– Можно рядом присесть?

На меня смотрел пожилой мужчина. Я кивнула, показав на свободное место рядом:

– Конечно, присаживайтесь.

Дальнейший диалог не предвещало ничто. Но вот я снова слышу вопрос:

– А вы стихи читаете?

– Мне стихи читать по долгу службы положено.

– А давайте я вам книжку покажу одну. Понравится – купите. Сто рублей всего.

А давайте. Почему нет? Что тут у нас? Стихи. Это ожидаемо. Чьи стихи? Ваши? И это ожидаемо. Про любовь. Ожидаемо. "Петрарке". Неожиданно.

Мозг мой провел параллель очень быстро. Я уже видела раньше поэта – почитателя Петрарки. И в рюкзаке у меня был новый сборник его стихотворений. И в руках у меня была не та книга. И рядом сидел не он: знакомый мне поэт был явно моложе.

– А вы с Владиславом Уртаевым знакомы? – вопрос был озвучен быстрее, чем обдуман. Ситуация нередкая.

Ответ я не сразу услышала. Мужчина достал из кармана пиджака листок и красную ручку и протянул все это мне.

– Дело в том, что я совершенно ничего не слышу, – сказал он тоном обыденным, как если бы говорил: "Погода сегодня хорошая, не находите?"

Погода была действительно хорошая. С Владиславом Уртаевым мужчина действительно был знаком. Более того, знал последнего еще ребенком. Мы общались посредством листа бумаги еще какое-то время, но мне позвонили, и я вынуждена была откланяться. Я закрыла книгу, которую мужчина предлагал купить. На обложке я прочла имя: Асланбек Бритаев.

– Пожалуйста, передайте Владиславу от меня привет, если с ним увидитесь. Я читал его стихи, когда он был маленьким. Еще тогда я сказал ему, что из него выйдет большой поэт.

Я дала Асланбеку слово, что привет до адресата дойдет. И почта моя начала свою работу.

Владислав Уртаев уже бывал у нас на факультете год назад, когда вышел сборник его стихотворений "Сума пилигрима". Но вот вышел новый сборник – "Непоругаемый исток". И это был отличный повод попросить поэта прийти снова. Если отбросить всю лирику о том, как был набран номер, и о том, как нелепо я пыталась напомнить, кто я и откуда, поэт свое согласие дал. Поэт слово сдержал и пришел на факультет.

И вот сижу я, а напротив – Поэт. А между нами – стихи. Между нами Петрарка, Космос, Родина и… Мадина. Еще Мандельштам, Платон, Музыка, Гитара, свет тысячи свечей, но главное – Мадина. Много раз Мадина. Мадина, возведенная в степень. Мадина возведенная.

– Я слышала, что тут много опечаток.

– Да, немало.

– Вы не высказали возмущения по этому поводу?

– Нет, зачем?

– Из-за особенностей шрифта Мадина стала похожа на Жадину.

– Я тоже это отметил!

– Мадина – не Жадина?

– Нет, конечно, нет, – улыбается мне Владислав.

К Мадине мы вернемся обязательно, но давайте по порядку.

Владислав – член Союза писателей России, автор 4 поэтических сборников. Так написано в его пятом сборнике, на первой странице. Еще здесь поместили фото задумчивого молодого человека. Такого, каким всегда представляется поэт.

– Сколько вам здесь лет?

– Кажется, 39.

Я ставила на 35.

– В ваших произведениях очень часто встречаются образы Музыки, Струны, Гитары… Играете?

– Когда-то играл, да. Со временем эти навыки утратились. Душа может петь через любой инструмент, будь то скрипка или флейта, гитара или фортепиано. Музыка всегда присутствовала в моей жизни. Мои родители – музыканты. Отец был солистом оркестра в филармонии, мать преподает… Иной раз музыка сильнее, чем поэзия, живопись. Поэзию нужно захотеть прочесть, живопись нужно захотеть посмотреть, а музыка звучит всюду. Никто не спрашивает, хочешь ты ее слышать или нет. Ты просто слышишь ее, и все.

– Что вам хочется видеть и слышать?

