– Уважаемый юбиляр, какие ощущения у вас вызывает круглая дата?
– Да никакие. Я же не путник, "навьюченный" походным рюкзаком, который должен пронести этот груз из точки А в точку Б, все мое при мне, я не чувствую, что с чем-то подошел к чему-то.
– Основная часть вашей жизни была связана со студией кинохроники. Возможно ли ее возрождение?
– Не хочу никого огорчать, но я такую возможность не вижу. Та прекрасная студия, как я себе представляю, не была идеальной, но это было прекрасное время. Вернуться в него невозможно по многим причинам. Первое, потому что кино уже другое. Оно кардинально изменилось и упорно движется в сторону развлечения, в сторону шоу. Как сказал кто-то из историков или критиков кино, оно родилось как шоу, как аттракцион и катится в сторону аттракциона. Не все, но тем не менее такая тенденция есть. Как кинематографист я сформировался в тех условиях, когда режиссеры темы выбирали сами. Причем их сценарная заявка или заявка на фильм могли годами лежать в портфеле редакции, министерства, потому что при министерстве были редколлегии, но в конце концов такая заявка получала реализацию, и режиссер делал то, что он выносил. Ведь в творчестве как: писатель вынашивает идею, ходит с ней, пока не напишет, художник – так же, кинематографист – такой же художник, такой же автор, и он должен вынашивать свою идею. Сегодня эта система полностью отменена, и редко кому в основном из-за внесистемных связей удается сделать то, что он хочет. Сейчас тотально наш кинематограф перешел на кальку с западного кино: делают то, что надо, а не то, что я хочу сделать. Это основная причина, по которой желания снимать кино нет, в таком кинематографе работать не хочется. Сегодняшний кинематографист обслуживает кого-то: продюсера, власть... Это напоминает функцию официанта: "Чего изволите?" А в то время, когда я формировался, кинематографисты "чего изволите" были не в чести.
– Раз уж мы заговорили о редколлегиях, не могу не затронуть вопрос о худсоветах. В СМИ и социальных сетях периодически возникают бурные дебаты о необходимости возрождения этого института приемки творческого произведения. Как вы относитесь к этой идее?
– В худсоветах ничего плохого нет, но есть опасение, что они станут орудием цензуры. В последнее время много чего стало нельзя и подчас это "нельзя" доходит до абсурда. На самом деле, в искусстве можно все. Ограничивать художника может только сам художник.
– А как же современные художники-акционисты, например, Павленский?
– Если зрителю не нравится, он легко это может игнорировать. Если художник нарушает закон, то он будет отвечать по закону, но зачем акцентировать на этом свое внимание?
– Но кроме закона и, условно, уголовного кодекса есть еще мораль и этика. Ведь до сих пор существует этический конфликт, присущий в основном документальному кино: "когда перед тобой случается трагедия, что ты будешь делать: снимать или помогать?"
– Этот этический вопрос стоит еще со времен войны, а может, даже раньше. К примеру, мы видим кадры, когда умирающий человек сползает по решетке Летнего сада суровой блокадной зимой. Это снимал военный кинооператор. Наверное, он мог подойти и поддержать этого человека, но тогда бы никто не увидел этого кадра. Кадра, который кричит на весь мир о том ужасе, который переживали ленинградцы. Каждый на этот вопрос отвечает для себя сам, внутри себя, кто-то снимает, кто-то отставляет камеру и бросается помогать... На этот вопрос нет единого ответа.
Сегодня в кино открылись невероятные возможности, особенно в документальном кино, потому что любая техника доступна на бытовом уровне. Современные фотоаппарат или кинокамера дают профессиональное качество. Технологии пленочные были недоступны для одиночки, даже если он мог найти кинокамеру и пленку, был привязан к большому количеству цехов, которые обеспечивали проявку, звук и т.д.
– Но мы же знаем в осетинском кино прецеденты, когда одиночка делал фильм...
– Это редкий случай. И второго такого прецедента нет: Азанбек Джанаев любительским способом снял полнометражный художественный фильм, он был принят на всесоюзный экран и даже продан на Запад. Но это любительский порыв, сделанный на сильнейшем энтузиазме автора, за ним все же стояли профессиональные кинематографисты, которые готовы были ему помогать: отдавать пленку, подпольно проявлять, печатать позитив... Повторюсь: второго такого прецедента в советском кино нет.
