил медаль "За Победу над Японией". Ей награждены теньгушевцы А. М. Деваев, И. Н. Васин, А. Ф. Жучков, М. В. Шеварихин; И. В. Ениватов из Вяжги; Ф. А. Бердов из Барашева; Н. Я.Еремкин из Дачного; И. И. Пичугин из Вечкидеева; П. Я. Мерясев из Новой Качеевки; Г. А. Учуватов из Стандрова и многие другие.

В. ЛАПШИНОВ,

из книги "Войной расстреляная молодость".

По горячему песку...

...Солдаты брели по песчаной глади пустыни Гоби. Китайцы называли ее "шамо", что означает "пустыня смерти".Нестерпимо жгло августовское солнце, воздух обжигал легкие, дышать было

невмоготу. Накалялась броня танков, быстро нагревались моторы разных машин, а воды нет. ...Вдали раздается рокот моторов летящих самолетов.

- Наши, наши! – отовсюду раздаются радостные возгласы бойцов.

Стих шум моторов. Прошло несколько минут – и новая тревожная команда: "Воздух!". Отовсюду раздаются крики: "Самураи летят!!!". И весь многосотенный состав батальонов врассыпную бежит в разные стороны. Я со своим расчетом 45-миллиметрового орудия (эти противотанковые орудия (ПТО) окрестили словами "Прощай, Родина") полез под его станину. Командир батареи старший лейтенант Журинкин, ругаясь,вытаскивал нас за ноги и кричал: "Дурачье, бегите в разные стороны пустыни, орудие - явная мишень".

И тут раздался грохот взрывов примерно десяти-пятнадцати килограммовых самурайских бомб. Шум взрывов, треск автоматных очередей, стрельба из противотанковых ружей (ПТР) - стреляли смельчаки, песчаная пыль, поднимаемая взрывами, ржанье лошадей, отгоняемых ездовыми в пу-

стыню, крики раненых, - все смешалось в один страшный адский гул. Лежа на песке с закрытыми глазами от страха, что вот-вот бомба упадет возле меня, я чуть не потерял сознание.

Впервые нам, 18-летним парнишкам, пришлось испытать ужасы бомбежки. В один миг вспомнилось все, что было в моей жизни. Перед глазами поплыли пыльные летние улицы родного села Стандрова, детские игры, потом работа на сенокосе. Перед закрытыми глазами появились вечерние встречи с любимой девушкой, рыдание матери во время проводов в армию, как я ее успокаивал. И вот теперь упадет бомба возле меня- и меня не будет?!

Вспомнился 1943 год, как молодых парней обучали в военкомате военному делу. Но то были игрушки. В этот миг пролетела в моем сознании учеба в артдивизионе в Суслонгере, как везли нас под Калининград, но не довезли и вернули назад, а потом целый месяц ехали на восток в "телячьем" вагоне, благо было теплое лето. Вспомнилось, как пешком мы топали по монгольским степям до Баяна Тюмени - в лагерь, где мы жили до вступления в войну с Японией.

Когда очередь вражеских пуль цепочкой, поднимая песчаную пыль, пролегла недалеко от меня, я снова прильнул всей грудью в песок, как будто таким образом можно спастись от пуль. Потом все стихло.

...Ещё целый час шли мы по раскаленной солнцем пустыне. И вот желанная команда:

привал на обед. Походная кухня приготовила перловую кашу и чай... Это один из эпизодов одиннадцатидневного похода по пустыне Гоби.

В первые дни пустыня была песчаная, ноги вязли в песке, идти было очень трудно, даже через ботинки чувствовался горячий песок. Представьте себе, уважаемые читатели, куда ни взглянешь, кругом песчаная гладь с разными впадинами и песчаными возвышениями, марево нагретого солнцем воздуха до 46 градусов колышется и вызывает этакое противное ощущение, что вот-вот упадешь и все - тебя не будет...

