Действительно, судьба народа и его земли висела на волоске: грузинские танки подбирались все ближе к центру города, обстрелы практически не прекращались ни днем, ни ночью. В мае поток бежавших от войны достиг своего максимума. В мае случилась Зарская трагедия – отряд грузинского спецназа расстрелял в упор беззащитных беженцев. В мае население Юга Осетии сократилось до исторического минимума: кто не мог держать в руках оружие, уезжал, чтобы не стать обузой защитникам родной земли. В мае достигла максимума численность добровольцев с Севера Осетии, шедших на помощь братьям.
В мае 1992-го в обстановке всеобщего воодушевления и патриотического подъема Верховный Совет Республики Южная Осетия, реализуя итоги всенародного референдума, состоявшегося в декабре 1991-го, единогласным голосованием принял исторический документ – Акт провозглашения независимости Республики Южная Осетия. Именно с того дня у нас есть независимое государство. Вот уже двадцать пять лет.
Таймураз Кусов прошел все этапы становления и развития государственности Южной Осетии, не будучи при этом ни жителем, ни гражданином РЮО, не сражаясь в окопах осажденного Цхинвала. При этом его личная роль в достижениях государственного строительства на Юге Осетии – одна из наиболее значительных.
Сразу оговорюсь: целью этого интервью не является установление исторической истины в последней инстанции. Мы приводим точку зрения человека, который принимал участие в событиях 1992 года на уровне принятия политических решений.
– Таймураз Эльмурзаевич, прошло 25 лет с того дня, как Верховный Совет Южной Осетии принял Акт о провозглашениинезависимости республики. Вы не могли бы описать общественно– политическую обстановку того периода? Очень хочется одним нашим современникам напомнить, а другим – рассказать о происходившем в те годы.
– Это было очень сложное время. Рушилась огромная страна, и проблемы, которые не были видны до этого,ярко проявились в эпоху перемен. Втот непростойпериод перед нашей республикой остро встал вопрос размещения многочисленных беженцев из внутренних районов Грузии. На тот момент их было уже более ста тысяч человек. Как вы понимаете, для небольшой Северной Осетии это значительная цифра. И поток этот не прекращался. Требовался поиск политического решения. Проблема осложнялась еще и тем, что Советский Союз рушился, и легитимных рычагов воздействия как наотдельные регионы, так и на бывшие республики СССР просто не было. В тех условиях правительством нашей республики было принято решение о создании комитета по делам национальностей и внешних связей. Я был назначен его руководителем. И мне пришлось создавать этот орган и возглавить его.
– Извините, а какими вопросами на тот момент занимался Комитет?
– Именно вопросами межнациональных отношений и внешних связей. В Северную Осетию хлынул поток беженцев из Армении, Азербайджана, Средней Азии. Но с ним республика справлялась. Когда же возник юго-осетинский конфликт, нам пришлось решать не только проблему беженцев. Мы, по сути, стали переговорным инструментом. А в решении вопросов Южной Осетии нами выполнялись функции по оказанию помощи в широком спектре направлений.
– Скажите, а что явилось причиной эскалации конфликта в Южной Осетии? Тогда уже было понятно, что осетинское население не очень комфортно чувствует себя в Грузии. Я это на примере собственной семьи знаю. Сюда переехал мой дядя, который просто не мыслил свою жизнь без Тбилиси. Я помню, как они с моим папой дискутировали на эту тему, причем достаточно эмоционально. Переехали мои тети, которые всю жизнь прожили в Грузии. По-русски на тот момент они говорили достаточно условно. То есть некая идея по освобождению территории уже реализовывалась. Зачем на Южную Осетию было нападать силой оружия?
– В тот период руководством молодого грузинского государства было сделано очень много политических ошибок. И зачастую решения принимались не самыми компетентными людьми. При этом не после серьезного анализа, а под влиянием настроений и совершенно непонятных политических амбиций. Зачастую – в угоду отдельным политическим силам.
