Мне давно хотелось рассказать его историю, но всегда мешали какие-то условности. Он – не герой, не знаменитость. Всю жизнь проработал слесарем-сантехником, сначала в Норильске, последние годы – в санатории "Красноярское Загорье". Хороший специалист, добросовестный, аккуратный, надёжный. И человек приятный. У него взрослые внуки, недавно появились правнучка и правнук. Его любят родные, он тоже искренне к ним привязан. Но разве мало таких людей рядом с нами? Валентин Комаров – самый обычный человек. И необычный. Он живёт в мире вечной тишины. Глухонемой. Жертва далёкой уже войны.
Его родные места в Верхнем Поволжье в 1941–1943 годах оказались зоной жесточайших боёв. Екатерина Ивановна Комарова, мать четверых детей, ожидавшая рождения пятого, в январе 1942 года была выдворена из своей деревни вместе с большой группой односельчан. Оккупанты погнали их куда-то на юго-запад – будто бы в Германию как рабочую силу. Шли пешком.
* * *
Прежде чем взяться за описание тех событий, заглядывала в интернет, рассматривала карты, читала некоторые архивные материалы. Хотелось лучше представить родственную мне семью, малую песчинку, затянутую в самое жерло безумного, военного вихря. Людмила Михайловна Цибульская, старшая сестра Валентина, в ту пору 11-летняя девочка, усердно мне помогала, соединяя в памяти рассказы матери, впечатления брата Анатолия, тогда 15-летнего подростка, и свои ощущения. Лена, её дочь, припоминала скупые рассказы своей бабушки.
Почему бы это не сделать намного раньше, когда были живы и родители, и братья Анатолий, Александр, Эдуард? Как часто мы откладываем важное и дорогое на "потом", а оно может и не наступить.
* * *
В их небольшую деревню с домашним названием Киселёво немецкая часть вошла уже через два месяца после начала войны. Дом Комаровых – добротный, просторный – выбрали для себя офицеры. Детям было приказано не бегать, не шуметь, никуда не входить, кроме кухни. То, что приказ серьёзный, понял и пятилетний Эдик. Он не смог молча усидеть на печи, ныл, просился слезть. Рассерженный офицер схватил его за шиворот и выбросил на улицу, прямо в сугроб. Мать не посмела вмешаться. Мальчишка босиком убежал к соседям. Этот эпизод стал первым, с какого он начал помнить свою жизнь.
Когда оккупационным войскам пришлось сдавать позиции и отходить, они окружили себя мирными жителями. А то, что Екатерина Ивановна на последнем месяце беременности, никого не волновало. Точный маршрут со слов Людмилы составить не удалось бы даже тогда, по горячим следам. Куда брели, зачем? Вокруг снега и снега. Январская стужа. Голодно. Страшно. Постоянно слышался гул орудий. Останавливались в каких-то обезлюдевших деревеньках, проходили мимо пепелищ.
* * *
Людмила Михайловна, 89 лет, жительница санаторного посёлка, по профессии – воспитательница дошкольного учреждения, вспоминает:
– Нас было пятеро: мама, бабушка, братья Анатолий и Эдуард, я. Толя был совсем малорослым. Если бы выглядел взрослее, его бы забрали раньше, с другими парнями, и угнали бы на фронтовые работы. Брата Саши с нами не было. Летом, перед вступлением немцев, он ушёл с бригадой женщин, которая переправляла колхозное стадо куда-то подальше в наш тыл. О том, что с ним и где он, бедная мама ничего не знала до конца войны. Слава Богу, он уцелел. И отец наш тоже воевал совсем рядом, но тогда никаких известий друг о друге мы не имели. Он дошёл до Берлина, вернулся сов-сем больным, в мирное время перебирался из одного госпиталя в другой. Как мама сдюжила, нас поднимая, не передать словами.
…Вели с собой корову. Мама еле передвигала ноги. Мы всех задерживали. Не знаю, куда подевались остальные люди. Постепенно остались мы одни. В какой-то момент корову отобрали немцы. И вот тут появился нежданный спаситель. Откуда он взялся? Немецкий офицер. Не тот, что выбросил Эдика, другой. Он почему-то нас пожалел – приказал и корову вернуть, и нас отпустил! Показал, куда идти обратно. Объяснил, что надо спрятаться в лесу и ждать. Мол, будет большое наступление, придут ваши солдаты, вас выведут. Он немного говорил по-русски. Анатолий кое-что понимал по-немецки. Так мама с бабушкой и разобрались, что к чему.
Помню, нас пропустили через какой-то мост, где стояли немецкие посты. Потом следовало пройти по дороге какое-то расстояние, затем свернуть в лес и затаиться. Так мы и поступили. Спасибо тому человеку! Мы с мамой всю жизнь благодарили его!
