В осетинской традиции Рождество – Цыппурс / Цæппорсе, название это восходит к древнеиранскому слову со значением сорок, что было связано с сорокадневным постом, предшествующим празднику. В 1928 году Бекыза Каргиев писал, что некоторые осетины, преимущественно старшего возраста, постились на протяжении двух недель до праздника. Этот праздник открывает зимний цикл жизни, отмечая поворот Солнца на весну.

Вот что пишет замечательный осетинский этнограф Вилен Уарзиати о том, как осетины праздновали Цыппурс: "Сам праздник начинался с того, что подростки набирали веток с колючками и "укрепляли" все элементы жилья, домашней утвари, хозяйственные постройки этими колючками. В праздничную ночь готовилось сытное угощение для домочадцев и ожидаемых гостей. Обильная и жирная пища должна была обеспечить сытную жизнь для будущих времен. Взаимные посещения и угощения соседей и родственников являлись хорошим признаком. На улицах перед домами жгли костры из соломы или корневищ девясила (Inula helenium) – "тоболахъ", которые издавали сильный треск. Молодежь веселилась, устраивала прыжки через костры, разносила жар костров, а иногда жарила на них бараний жир. Вот как это описывал очевидец в самом начале нашего столетия: "Почти около каждого дома складывались целые горы из сена, соломы, можжевельника и сосны для костров. В работе принимали участие все мужчины – от стариков до малолетних подростков, причем старшие складывали, а подростки суетливо бегали и приносили связки горючего материала. Наконец, во всех видных местах приготовления были уже закончены. Был дан сигнал, и через несколько минут аул осветился целым заревом. Молодежь бегала вокруг костров, прыгала через них, приговаривая по-осетински: "Пусть все зло останется в огне". Затем все взялись за руки, образовали большой круг и начали петь и ходить вокруг костра. Старики вели беседы, судили и разбирали, у кого лучший костер, а лучший костер означал лучшую и надежнейшую молодежь.

После пения один из участвующих принес чашку пива, кусок шашлыка и часть курдюка и передал старшему из присутствующих. Тот поклонился, чтобы Бог дал им всем дожить до будущего праздника, и, поблагодарив молодежь, бросил кусок сала в догоравший костер, произнеся: "Пусть наша жизнь будет приятна Богу, как приятно сало (сой) в нашем быту". Все столпились у костра. Я спросил о значении костров. Некоторые не знали совсем значение этого обычая, говоря, что он пришел к ним от предков; другие объясняли, что костры зажигаются в воспоминание того, что, когда рождался Христос, было холодно, а чтобы при рождении Ему было тепло, и зажигают костры. Другие объясняли иначе и, между прочим, говорили, что, зажигая костры, они тем самым выражают радость о родившемся".

Празднование Цыппурс было преддверием Нового года, поэтому во многом напоминало соответствующую ему обрядность. Ведь многочисленные костры и жир были своеобразными символами, связанными с зимним солнцеворотом и началом нового цикла хозяйственного календаря, а также с залогом обеспеченной жизни. Возможно, что идентичная направленность этого праздника с последующим и длительное запретительство народного и религиозного календаря способствовали его стяжению с официально разрешенным и всенародно отмечаемым праздником Нового года. Об этом свидетельствует и его второе название – Ног азы сæр (голова Нового года), засвидетельствованное в материалах Л. Чибирова. Это тем более вероятно, что между ними был срок всего в одну неделю".