Глупая картошка. А лук еще глупее. Жюльен Сорель не пролил столько слез над своей несчастной судьбой, сколько я над луком. А уж этот парень залил слезами всю Францию, не меньше.
Дрейфующие льды моего брюзжания скапливались в заливе Бренности Бытия, пока поток сознания не выплюнул меня на Берег Отчаяния с единственным вопросом: "Что я делаю со своей жизнью?" И вот я смотрю в бездну (в раковину с грязной посудой, то бишь), и бездна начинает смотреть на меня. Не может же быть, чтобы сейчас мозг мой вспоминал Ницше для того, чтобы руки до конца отведенного им времени мыли тарелки, а глаза проливали слезы по пустякам вроде лука!
– Ты знаешь, там вакансия появилась: официантки нужны. Без опыта работы, – лениво протянула старшая сестра, заваривая чай.
– Оставь мне номер, – недолго думая, кидаю я ей. Пути к отступлению нужны всегда.
"Тяжело жить в Париже женщине, если женщина не продается, а служит"! Сойду я за парижанку? Пуркуа бы и не па? Главное – не за ту, о которой писал Маяковский.
Вчера только я лепила подорожник на разодранную коленку, предварительно смочив его слюной для стерильности, а теперь вот на день рождения мне вдруг желают большой и чистой любви, а через несколько дней я получу свой диплом.
"Дипломированным специалистом буду! Глядите, какая умная", – думаю я и как бы в подтверждение своей мысли заглядываю в зеркало. Я ль на свете всех умнее? Думаю, оно бы треснуло от смеха, если бы могло. "Зато красивая!" – улыбаюсь я ему. А мне улыбается и приветственно машет рукой из глубин сознания Бодлер: "И вас, красавица, и вас коснется тленье, и вы сгниете до костей…"
Ну, нет!
Юность все еще со мной, все дороги открыты, mementomori, carpe diem, ведь так? Несколько лет назад вопрос состоял только в том, буду я столбовою дворянкой или владычицей морскою. У золотой рыбки на этот счет свое мнение.
Может быть, мне и не нужен этот диплом? Может быть, сейчас взять да и уйти с факультета филологического на факультет физико-математический? Может быть, еще не поздно стать каким-нибудь инженером и строить ракеты? Не проще ли строить глазки?
Инстинкт самосохранения и гуманность не позволяют мне работать школьным учителем: дети такого разочарования в своей жизни пока не заслужили, да и у меня после сессии уже поредела шевелюра. Помимо деятельности журналиста остается сфера обслуживания, храни ее Господь… подальше от меня, пожалуйста.
"Скажите же червям, когда начнут, целуя, вас пожирать во тьме сырой…" Стоп, стоп, стоп!
– Вот тебе уже тридцать два года, – говорю я своему товарищу. – Что ты делал после университета?
– А черт его… Знаешь, ты вот если сосиски по акции брать будешь, срок годности все же проверяй. Что-то мне нехорошо…
– Это мудрость четвертого десятка дает о себе знать, сосиски ни при чем.
К тридцати годам я буду уже совсем взрослая. Это мне сейчас ни черта не понятно, а в тридцать я точно все пойму. Друг мой говорит, что до сих пор надеется на просветление. Но он просто глупенький, да? Я-то в тридцать точно стану умной и состоявшейся леди.
– Слушай. Что нового ты узнал о жизни за последние десять лет?
– Что узнал… Что цветные вещи с белыми стирать не стоит. Ну, правда, я так футболку испортил любимую! Ну и по мелочи там: осознал, что не обязан во всем быть лучшим, перестал переживать из-за чужого мнения, все такое… Знаешь, я бы ничего не стал менять в своей жизни. Кроме сосисок. Вот сосиски я зря купил!
Глупый. Какие сосиски, когда тут судьба решается человеческая?
В его возрасте я стану зрелой дамой, буду носить длинные красивые платья, и люди вокруг будут приветствовать меня: "Мадемуазель…", а я – кланяться им в ответ. На руках у меня обязательно будут перчатки, а на голове – шляпка от Нериды Фрайман. Разумеется, у меня будет самая интересная и захватывающая работа, и я в ней буду лучшей: альфа, прима, оптима – все и сразу. Быть лучшей или не быть вообще! Погодите, что это? Макарошки. По акции. Дайте-ка две пачки...