...Мы шли старыми караванными путями. Встречались на пути и колодцы, но к ним подходить запрещалось. Специальная команда вылетала на самолете, окружала источник воды двумя рядами колючей проволоки и с трех сторон устанавливала пулеметы. Нас предупреждали: кто подойдет к колодцу ближе 30 метров без предупреждения, в того будут стрелять. Качество воды в колодце на предмет отравления проверяла специальная медкомиссия. Воду вычерпывала спецко манда и распределяла по ротам, представители подразделений должны были подъезжать только на автомашине. В результате такого распределения каждому солдату доставалось чуть больше половины стакана.

И так шли под палящими лучами солнца по пустыне Гоби одиннадцать дней.

Однажды встретилась небольшая речка, но воды из нее достать было невозможно -плыла не вода, а песок. Но, как говорят, голь на выдумки хитра. Нас осенила очень интересная мысль. Достаем из вещмешка солдатское полотенце, суем его в мокрый песок, когда полотенце намокнет, выжимаем в котелок и пьем мутную жидкость. Нам тогда удалось наполнить этой мутной жидкостью солдатские фляжки. И сами напились до боли в животе. Тогда говорили, что это подземная река на протяжении одного километра выходила на поверхность. Вроде бы она совершала круговорот под землей. Верно это или нет, мы не знали, но нам удалось напиться. Где-то в полкилометре река терялась совсем. Это чудесное явление природы запомнилось мне на всю жизнь.

Через несколько дней похода песчаная пустыня постепенно стала похожа на бетонную -прессованный песок. На нем не оставалось следов даже от танков. И, наконец, на шестой или

седьмой день похода пустыня превратилась в каменную, всюду - нагромождение огромных бесформенных глыб, достигавших порой нескольких метров высотой, и мелкой гальки.

Все это говорило о том, что уже близко горный хребет Большой Хинган. Тут уже было где прятаться в случае налета японских самолетов.

Чем ближе мы подходили к темным громадам Большого Хингана, тем больше было сомнений: как же мы их преодолеем? И вот видим: вдали пехотные роты карабкаются по склону горы. Казалось, все эти громады неприступны! Но что такое непонятное? Одни колонны движутся слева направо

вдоль горы, другие, напротив, -справа налево и, казалось, расстояние по высоте между ними

совсем небольшое.

- Ну вот, мальчики, - сказал нам комбат старший лейтенант Журинкин, - наши лошадки и повезут ПТО по принципу серпантина - по зигзагам склона горы, потом переход по седловине к другому склону соседней горы и так далее.

Наши лошадки без особого труда тянут "грозные" ПТО мимо хваленых "Шеврале" и "Фордов" с 76- и 122 миллиметровыми орудиями. На поворотах серпантина машины крутизну не берут.

- Ну что, грозные пушкари, -смеются наши артиллеристы, - без пехоты никуда!

Правда, и нам, "сорокапятчикам", по высоте зигзага приходилось помогать лошадям при

помощи лямок тянуть орудия.

Несколько дней вся 262-я дивизия 39-й армии карабкалась по кручам Большого Хингана, медленно, но уверенно преодолевая горный хребет. А где же танки и другая бронетехника?- часто задавали сами себе вопрос. И только ночью заметили: на соседних, более отлогих склонах, тоже по методу серпантина двигались танки, бронемашины и другая техника,освещая себе путь подфарниками. Издали казалось, что там расположен целый город.

...Еще несколько дней мытарств по горам Большого Хингана - и вот наш 940-й полк спустился в Маньчжурскую долину. Здесь мы впервые встретили крупный населенный пункт. Отсталый, богом забытый край! Люди с испугом прятались в свои домики-фанзы и с удивлением смотрели на вооруженных солдат, на вооружение, танки и машины. И не понимали, как люди и техника через горы прошли, зачем пришли в это глухое место? Дома у них были построены из дикого камня, маленькие окошечки были затянуты чем-то похожим на пленку. Половину фанзы занимали под жилье, в другой половине содержали домашний скот. Впервые мы тут увидели крупный рогатый скот и чернопестрых свиней.

Командир полка полковник Арзамасцев приказал договориться с местным населением, чтобы купить у них парочку бычков, так как весь полк второй день был без еды. Голод утоляли запасенной из колодцев села водой. Но как объясниться с жителями? Долго офицеры изъяснялись знаками, жестикулируя руками. И, наконец, женщины привели старого человека, который немного понимал русский язык, когда-то бывал в городе Харбине, где половина населения - русские. Тут же собралась группа мужчин, у всех у них на голове были широкие тростниковые шляпы от солнца и дождя. Одежда - из самотканого материала.

