Как справедливо утверждал И. С. Тургенев, именно "он дал окончательную обработку нашему языку, который теперь по богатству, силе, логике и красоте формы признается даже иностранными филологами едва ли не первым..."
"В языке Пушкина вся предшествующая культура русского художественного слова не только достигла своего расцвета, но и нашла решительное преобразование, – писал академик В. В. Виноградов. – Поэт высоко ценил возможности родного языка, видел в нем... неоспоримое превосходство перед европейскими".
Об истории русского языка Пушкин писал в статье "О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова". А в письмах и разных публикациях писателя – и о самобытности русского языка, и о словарном составе, грамматике, соотношении разговорного и литературного языков, и о словесных новациях. Александр Сергеевич участвовал в языковой полемике "шишковистов" и "карамзинистов". Он сам выступал как языковед, доискиваясь до подлинного смысла некоторых старинных русских слов, таких, например, как "кабальный холоп" и "полный холоп", "жилец", как наименование служилых людей. Поэта интересовали русские слова французского происхождения. В слиянии книжного славянского языка с языком простонародным Пушкину виделось одно из главных достоинств русского письменного языка, чему помог, по его мнению, Ломоносов.
А как боролись за наш язык умные, образованные люди – современники Александра Сергеевича? Конечно, они придерживались разных взглядов, и позиции их были противоположными.
"Нет-нет, нельзя бросить дело на молодых, они все погубят! Великий русский язык погибнет, удушенный иностранными словами. Зачем русскому человеку, например, уродливое слово "фонтан"? Ни к чему. Можно сказать "водомет", – утверждали одни и продолжали:
– "тротуар" – "топталище", "галоши" – "мокроступы", "фортепьяно" – "тихогром", "биллиардный шар" – "шарокат", "биллиардный кий" – "шаротык", "эгоизм" – "ячество", "гримаса" – "рожекорча"... И понятно, и звучит хорошо".
А другие гнули свою линию.
"Негоже литератору писать прозаическое слово "лошадь". Лучше сказать так: "Благороднейшее изо всех приобретений человека было сие животное гордое, пылкое и т.д." Нельзя упомянуть слово "дружба", не прибавив: "Сие священное чувство, коего благородный пламень..." А что за стиль: "Рано по утру"! Ведь лучше – "Едва первые лучи восходящего солнца озарили восточные края лазурного неба..."
О, то была славная война! Не гремели выстрелы, не рвались снаряды. Но ядовитых эпиграмм, насмешек, издевательств с той и другой стороны было преизрядно. Шишков, Шихматов и другие члены общества "Беседы любителей русской словесности" пытались изгнать из русского языка заимствованные слова, нещадно их переводя (одна "рожекорча" чего стоит!)
Их противники – поэты Карамзин, Дмитриев и другие – боролись против засилья устаревших церковнославянских слов. Обе стороны увлекались и перегибали палку. И вот на литературную арену вышел Пушкин. Сначала он примкнул к Карамзину и развлекался веселыми эпиграммами на Шишкова и других членов общества "Беседы...", заменяя слово "любителей" в этом названии словом "губителей": "Беседы губителей..."
Прошли годы. И случилось небывалое: один-единственный человек сумел изменить русский литературный язык! Гениальный русский поэт и прозаик, Пушкин использовал и заклейменные Карамзиным церковнославянизмы, и иностранные слова, презираемые Шишковым. А в результате получился новый эталон языка. И сегодня современным литературным языком филологи называют язык Пушкина! "Говорить по-русски теперь значит говорить на пушкинском языке!" (А. В. Карташев).
Знаменитый роман Александра Сергеевича "Евгений Онегин" В. Г. Белинский назвал "энциклопедией русской жизни". А вот многие современники Пушкина упрекали поэта, например, за строки, предваряющие письмо Татьяны Лариной:
Она по-русски плохо знала,
Журналов наших не читала
И выражалася с трудом
На языке своем родном...
Что имел в виду Пушкин, дав своей любимой героине Татьяне такую речевую характеристику? Неужели он считал, что Татьяна говорила по-русски, как иностранка?
Да нет же, нет! Здесь говорится совсем о другом.
Татьяна "плохо знала" образующийся тогда новый поэтический язык, так как "журналов наших не читала"; она "выражалася с трудом", когда дело касалось тонких, интимных переживаний, – вот здесь ей помогал привычный ей, страстной читательнице французских романов, французский язык. Во времена Пушкина русский язык еще не был языком культурного общения:
Доныне дамская любовь
Не изъяснялася по-русски,
Доныне гордый наш язык
К почтовой прозе не привык.