– Меня всегда привлекала классика. Сложно кого-то конкретного выделить. Главное – во всем должна быть гармония.

– Вы могли бы назвать свою жизнь гармоничной?

– Нет. Гармония – состояние нирваническое. Это состояние отрешенности. В атмосфере города я этого не чувствую, а из города я выезжаю редко.

– Тогда что вас вдохновляет?

– А я просто включаю музыку.

– У вас бывают всплески эмоций? Вы кажетесь очень спокойным человеком.

– Нет, это не так. Если человек постоянно в каком-то одном состоянии, это уже не нормально.

– Когда в последний раз вы испытывали сильную радость?

– Знаете, этого давно не было. Радость вызывают только музыка, общение… А такое вот чувство какой-то необыкновенной радости, эйфории очень давно не ощущал.

– Что означает Свет, о котором вы часто упоминаете в своих стихах?

– Свет – это стремление к этой Гармонии, которой так не хватает. Свет – это ощущение Родины, ощущение того начала, откуда ты произошел. Поэтому я и сборник назвал "Непоругаемый исток". Родина – это очень обширное понятие. Это Высота, это намного выше, чем город, в котором ты родился. Это что-то родное, что-то, что вызывает ощущение тепла, что-то, в чем остаются капельки твоей души.

– Где остаются капельки вашей души?

– В моих творениях.

– То есть ваши стихи – ваша родина?

– Это как дети.

Я продолжаю расспрашивать Владислава о его творениях. Владислав продолжает рассказывать. О том, что "речь" – от слова "река". О том, что часто вопросы он за неимением собеседника задает себе. Он не соглашается с тем, что звучит это грустно и сравнивает такую беседу с колодцем, "который растет вверх". И одиночеством это назвать нельзя, потому что это общение не просто с самим собой, но с неким пространством, можно сказать, с Космосом. А с Космосом каждый из нас общается ежедневно, ощущаем мы это или нет. Владислав делает это через стихотворения.

– Почему вас так трогает Петрарка?

– Меня трогает его судьба. Он привлекает своей верностью и преданностью. Он так и не получил в жизни то, о чем писал. Его произведения – просто благословения. Там нет ни одного хулительного слова, никакого пренебрежения. Он встретил идеал и ему поклонялся.

– Вы говорите о Лауре?

– Да.

– У Петрарки Лаура, а у вас – Мадина. Это собирательный образ или конкретная женщина?

– Все это сразу. У некоторых стихотворений есть конкретный адресат. Дальше это выливается во что-то большее, становится более обширным и адресуется уже не конкретному человеку.

– Вы с ней давно знакомы?

– Это история нескольких встреч. Этим мне Петрарка тоже близок. После этих встреч все полностью перевернулось. Думаю, меня это затронуло больше... Скорее всего.

– Вы не общаетесь уже давно, и все же она не отпускает вас.

– Это уже как река.

– Интересно! Какие вам нравятся женщины?

– Как-то я сказал своему младшему брату: "Посмотри внимательно: нет некрасивых". И он присмотрелся и согласился со мной: "Да, некрасивых не существует". Думаю, нужно всегда в первую очередь смотреть на стороны положительные.

– Что для вас женщина?

– Женщина – это… не икона. Это вдохновительница. Кто-то называет Музой. Но муза – слово в этом отношении немного грубоватое. Женщина всегда вдохновляла. Кого на подвиг, кого – на стих. Это мать, это очаг… Это уже до того обыденные слова, что я предпочитаю их даже не произносить. Женщина – это все.

– Вы хотели бы стать знаменитым?

– Если бы хотел, давно стал. У меня нет такой цели. Моя цель – как можно больше сказать.

– Вы пытаетесь что-то донести до людей?

– Скорее, что-то дать. Оставить что-то светлое.

– Вы часто бываете на проспекте?

– Да, это мое любимое место для прогулок.

– Недавно я встретила там вашего давнего знакомого. Он просил передать привет.

Ну вот, почта моя задание выполнила. А за работу я получила новенький сборник творений Поэта, частичку его родины, подписанную специально для меня с добрыми пожеланиями.