* * *
Путники ночевали в январском лесу. Их обнаружили, по словам Людмилы, "наши люди в белых халатах". Они дали по куску сахара и ушли, велели ждать. Ещё раз ночевали. По понятиям нынешнего времени, это почти фантастика. Невозможно. Но так было. Никто из них даже не заболел. Наконец, наши солдаты вернулись, показали разминированную полосу и вывели к какой-то деревне, где уцелело только три дома. Все они были забиты нашими военными.
Именно в тот момент наступил срок – у Екатерины Ивановны начались роды. Она не позволила себе кричать. Вытерпела. Со свекровью они ушли в сарай, где была поставлена корова. Там и появился на свет мальчик. Бабушка приняла младенца, сделала всё необходимое в тех условиях, завернула кричащего нового человечка во что нашлось. Вернулись в избу уже втроём. Там стоял переполох. Мужчины срочно сдвинулись, очистили угол, приготовили на полу походное ложе и поместили мать с новорождённым.
Воинская часть готовилась к дальнейшему наступлению, а возросшее семейство – к обратной дороге домой. Свекровь Евдокия Ивановна приняла нелёгкое решение: сдать корову военным на мясо. Кормить нечем. Обессилевшая в пути и на морозе обратный путь она не одолеет, падёт. Командир части с готовностью согласился, выдал справку с печатью и подписью о том, что животное принято в Фонд обороны.
Екатерина Ивановна, мать семейства, сберегла справку. Много позже, когда фронт окончательно отдвинулся от них, с односельчанками ходила, как она выражалась, "за Волгу", чтобы пригнать в Киселёво молочное стадо. Не то, которое сопровождал сын Саша. Коров в помощь пострадавшим от войны выделил один из тыловых колхозов. В стаде шла и бурёнка, полученная Екатериной Ивановной по той справке (!) и названная ею Субонькой. Случилось то в субботу какого-то весеннего дня ещё военного 1943 года. Валентину, Валику, Валюшке шёл второй год.
* * *
Людмила Михайловна, сестра Валентина:
– Мы ещё какое-то время провели в избе после ухода наших солдат. Они нам оставили немного хлеба. Мама сказала, что надо возвращаться, сил у неё хватит. Братику мы уже тогда дали имя. Он вёл себя хорошо, не сильно ревел, будто чувствовал, в каком напряжении были все мы.
Путь домой показался короче. Да и в действительности, как я поняла потом, взрослой, мы ушли недалеко – километров тридцать, тридцать пять. Очевидно, пересекали Волгу туда и обратно. Она в наших местах выглядит совсем неширокой. Это район её истока.
* * *
И вот, наконец, их село Киселёво.
Никто не заплакал. Они уже настрадались. Да и не ждали ничего хорошего. Но то, что увидели, не забыть никогда. От большой, зажиточной деревни ничего не осталось. Лишь поле, засыпанное пеплом и снегом. Чёрные трубы печей. Несколько целых строений. Их дома нет – сожжён.
На родном пепелище уцелела только банька. Она и приютила их. У неё был недостаток – по старинному обычаю топилась "по-чёрному", не имела трубы. Как-то приспособились.
Погорельцы с маленьким ребёнком выжили. Родной дом не оставил сирот. Под сгоревшими развалинами сохранились яма с овощами, сколько-то припрятанного зерна, муки. Выходит, не зря ещё с самого начала войны люди готовились, что-то убирали подальше, жёстко экономили. Кто думал, что когда-то это может пригодиться на самом деле и спасёт от голодной смерти?
В бане обитали несколько лет. В огне погибло всё имущество – нечего было надеть, нечем укрыться. Дети имели одну пару обуви на всех и порой в холод выскакивали на улицу босиком. Уже после войны хозяин Михаил Фёдорович Комаров построил другой, совсем скромный домик в другом месте. А память об утраченной красивой довоенной усадьбе осталась в названии холма, протянувшегося за огородами, – Комаровская гора.
Валюшка рос, развивался. К полутора годам что-то лепетал на своём младенческом языке, научился по звуку различать, когда летит свой бомбардировщик, а когда – чужой, и грозил тому кулачком. Ничто не предвещало беды, даже когда он сильно простудился и тяжело заболел. Выздоровел. И вдруг мать стала замечать, что мальчик изменился. Не реагирует на звуки, не оглядывается на зов. Что было у неё на сердце? Не приведи Господь никому испытать тот ужас, ту безд- ну горя, когда она убедилась, что он совсем-совсем ничего не слышит. Фельдшер проходившей мимо нашей воинской части подтвердил: мальчик глух на оба уха.
"Может, пройдёт?!", – теплилась надежда. Не прошло. Разрушенная деревня, никаких в окрестностях больниц, аптек, никаких лекарств. Бездорожье. Проклятая война всё ещё стояла почти на пороге. Кто знаком с историей, знает о Ржевском фронте. Подступ к Москве. И противник долго держался здесь как постоянная угроза столице. Те прифронтовые места – совсем рядом с их обиталищем. Недавно вышедший фильм "Ржев" – это и о них, семье Комаровых, о Валентине.
