Скотоводство являлось самым древним занятием иранских и кавказских племён на Северном Кавказе: его зарождение относится к раннему неолитическому периоду (Б. Калоев). Еще в IV в., характеризуя быт алан, отмечают, что "многоконные" аланы разводили также разнообразный мелкий и крупный рогатый скот, чем обеспечивали себя продуктами и сырьем для развития домашних промыслов. Это подтверждается и данными языка: почти вся лексика, связанная со скотоводством, восходит к древнеиранскому языку. Материалы археологии, фольклора и мифологии осетин свидетельствуют о том, что аланы, аланская знать, разводили в большом количестве не только лошадей и крупный рогатый скот, но и овец, имеющих своего покровителя – божество Фæлвæра (см. в Нартиаде: "отары черных овец", "множество одинаковых коней серой масти" и др.). Считается, что современные породы осетинской овцы и коровы происходят от средневековых аланских пород. Что же касается лошадей, то предки осетин – аланы – разводили их табунами, о чем повествуют арабские источники и осетинский фольклор, в которых воспеваются прекрасные качества аланского коня, коня-воина. Б.А. Калоев замечает, что после оттеснения в горы аланы-осетины перестали их размножать, и породы исчезли.

Известно также, что и лошадей, и крупный рогатый скот, и овец метили (нысан кодтой), чтобы отмечать их принадлежность хозяевам. Как явствует из литературы, аланы принесли с собой из Азии стремена как необходимую принадлежность для тяжелой артиллерии и тамгу (нысан) для клеймения скота и лошадей, и именно от них тамга постепенно переходит к западным народам в качестве геральдического знака (А. Исаенко).

Много интересных артефактов дало вскрытие в 2002 году отдельного конского погребения на аланском катакомбном могильнике у села Даргавс, в том числе обнаруженные в нише южной продольной стенки погребальной ямы предметы конской сбруи. Четыре миндалевидных фалара по периметру были украшены пуансоном, которым в центре каждого была нанесена тамга (нысан). На фаларах были представлены две тамги, по одной на каждой паре, их пространственная организация надежно определялась по фиксации крепления самого фалара (А. Туаллагов). Традиция нанесения на конскую сбрую тамги, которая могла дублироваться непосредственным нанесением знака на тело коня, известна у ираноязычных кочевников более раннего периода и в материалах, связанных с их влиянием.

Л. Лавров предполагает, что кавказские тамги могли появиться лишь при потребности отличать табуны лошадей, принадлежащих разным хозяевам, и что это произошло не ранее конца II тыс. до нашей эры, когда впервые на Кавказе начали широко использовать лошадей и когда родовое хозяйство уже распалось.

Но воспринимать тамгу только как знак собственности – недостаточно, семантика ее намного шире. Существует мнение, что там, где владельцы табунов занимались улучшением породы своих лошадей, нысан (метка, тамга, тавро) должна была свидетельствовать о достоинствах лошади, выступая тем самым в роли своеобразного производственного клейма.

Метки (нысан) вырезали также на косяках или створках дверей, столбах домов, на деревянной посуде, музыкальных инструментах, вытесывали их на каменных могильных памятниках (например, работы С. Едзиева), на придорожных столбах и стенах зданий, рисовали краской на знаменах и скалах, а также проставляли под документами (Л. Лавров).

Функции у нысан были разные. Если первоначально метка являлась знаком собственности у скотоводов, особенно у владельцев конских табунов, то на дверях, столбах, деревянной посуде или под документом она заменяла подпись или печать. Высеченная на могильном памятнике покойного нысан выступала в роли герба. Около полусотни тамг Б.А. Калоев обнаружил на дверях одного из домов в Дигории; в аланских катакомбных погребениях Карачая найдены изображения, в которых археологи видят наборы тамг.

Ученые считают, что "…у каждого предмета окружающей человека культурной среды есть некое смысловое измерение, не выводимое из самой материальной фактуры предмета, а связанное с системой каких-то культурных шифров, требующее знания каких-то особых мифологических кодов, без которых смысл принципиально не поддается расшифровке" (М. Маковский).

Изображения стрелы, лука со стрелой, сабли, плетки, ножниц и звезды могли восходить к религиозно-магическому символу, как и нысан, воспроизводящий форму креста; есть знаки, в которых легко узнаются буквы, монограммы и лигатуры. Но надо помнить, что "значение раскрывает все свои секреты через знак" (Р. Луллий), и это иллюстрирует, что знак (нысан), как и сама реальность, наделяется особым смыслом.

Слово нысан (мысан)/ нисан, по В. Абаеву, имеет значения:

‘знак’, ‘метка’, ‘примета’, ‘залог’, ‘то, что намечено’, ‘цель’; ‘цель при стрельбе’, ‘мишень’; восходит слово к перс. nišān ‘знак‘,’метка’, ‘отметка’, ‘примета’, ‘цель’, ‘мишень’; первоначально означало ‘зарубки или метки, наносимые острым орудием’. Проникло как в иранские, так и в неиранские языки. Ср.: тюрк. нишан, арм. ншан, груз. нишани, табас. лишан ‘знак’, ‘мишень’, авар. ишан ‘прицел’, чеч. нийса (н), лезг. лишан, каб. нäшан ‘знак’, ‘мишень’; русск. мишень с диссимилятивной заменой n- → m-, как в осет. mysan и др.’ (II, c. 209-210).

От лексемы нысан / нисан ‘знак’ с суфф. -аг образовано слово нысайнаг (мысайнаг) / нисайнаг в значениях: 1. предмет или деньги, оставляемые в святилище в качестве приношения божеству-дзуару; в старину это были наконечники стрел, позднее – пули, а также "кусок белой материи в ¼ – ½ аршина, в который завернута серебряная 20-копеечная монета, несколько серебряных ниток и клочок ваты"; 2. ‘подарок (залог) невесте от жениха при сватовстве’ (В. Абаев, II, c.208-209). Из "Осетинско-русского словаря" к значениям слова нысан / нисан добавляются ‘клеймо’, ’указатель’, ‘признак’ (2004, с. 318-319).

Разнообразна и богата лексико-семантическая группа с нысан. Ср.:

нысан кæнын ‘метить’, ‘клеймить’; ‘отмечать’, ‘обозначать’; ‘предназначать’, ‘наметить’; нысанæвæрд ‘предназначение’; нысанæг мат. ‘знаменатель’; нысангарз ‘залог’, ‘задаток’; нысангæнæг ‘намечающий’; ‘назначающий’; нысангæнд ‘метка’, ‘пометка’; нысанæмраст ‘целесообразный’; нысаниуæгджын ‘важный’, ‘значительный’; нысанмæарæзт ‘целенаправленный’; нысанон ‘целевой’; нысантырнæн ‘целеустремленный’; нысангонд ‘отмеченный’, ‘обозначенный’; ‘предназначенный’, ‘намеченный’; а также ‘заметка’, ‘отметка’; ‘назначение’ и др.

Замечено, что символы обладают способностью объединять разные хронологические пласты культуры, передавая информацию из прошлого в настоящее, в значительной мере определяя национальные и ареальные границы культур. Этнографическая сторона клеймения представляет собой систему обрядовых знаков-актов, связанных с действующими лицами и предметами, причем, как и всякий знак, акт имеет форму своего выражения и определенную семантику, а по своему характеру может быть сакральным или языковым.