Узнали, что на здешних полях растут кукуруза, гаолян, чумиза и конопля. Хлеб — лепешки из чумизы. Чумиза - это растение, похожее на просо. Если просо имеет оболочку и после дранки получается пшено, то чумиза - готовое пшено, только более мелкое.

Жители этого села выделили нам двух бычков, умельцы быстро их разделали и в ведрах, взятых у шоферов, сварили мясо.

А вскоре начались бои с отступающими частями Квантунской армии. Вспоминается эпизод. Надо было взять железнодорожную станцию. В это время поступило сообщение, что в ее сторону движутся два поезда с интервалом около одного километра, эвакуируется офицерское училище. Приказ: "Задержать эшелоны и пленить". Мы установили орудия метрах в 600-700 от станции на склоне небольшой горы.

Через некоторое время из-за поворота показался первый поезд. Мы начали стрельбу прямой наводкой по паровозу. Наблюдая в бинокль, я заметил:сразу из двух орудий попали в цель. Паровоз, как вкопанный, остановился. За ним было около 10 вагонов.

Жуткое зрелище нам пришлось наблюдать. Середина эшелона, как червяк, изогнулась на высоту 4-5 метров, вагоны с грохотом падали вниз, за железно-дорожную насыпь.

Что тут началось!!! Взрывы зенитных снарядов, которые японцы везли в одном из товарных вагонов. Дым горевших вагонов, непрерывающиеся взрывы, крики и стоны самураев. А тут еще на полном ходу в первый врезался второй эшелон, не успев притормозить, и крушение с новой силой возобновилось. Все это было, как адское извержение вулкана. Оставшиеся в живых японские офицеры побежали в горы.

Мы перенесли огонь своих орудий осколочными снарядами по ним. Полный разгром. Пехотные

роты 3-го батальона первыми вступили на станцию, захватили вокзал и организовали оборону на

случай контрнаступления японских частей. Но подразделения противника, защищавшие станцию,

почему-то спешно отступили и ушли в горы. Тут весь 940-полк без уличных боев вступил в городок, название которого не помню.

Дальнейшее продвижение полка по Маньчжурской долине сдерживалось тем, что всюду были рисовые поля (чеки), залитые водой. Мы вынуждены были идти и везти орудия только по шпалам железной дороги в течение, кажется, двух дней, а

может, и больше. На протяжении более километра все железнодорожное полотно было напичкано войсками и техникой...

...Солнце уже клонилось к закату, когда мы увидели вдали мост через довольно широкую и бурную от дождей реку. Перед ним - два дота.Из амбразуры одного из них изредка стреляли. Пехотные роты вынуждены были спрятаться за полотно железной дороги- тут как раз был поворот к мосту. Благо рисовые чеки кончились. Увидев концентрацию войск, японцы покинули дот, переправившись на другой берег.

Когда мы подошли вплотную к мосту, то увидели, что одно его звено разрушено. Что делать? Времени до наступления темноты оставалось мало. Строителям спецкоманды было приказано восстановить переправу. С железной дороги снимали рельсы и перекидывали через разрушенное звено. Уложили на них шпалы. Переправа готова. Разведчики нашли в двух километрах брод. Лошадей с передками и всю технику повернули туда, а нам было приказано с помощью пехотинцев переправить по мосту орудия на другой берег. Недалеко от моста и заночевали.

А на утро целых примерно километров 5 везли орудия по грунтовой дороге к железнодорожной станции, название которой не помню. Японцы почему-то покинули ее.

Еще полдня пути, и вот перед нами укрепленный пункт - город Ваньмяо.

Уже вечерело. Рассматривая в бинокль подступы к городу, мы обнаружили множество огневых то чек противника, несколько рядов заграждений из колючей проволоки, несколько десятков дотов.

Комбат Журинкин сказал нам, что он был у артиллеристов 122 миллиметровых орудий, согласовал, какую позицию мы должны занять.