Именно Пушкин многое сделал для того чтобы "гордый наш язык" стал языком эпистолярной культуры. Из почти восьмисот сохранившихся его писем по-французски написано немногим более ста. Поэт писал по-французски в основном любовные письма; так написаны и его письма к невесте, Н. Н. Гончаровой. Однако, когда Наталья Николаевна стала его женой, Пушкин писал ей письма только по-русски! Как замечает блестящий исследователь русской культуры Ю. М. Лотман, "этим он как бы устанавливал норму семейного стиля. Но это был не простой нейтральный, стилистически никак не окрашенный русский язык. Можно быть уверенным, что таким русским языком Пушкин ни с кем в Петербурге не разговаривал – таким языком он, возможно, говорил с Ариной Родионовной. Вот как он обращается к Наталье Николаевне: "Женка", "душка моя", "какая ты дура, мой ангел!", "ты баба умная и добрая". Детей он называет не Marie и Alexandre, как это было принято в его кругу, а Машка или Сашка..." Это старших. А младших – Гришка и Наташка.
По-русски написаны и все письма Александра Сергеевича к друзьям.
Эпистолярная проза великого поэта – драгоценнейшая часть его наследия.
А если обратиться опять к любимому всеми роману в стихах Александра Сергеевича, Пушкин писал по поводу особенности языка первой главы "Евгения Онегина":
А вижу я, винюсь пред вами,
Что уж и так мой бедный слог
Пестреть гораздо б меньше мог
Иноплеменными словами,
Хоть и заглядывал я встарь
В Академический словарь.
"Словарь Академии Российской", о котором пишет Пушкин, объединял русские слова и славянизмы (церковнославянскую лексику), следовательно, "иноплеменными" Пушкин называет слова всех остальных – "чужих", иностранных языков.
В его сочинениях представлены заимствования главным образом из западноевропейских языков. В одном только "Евгении Онегине" свыше пятидесяти слов и выражений западноевропейского происхождения.
Пушкин признавал положительную роль иноязычных источников в обогащении лексики русского литературного языка и языка художественной литературы (смыкаясь в этом плане с карамзинистами), но в то же время выступал против их чрезмерного притока в русскую речь, так как видел в этом опасность искажения русского языка, утраты им чистоты и самобытности (в этом отношении Пушкин сближался с позицией А. С. Шишкова). В целом иноязычных слов в его языке много меньше, чем у большинства современных ему писателей.
Так в чем же все-таки новаторство Александра Пушкина?
Помимо многих других его достоинств (стихосложение, мелодика языка, несомненный дар философа и др.) поэт как никто до него другой владел всем богатством синонимического ряда слов.
Идти – двигаться, шагать, ступать, шествовать, брести, тащиться, волочиться, топать, шлепать...
Портрет – полотно, шедевр, картина, произведение искусства.
Известие – новость, сообщение, информация, весть, слух, молва, толки...
Художник – живописец, творец.
Приют – обитель.
Изобразить – написать, создать, выразить.
Преодолеть – превозмочь.
Дурак – глупец, дуралей, балбес, оболтус, балда, дубина, дурачина, дундук, олух, остолоп, тупица, кретин.
Итак, Пушкин возвратил словам их близких и дальних родственников – синонимы! В этом тоже не в последнюю очередь его реформаторство в русском языке.
В отличие от других писателей, Пушкин как таковые новые слова в русский язык не вводил, хотя ему очень хотелось, например, внедрить слово "вечор" (вчера вечером), которое ему напоминало любимую няню. Или, к примеру, он доказывал, что правильно говорить и писать "цыганы", а не "цыгане". Однако его словесные нововведения не прижились в русском языке.
Зато он создал в целом стилистическую систему современного русского литературного языка, которым мы до сих пор пользуемся. От языка предшествующих эпох она отличается тем, что в литературный язык включена разговорная речь. Раньше эту роль выполнял французский язык – вот почему и возникла необходимость ввести "панталоны", "фрак", "жилет" не только в русский дворянский обиход, но и в язык.
И все же что такого ценного внес в наш лексикон Пушкин? Можно вспомнить ряд афоризмов, крылатых выражений, фразеологизмов, вошедших в нашу речь. Например: "Не мудрствуя лукаво", "у разбитого корыта", "ох, тяжела ты, шапка Мономаха", "пир во время чумы", "гений и злодейство – две вещи несовместные", "медный всадник" о памятнике Петру I, "народ безмолвствует", "здесь будет город заложен", "жил на свете рыцарь бедный", "есть упоение в бою у бездны мрачной на краю", "недаром многих лет свидетелем Господь меня поставил", "иль мало нас?", "куда ж нам плыть?", "пора, пора! рога трубят!", "когда народы, распри позабыв, в великую семью соединятся", "свет не карает заблуждений, но тайны требуют для них..."