Большие стратегические беды определили судьбу сельского мальчика. Только 12-летним подростком его удалось показать специалистам. Их мнение было категоричным: время ушло, помочь невозможно. Более поздние обследования подтвердили то же самое. Екатерина Ивановна рано поседела, редко улыбалась. Смирилась. Но детей своих на ноги поставила. Михаил Фёдорович довольно рано покинул этот свет.
* * *
Как человек с ограниченными возможностями устраивается в жизни? Валентину повезло расти в большой семье – сестра и три брата. Все надёжные, добрые люди. Самоотверженная мать. Она всегда оставалась рядом. Попытки дать ему профессию через ремесленное училище окончились неудачей. Он не смог приспособиться к ровесникам с таким же недугом, не зная языка жестов, хотя бойко объяснялся в своём кругу. У него выработались собственные обозначения каждого члена семьи, домашних предметов, быта. Но стоило ему оказаться в другой обстановке, и он становился беспомощным – не понимал он, его не понимали.
К учёбе Валентин приступил уже взрослым женатым человеком в Норильске, куда со временем переехали все Комаровы. Он пошёл в специальную вечернюю школу, имевшую хорошую базу, квалифицированных специалистов. Приобщение к интеллектуальному миру давалось ему нелегко. Он дважды проходил школьную программу. Так поступали и некоторые другие взрослые неслышащие – окончат и снова идут в школу, чтобы не забыть. В конце концов, Валентину удалось научиться писать, читать, овладеть основами языка жестов. Он стал выписывать газеты, журналы, предпочитая "Моделист-конструктор", "Охоту и охотничье хозяйство", "Катера и яхты", терпеливо прочитывал их, подчёркивая неясные места, что-то писал на полях. Потом приходил к кому-то из братьев, либо к мужу сестры Александру Ивановичу Цибульскому и требовал разъяснений. Представляю, как ему хотелось рассуждать о прочитанном!
Благодаря учёбе, человек стал преуспевать и на работе – в цехе по обслуживанию коммунальных сетей города Норильска. Он что-то придумывал, сам чертил, подсчитывал, шёл к мастеру, показывал. И порой его предложения оказывались реалистичными. Вплоть до отъезда из Норильска портрет В.М. Комарова не сходил с Доски почёта! В санатории "Красноярское Загорье" его тоже уважали за исполнительность и добросовестность. Через какое-то время после ухода на пенсию даже попросили вновь вернуться и ещё поработать. Он согласился и трудился, пока здоровье позволяло.
* * *
Летом в кругу племянников Валентин Михайлович не раз сплавлялся на лодках по реке Чулым. Но те путешествия не сравнятся с другим уникальным плаванием: по Енисею и Оби на моторных лодках. Он в нём участвовал на пару с братом Эдуардом. Их команда из шести человек на трёх маломерных судах от порта Дудинка поднялась вверх по течению нашей могучей реки и прошла из её бассейна в бассейн Оби. Они провели свои лодки, а где и протащили волоком через старинный водный путь, созданный нашими далёкими предками, добрались до Новосибирска. Целью было озеро Телецкое на Алтае, но не получилось – закончился отпуск. Слишком трудной и непредсказуемой оказалась дорога. Валентин, как и все участники похода, выглядел тогда героем. Сведений о том, что потом кто-то повторил их регату, нет.
Комаровы и Цибульские – семья Людмилы Михайловны – всегда легки на подъём. Норильские реки, озёра, горные вершины ими были пройдены, освоены, любимы. В "Загорье" Валентину знакомы все окрестности, он знает, где растут калина, рябина, дикая смородина, полевая клубника, где водятся грузди и когда ловится хариус. Природа – то место, где естественная тишина совпадает с его внутренней тишиной, вынужденной.
* * *
Недавно Валентин Михайлович получил от прогресса нежданный дар. У него появился сотовый телефон! В его мир тишины ворвались сказочные возможности! Он повеселел и словно помолодел на глазах. SMS! Краткие послания от него и ему идут со всех сторон много раз на дню. Корреспонденты: родная дочь Нина Валентиновна, завуч сельской школы на его родине в Тверской области, племянник и племянница из Красноярска, племянник из Абакана, а то и родная сестра Людмила Михайловна, бывает, пошлёт ему приглашение на обед. Оба живут на пятых этажах, и новые возможности связи, как нельзя, кстати.
Мне близка одна истина: каждый человек, встретившийся тебе в жизни, даже просто прохожий на улице – всегда ненаписанный роман. Любая судьба трогательна и уникальна. Одна из них – жизненный путь Валентина Михайловича.