– А в чем заключалось противоречие? Только ли в национальном аспекте? Неужели нельзя было договориться?
– Основное противоречие заключалось в том, что Южная Осетия не хотела выходить из состава Советского Союза, а Грузия очень хотела отделиться. Потом говорили, что в грузинском обществе эти настроения возникли в связи с трагическими событиями в Тбилиси. Но уверен, что это не так. Центробежные настроения в грузинском обществе были достаточно давно. При этом при полном желании отделиться от Советского Союза те силы, которые на тот момент пришли к власти в Грузии, не желали даже обсуждать вопросы самоопределения ни с какими народами, компактно проживавшими на ее территории. Такая непримиримая политика и привела к тем последствиям, с которыми нам потом долго пришлось разбираться. Вместо поиска компромисса эта позиция привела к войне. К полномасштабной войне с применением тяжелой техники. И это просто счастье, что ни одна из сторон не располагала такой техникой в достаточном количестве и не имела соответствующим образом подготовленных кадров. Иначе просто страшно представить, насколько далеко бы все зашло.
Эскалация конфликта началась, когда эту проблему решили закрыть нелегитимными методами. Все ведь помнят, как его назвали, "мирный марш" на Цхинвал, когда тысячи людей пошли для того чтобы вразумить, как они говорили, "своих братьев". Уже тогда ситуация была в шаге от кровопролития. Принимать этих "умиротворителей" жители Цхинвала не собирались, но уже тогда было очевидно, что руководство Грузии готово было решать вопрос самыми радикальными методами, что вскоре и произошло. Естественно, шагов этих население Южной Осетии опасалось. И мы разделяли эти опасения. Неоднократно ездили в Москву, пытаясь донести до руководства страны уровень напряжения, который имел место быть. При содействии Александра Дзасохова, который на тот момент был председателем комитета Верховного Совета СССР, мы встречались с Председателем Верховного Совета СССР Лукьяновым, с другими руководителями. Нас принимали, выслушивали, но, подчеркиваю, страна находилась в состоянии реформ, существенно ослабивших ее, и политическое решение не принималось очень долго.
– Извините, Таймураз Эльмурзаевич, а по чьей инициативе происходили эти поездки?
– По инициативе руководства республики. Понимаете, там, по сути дела, уже война шла, а Москва этого не видела. Уже шел поток беженцев из Южной Осетии, и надо было спасать народ.
Справка «СО:
Таймураз Кусов – профессор Владикавказского института управления, руководитель научного центра ВИУ, кандидат экономических наук.
В 1998–1995 гг. – председатель Комитета по делам национальностей и внешних связей.
В 1998–2001 гг. – министр по делам национальностей и внешних связей.
В 2002–2005 гг. – госсоветник Президента РСО-А по делам федерации.
В 2005–2007 гг. – министр образования и науки РСО–А.
Кроме того, с 1992 по 2006 год – член Совместной контрольной комиссии по урегулированию югоосетинского конфликта, а с 1998 по 2006-й – ее сопредседатель.
Сам факт принятия Декларации независимости и был проявлением воли югоосетинского народа, который на тот момент уже понимал, что в составе Грузии ему просто не будет места. Причем была уверенность, что и в чисто физическом плане – тоже. Уровень напряженности был очень высок. Об этом не принято говорить, но тогда ведь был лозунг: "Грузия – для грузин!" Потом от него попытались отрешиться. Но это было. Реализация этой идеи коснулась всех регионов Грузии. Беженцы у нас были из всех районов Грузии.
Так что акт о провозглашении независимости стал средством защиты. В тот момент ведь никто в Цхинвале не думал о том, признает ли кто-нибудь республику. Да и позиция Москвы была совершенно неоднозначной. Но этот шаг дал возможность консолидировать народ Южной Осетии.
– Страшно... Скажите, а что было целью ваших поездок?