Взять город с ходу было нельзя. Поэтому до самой ночи разведчики-артиллеристы засекали цели, готовились к стрельбе. Мы заняли позиции у дорог. Наша задача: в случае контрнаступления японцев удерживать и уничтожать бронебойными снарядами их танки. К счастью, этого не случилось. Неподалеку от нас за широким оврагом стояли "катюши", готовые изрыгать смертоносный огонь по коммуникациям переднего края противника.

Прошла тревожная ночь, почти никто не спал, все ждали утра. Как только забрезжил рассвет, начался обстрел по укреплениям японцев. Завыли "Катюши"", ухали 122-миллиметровые

орудия. Почти целый час продолжалась эта "музыка". Мы со своими ПТО молчали. Нам было приказано не обнаруживать себя, если японцы предпримут танковую контратаку, то уничтожать танки.

После налета авиации в наступление двинулись танковые колонны, за ними бежали пехотинцы.

Мы наблюдали. Вскоре раздалось мощное "Ура!" и передние подразделения ворвались в город. Завязались уличные бои. Не выдержав натиска, японцы бежали за небольшую речушку, протекавшую неподалеку от города. К обеду он был освобожден. Тысячи мирных жителей встречали наши войска. Они без каких-либо приказов выстраивались вдоль главной улицы города - кто с ведром воды, кто с арбузами и дынями, предлагали их солдатам. Но нам было запрещено брать у них эти дары.

Возгласом "Шанго! Шанго!" жители города приветствовали наших солдат. Во время ликования местного населения с белым флагом приехал японский генерал со своей свитой на трех автомашинах. Он потребовал встречи с командованием дивизии. Полковник Арзамасцев принял это к сведению и немедленно сообщил в штаб дивизии.

Оттуда приехали генералы и офицеры. Японский генерал через переводчика доложил, что по приказу японского императора его дивизия и другие преданные ему части готовы сдать оружие. Третьему батальону 940-го полка было приказано принимать оружие, а другим частям дивизии охранять пленных.

Я - очевидец тех событий, своими глазами видел огромную кучу стрелкового оружия, куда бросали винтовки, карабины и другое вооружение японские солдаты. Куда поместили пленных? Кто их потом охранял? Куда дели все это вооружение? Я не знаю, потому что вскоре наш полк и вся

262-я дивизия получили приказ брать город Гайпин.

Через несколько дней, преодолев сопротивление мелких групп японцев,не желавших сдаваться в

плен, наш полк занял позиции в окрестностях города Гайпина. Здесь начались переговоры о капитуляции гарнизона и защищавших город частей японской армии. Некоторые генералы и офицеры были склонны подчиниться приказу императора, другие возражали и были готовы защищать город. Но когда увидели танковые соединения, спереди в окрестностях города, когда узнали, что он с трех сторон взят в кольцо окружения 262-й дивизией и другими частями, японские генералы решили сдать город без боя с условием дать возможность воинским частям и гарнизону уйти на восток. Естественно, командование наших войск не согласилось на это, была предложена только капитуляция. А когда японские генералы увидели в небе несколько десятков наших бомбардировщиков, пролетавших над городом и готовых сбросить смертоносный груз на головы

японских солдат и на оборонные коммуникации, они поняли бессмысленность сопротивления.

Среди наших офицеров тогда был разговор, что командующий группой войск японской армии генерал (фамилии не помню) застрелился. Насколько это правда, сказать не могу, а правда в том, что части самурайских войск были пленены без боя.

На этом бои с крупными силами японских войск прекратились. Но еще долго сопротивлялись отдельные небольшие отряды, не подчинившись приказу императора - их называли хунхузами.

Впереди был город Мукден. Он был освобожден десантными войсками. Наша 262-я дивизия вступила в него уже освобожденным от самураев.

После короткого отдыха части 262-й дивизии со всем вооружением и техникой погрузили в по-

данные железнодорожные вагоны и отправили в Порт-Артур. Там мы искупались в Желтом море.

Дальнейшая моя служба в армии до 1951 года прошла в разных частях.

Только в августе 1951 года я был демобилизован и вернулся в родное Стандрово.