Без этих коротеньких шедевров сегодня мы просто не представляем речи как своей, так и наших соотечественников.
А если обратиться к "друзьям" Александра Сергеевича, жившим в его рабочем кабинете? Конечно же, это книги, так глубоко почитаемые, очень любимые, бережно хранимые. Как бы ни было ему тяжело материально, Пушкин не мог расстаться ни с одной из них. Наоборот, он всегда старался пополнить их ряды тем, что просила душа.
"Русских книг, как и следовало ожидать, оказывается немногим более трети – 529 названий, остальные по большей части французские", – пишет Н. О. Лернер, давая характеристику пушкинской библиотеке, с которой умиравший поэт попрощался так трогательно в свой последний час. "Прощайте, друзья", – прошептал он, обращаясь к своим книгам.
С Пушкиным впервые появились на Руси стихи, которые бросились читать все владевшие грамотой, которые писались русским поэтом для всякого русского, понятны были всем сословиям. Стихи Пушкина переписывались, заучивались наизусть, перелагались на музыку, пелись как романсы и как народные песни. Вышли в свет поэмы "Руслан и Людмила", "Цыганы", "Кавказский пленник", наконец, "Евгений Онегин", "Полтава", чудесные пушкинские сказки. Впервые русский национальный характер, русская жизнь выразились с такой огромной художественной силой в поэзии.
Как вдруг раскрылись богатство и красота русского языка, который, оказывается, мог превратить в высокую поэзию самые обыденные, самые "низкие" темы! Мужицкий, бурлацкий, кучерской язык оказался языком необыкновенной выразительности, красоты, пластичности, художественности. Это было какое-то чародейство, превращение лягушки в красавицу-царевну.
Это в самом деле был уже язык не салонов, не дворцовых зал, а художественно обработанный язык русского народа.
Литературные староверы были возмущены им, он оскорблял их слух. Смешно нам сейчас читать, но тогда находились критики, которые сурово выговаривали Пушкину за то, что он употребил в "Евгении Онегине" "мужицкое" слово "корова", а в "Полтаве" – такие "низкие", "бурлацкие" выражения, как "усы", "визжать", "вставай", "рассвет", "ого", "пора".
Когда вышла в свет поэма "Руслан и Людмила", вызвавшая много ожесточенных споров, один из этих "староверов", брюзжа и негодуя, сравнивал в "Вестнике Европы" появление пушкинской поэмы с такой картиной: "Если бы в Московское благородное собрание как-нибудь втерся (предполагаю невозможное возможным) гость с бородою, в армяке, в лаптях и закричал бы зычным голосом: "Здорово, ребята!" Неужели бы стали таким проказником любоваться?! Бога ради, позвольте мне, старику, сказать публике посредством вашего журнала, чтобы она каждый раз жмурила глаза при появлении подобных странностей".
Раздраженный гонитель Пушкина и не подозревал, как верно и точно он изобразил этой картинкой явление на Руси народного поэта. В самом деле, словно в напудренное, расфранченное "благородное собрание", говорящее по-французски вперемежку с искусственными, на чужой манер построенными русскими галантными фразами, вдруг ворвался, распахнув широко двери, некто юный и гаркнул с озорной улыбкой:
– Здорово, ребята! Гоже ли нам все рядиться в чужое? Не пора ль заговорить попросту, по-русски?
Пушкин оставил нам великое сокровище – упорядоченную и смиренную языковую стихию для сообщения любых мыслей и чувств, но освоить эту стихию невозможно без чтения его произведений. Никакие слова о языке поэта не могут заменить непосредственного восприятия его поэзии, прозы, писем, статей, которые воскрешают языковую реальность творчества Пушкина.
Забота о возрождении духовности нашего общества, о будущем России требует прежде всего сохранения (сбережения как главного сокровища!) и защиты русского языка.
И наша надежда на помощь вновь обращена к Пушкину. Любите Пушкина! Читайте Пушкина!
Общее количество названий книг, сохранившихся в пушкинской библиотеке, – 1522, включая журналы и альманахи. Это приблизительно 3,5 тысячи томов на 14 языках. На художественную прозу и поэзию приходится 517 названий, на народную словесность – 27, на критику и историю литературы – 86, на историю 412 (почти третья часть библиотеки!), на философию и религию – 47, на юриспруденцию – 20, на географию, статистику, путешествия – 125, на естествознание и медицину – 16. Таким образом, книги по литературе составляют в целом от общего количества более 40 процентов, а общий объем книг, посвященных науке, – 30 процентов.