– Мы хотели убедить руководство страны, что этот конфликт надо остановить вооруженной рукой. Потому что, по сути, там шла настоящая война. Россия помогала материальными ресурсами, из различных регионов прибывали добровольцы. Но Южная Осетия могла не выстоять. Очень велика была разница в потенциалах. Судите сами. В какой-то момент почти вся территория самопровозглашенной республики была захвачена. Столица постоянно обстреливалась, в том числе и из тяжелого оружия. Народ находился на грани физического уничтожения. Нужна была настоящая помощь. И иного варианта, как наведение порядка вооруженной рукой, мы не видели.
– То есть вы настаивали на введении войск?
– Именно. Но решение о вводе миротворческого контингента принималось очень тяжело. И должен сказать, что без доброй воли руководства Грузии, которое на тот момент уже сменилось, оно вряд ли было бы принято. Потому что в ином случае международным сообществом ввод войск был бы расценен как агрессия.
– Какая работа была проведена для достижения такого результата?
– Состоялось несколько встреч, первая из них – в Казбеги. Тогда к руководству уже пришел Эдуард Шеварднадзе. И его положение тоже было достаточно шатким, поскольку на тот момент он еще не был избранным руководителем Грузии. Был приезд А. С. Дзасохова и Э. А. Шеварднадзе в Цхинвал. Потом были еще встречи, на которых мы готовили почву для межгосударственных переговоров. Я уже не говорю о многочисленных встречах с руководителями Российской Федерации, министрами, депутатами.
Грузинская сторона вынуждена была признать югоосетинскую субъектом переговорного процесса. То есть де-факто Южная Осетия как субъект международно-правовых договоренностей была признана. Ну и, кроме того, грузинская сторона, и в первую очередь, конечно, Шеварднадзе, видела, что вооруженным путем решение конфликта разрешить невозможно. Потому что это кровь, кровь и кровь. Нам приходилось договариваться, обеспечивать переговорный процесс, мы пытались усадить за стол переговоров стороны, которые к тому времени уже находились в состоянии войны. Грузинская и югоосетинская стороны просто не хотели разговаривать друг с другом. Поэтому мы еще занимались "челночной дипломатией": встречались с одними, выслушивали их позицию, а потом – с другими, чтобы транслировать услышанное. Постепенно нам удалось сблизить позиции и усадить стороны за стол переговоров. И Шеварднадзе как опытный партийный работник, как дипломат был готов к ведению переговорного процесса, который и закончился заключением соответствующих договоренностей. И обратите внимание, что после подписания соглашений до момента прихода к власти Саакашвили царил мир. И за исключением нескольких инцидентов, скорее, бытового характера не прозвучало ни одного выстрела.
– И после достижения Сочинских соглашений процесс был завершен?
– Нет, что вы! Понимаете, принятие Акта о независимости само по себе не решает вопросов государственного строительства, которое невозможно в условиях боевых действий. Достижение мира давало возможность начать решать и их. Южная Осетия с честью справилась с задачей строительства государственной структуры. Так что достижение Сочинских соглашений стало только шагом на очень долгом пути.
Ведь сначала была сформирована четырехсторонняя Смешанная контрольная комиссия – российская сторона, грузинская сторона, североосетинская сторона, а чуть позже – и югоосетинская сторона. Потом к процессу присоединились ОБСЕ и Европейский Союз. И могу сказать, что переговоры проще не стали. Для примера, одна из переговорных сессий продолжалась без перерыва двенадцать часов.
Кроме того, эта комиссия оказалась совершенно уникальным международно-правовым инструментом, потому что нам приходилось заниматься не только переговорным процессом, в рамках комиссии решались вопросы обеспечения продуктами, газо- и водоснабжения территории Южной Осетии, другие вопросы...
Очень тяжелая была работа. Но, как вы видите, результаты налицо.
– Спасибо большое, Таймураз Эльмурзаевич, за вашу работу и очень интересный рассказ.