Он родился в деревне Гагары, которая находилась на северном берегу озера Нитятцы (на землях нынешнего Себежского Национального парка). Деревня состояла из двух хуторов, на одном из которых и проживала семья Борейко: Максим Степанович, Степанида Якимовна и пятеро их детей – Федор, Иван, Дмитрий, Александра и Ольга. Жили своим хозяйством, охотой, рыбалкой и выгонкой дегтя. Деревенский труд был изнурительный, требующий полной отдачи. Мой папа окончил всего четыре класса школы, которая находилась в соседней деревне, в шести километрах от дома. Да и то учился лишь зимой, когда не нужно было пасти скот. В одной из поездок в город на базар, куда ездили продавать рыбу и деготь, ему купили балалайку, и он самостоятельно научился на ней играть. (Став постарше, мой папа умудрялся играть на балалайке даже на танцах).

Семья была работящая, отдыхали мало и, поэтому, жили в относительном достатке – даже сумели купить кое-какую сельхозтехнику. В стране шла коллективизация сельского хозяйства. Андрей Борейко, близкий родственник отца семейства, бывший в ту пору председателем Себежского горсовета, предупредил, что семья находится в списках хозяйств, подлежащих раскулачиванию и посоветовал переезжать в Себеж, где обещал помочь. Собрав самое ценное, двинулись в город и, при помощи председателя горсовета, купили половину дома на Замковой улице. Сыновья пошли работать, девочки – учиться. Мой папа стал работать в кузнечной артели "Красный металлист" кузнецом-молотобойцем. Построили новый дом на улице Нижней, что у вокзала (сейчас это улица имени Братьев Боровковых – некоторое время в Себеже было две Нижних улицы). В 1939 году мой папа был призван на срочную службу в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию и служил на границе с Польшей. Отслужив положенный срок вернулся домой, но не успел даже устроиться на работу, как началась война. 23 июня 1941 года мой папа ушел на фронт. Мобилизованных себежан погрузили в товарные вагоны и отправили на запад, где они пытались сдержать натиск фашистских войск на подходе к Себежским землям со стороны Латвии. Плохо вооруженные, одетые в свою штатскую одежду красноармейцы шли в атаку на вооруженных до зубов немцев. Наступали. Отступали. Вновь пытались атаковать… Силы были неравными. Мы не были подготовлены к войне. В июле 1941 года папа был ранен и его отправили в эвакогоспиталь в город Кизил. Подлечившись, он снова был на передовой. Отступления, наступления, атаки… В январе 1942 года в бою подо Ржевом папа получил тяжелое осколочное ранение в голову. За этот бой он был представлен к награде медалью "За отвагу". До марта месяца папа находился на излечении, после которого его хотели списать, как белобилетника. Но идти ему было некуда: город Себеж, где проживала семья, был оккупирован. Он упросил лечащих врачей не списывать его со счетов. Правда, на передовую его уже не пустили. Был он на фронте и регулировщиком, и кузнецом, вспомнив свою гражданскую специальность. Демобилизован папа был в ноябре 1945 года. Он вернулся домой инвалидом Великой Отечественной войны. С войны папа принес трофеи: столовую ложку из нержавейки, опасную бритву фирмы "Зингер" и томик стихов Лермонтова.

Вернувшихся фронтовиков уважали. Папа, со своими четырьмя классами, был отправлен на курсы, после которых был принят на должность заведующего складом Себежского подпункта Идрицкого льнозавода, где и проработал до пенсии. Он построил свой дом напротив родительского дома и привел в него мою маму Эмилию Петровну (Гудаковскую в девичестве). В 1958 году, когда моему папе было сорок лет, родилась я. И, конечно же, назвал меня папа в честь лермонтовской Тамары. А через одиннадцать лет родилась еще одна дочь – Татьяна. Мы были поздними, долгожданными детьми и получали в семье море любви. Наши родители были для нас самыми лучшими, самыми молодыми, самыми красивыми. Я помню, как ходили они на танцы в клуб железнодорожников, который был на вокзале. Родители хорошо танцевали и, неоднократно, получали призы и за исполнение вальса, и за исполнение танго. Папа любил танго и умудрялся исполнять его даже на балалайке. У нас дома частенько были папины "балалаечные" концерты. А еще папа любил незабудки. Когда стояла пора их цветения, то маленький скромный букетик часто стоял на столе в нашей прихожей. Это папа приносил для мамы, у которой были необыкновенно красивые глаза ярко-незабудкового цвета…

Все это живет в моей памяти. Я помню, я горжусь… Эта память вдохновила меня и на написание книги, и на создание литературно-музыкального спектакля, который я сама и исполняю. Этот спектакль, поставленный в честь 100-летия со дня рождения моего папы Борейко Дмитрия Максимовича, будет мною представлен вниманию себежан и гостей города 16 июля в Районном культурном центре. И книгу, и спектакль я назвала одинаково: "Танго воспоминаний". Наши близкие живы, пока жива память о них.

P.S. На фотографии, которую я представила вниманию читателей, – мой папа.