– Кино в Осетии появилось задолго до появления киностудии. Исторически зафиксированный факт, что первые кинооператоры – братья Хмара – начали работать в 1911 году во Владикавказе. Можно ли говорить, что в Осетии была своя школа кинематографии?
– Это очень трудно сказать. Да, были отдельные кинематографисты, но все это не вылилось ни в последователей, ни в киностудию. Для того чтобы появилась школа, нужно, чтобы возникла среда, более значительное сообщество. Все-таки правильнее было бы считать, что кинематография появилась в Осетии в годы войны, когда сначала здесь располагалась Ростовская студия, которая стала набирать на профессии среднего звена местных жителей, а потом уже готовая работающая машина была преобразована в новую киностудию. Точно так же возникли киностудии в республиках Средней Азии, когда после войны эвакуированные московские и питерские студии оставили все оборудование на местах. Возвращать из эвакуации аппараты было бессмысленно. Алма-Ата, Ташкент, Душанбе и Екатеринбург именно так обзавелись киностудиями.
В различные годы среда хотя может и стагнировать, но все же развивается. Появляются сильные личности, способные в хорошем смысле заразить, увлечь своими идеями. Так что, конечно, своя школа обязательно возникнет, но начинать ей фактически придется с нуля.
– Вы преподаете на факультете искусств в СОГУ, ваши лекции об истории кино слушают молодые актеры. Насколько им понятен язык "старого кино"?
– Мы смотрим только лучшие, качественные фильмы. В основном это работы на все времена, они вполне понятны для современного поколения. С одной оговоркой: учитывая скорость восприятия информации сегодняшним поколением, для них зачастую старые фильмы медленны и оттого, возможно, скучны. Но я тоже за собой замечаю: то, что 30 лет назад для меня было нормальным, сегодня мне кажется медленным. Время такое.
– Какой топ-10 фильмов у студентов? И что невозможно в их понимании смотреть?
– "Римские каникулы", "Баллада о солдате", "Убить пересмешника", "Я шагаю по Москве", "Поющие под дождем"... Иногда я заставляю посмотреть фильм, и только потом, уже посмотрев, ребята благодарят. Например, такая ситуация была с фильмом "12 рассерженных мужчин". С трудом они смотрят Тарковского. Как ни странно, почти невозможно показать "Чапаева". Для моего поколения этот фильм смотрелся легко, он динамичный, потрясающие актерские работы, я студентам говорю: "Наберитесь терпения, посмотрите, как играют актеры", но они этот фильм воспринимают с огромным трудом. Люди есть люди, всем легче перерабатывать фастфуд, наша же работа заставлять душу трудиться.
– Уже много лет вы вынашиваете идею создания во Владикавказе музея фотографии и кино…
– Идея музея родилась из моей коллекции. Сначала я просто коллекционировал вышедшие из обихода фотокамеры, кинокамеры появились позже. Это родственные друг другу аппараты, один вышел из другого: оба делают кадр, оба пользуются достижениями оптики. Коллекция разрослась, время быстро менялось, и технологии уходили из нашей жизни… Идея музея просто напрашивалась, потому что, когда смотришь на все это собранное, то понимаешь, что можешь воссоздать и познакомить людей с тем, как это было, как это развивалось, откуда взялись сегодняшние достижения. Это может быть очень интересно. Музей пока существует как виртуальный. Реального помещения у него нет, и я не вижу, чтобы у государства была потребность в таком музее. Те, кто планирует перспективы развития региона, города, должны думать о воспитании поколений, об их образованности, кругозоре… Ведь людям нужен широкий спектр таких учреждений, как музеи, образовательные центры, клубы. Даже говоря о развитии туризма, а это сейчас очень модная тема, надо понимать, что турист едет к нам не только пироги кушать, но в первую очередь – и познавать, и видеть что-то уникальное. Как-то я был в Каунасе, мы пошли смотреть музей чертей. Три или четыре этажа, где только скульптуры, картины, статуэтки чертиков. С точки зрения государственников, кому он нужен? Тем не менее это обязательный музей для посещения для каждого туриста, приезжающего в Каунас. У нас в городе есть домашний музей лошадок. Уникальный, на мой взгляд. К сожалению, домашний музей фотографии невозможен, потому что аппараты довольно громоздкие, им нужны пространства, а коллекция сейчас насчитывает более 200 фотоаппаратов и более 40 кинокамер, из которых самая старая относится ко временам немого кино начала XX века...