Моего отца, Магомета Тембулатовича, призвали в армию еще до войны, когда мне не было и двух лет. Он дослужился до старшего сержанта и замкомвзвода и уже собирал чемодан домой, но тут началась советско-финская война. Он попал на фронт и перестал писать, а вскоре началась и война с Германией.
В какой-то момент в сельсовет Чиколы поступил запрос на подтверждение личности моего отца. Для чего было необходимо такое подтверждение, в запросе не говорилось, но нас – мать, Сафиат Керменовну, меня и младшую сестру стали воспринимать как семью "врага народа".
Тогда детям давали карточки на 200 г хлеба в сутки. Нас лишили этой льготы, а в детский сад принимали только детей с карточками. Так что мы остались и без еды, и без детского сада и ходили голодными.
Я хорошо помню, как выселяли в Сибирь семьи военнослужащих, которые в начале войны попали в плен. В обстоятельствах пленения тогда не разбирались, а с "врагами народа" не церемонились.
Позже выяснилось, что к концу советско-финской войны отец заболел тифом и попал в госпиталь. Война закончилась, и госпиталь переезжал из полевого стана в другое место. Отца, находившегося в коме, приняли за покойника, оставили среди трупов.
Однако похоронная бригада обнаружила, что он еще жив, и перенесла его в больницу. Но он был без документов. Когда отец открыл глаза, его спросили, кто он и откуда. Тогда-то и направили запрос в сельсовет для подтверждения его личности.
По состоянию здоровья отец для службы уже был непригоден, и его назначили инструктором по подготовке бойцов. Затем как механизатора сельского хозяйства его направили в Сызрань на выращивание продуктов для рабочих военного завода.
Удивительно, что примерно в то же время тифом заболела и мать. Она работала наборщицей в районной типографии, а в феврале 1942 г. ее отправили на курсы комбайнеров. На выпускной фотографии видно, что волосы у нее еще не отросли.
Она работала на Ирафской МТС. Трудиться приходилось весь световой день, а мы с сестрой жили то у бабушки, то у друга отца. После уборки в Сурх-Дигоре комбайн перевезли в Средний Урух, где мы жили у Марии Фидаровой.
В верхней части дома была площадка с перилами, к которым меня мать и привязывала, чтобы я не упал. Площадка была хорошо видна с поля, которое она убирала, и она постоянно наблюдала за мной. Когда маме приходилось заниматься ремонтом комбайна, я помогал ей, подавая нужные ключи.
С каждым днем все сильнее был слышен гул приближающегося фронта, и все чаще над пшеничным полем двигалась тень "рамы", так называли немецкий самолет-разведчик. Поэтому днем работали колхозники, а наши солдаты – по ночам, чтобы "рама" не засекла их.
Вскоре комбайн перевезли в Новый Урух, но к этому времени район был уже оккупирован немцами. Мать с помощью стариков села успела закопать двигатель комбайна и приводной ремень.
Наш дом заняли немцы, а мы со своей родней – пятеро детей и семеро взрослых – жили в одной комнатке! Во дворе нашего дома стоял немецкий автомобиль-амфибия, крытый брезентом. Ткань крепилась восемью ремешками. Ремешки я снял, соединил их и сделал четыре ремня для борьбы на поясах. Один оставил себе, а три раздал друзьям.
Конечно, пропажа вскоре обнаружилась. В одну из ночей домашние разбудили меня и стали спрашивать, куда я дел ремешки. Я вернул свои и рассказал, у кого остальные. Все ушли за ними, а я остался один. В это время в комнату зашел водитель машины, немец, и в упор наставил на меня карабин. Прозвучал щелчок, но выстрела не было – осечка! Немец стал перезаряжать карабин, но тут прибежали родные, оттолкнули фашиста с винтовкой, а меня утащили и спрятали…
Вскоре село было освобождено, немцы бежали. А брошенная ими машина досталась нашим как трофей.
Жили мы без средств к существованию. Земли у нас не было, после ухода немцев есть было совершенно нечего. На полях что-то оставалось из прошлого урожая, но они были заминированы, и все боялись ходить туда. До сих пор не понимаю, как матери удавалось находить для нас что-то съестное!
Отслужив 8 лет, отец вернулся в январе 1946 г. Никакими льготами он не пользовался, никакие звания ему не восстановили, но жить нам все равно стало намного легче. Отец и мать были очень трудолюбивыми, а самым большим счастьем для мамы было накормить голодного.
После войны у нас родились еще двое братишек и две сестренки. Несмотря на все лишения и трудности войны, голодное послевоенное время наши родители вырастили и воспитали достойными людьми шестерых детей. Они оставили о себе добрую и долгую память не только среди своих родных, но и всех знавших их.