А как же сам Ермаков?! А он, любезно поблагодарив за оказанное высокое доверие, ответил... отрицательно. Не поедет. Останется здесь, в родном Владикавказе. И по-прежнему будет преподавателем. Что же касается географического общества, их сотрудничество может стать еще более активным.
Да, пожалуй, именно в этом и был весь Ермаков – человек, бесконечно верный своим идеалам, заветным мечтам и, конечно же, любимым ученикам. А впрочем, обо всем по порядку.
Необычная встреча
В 1910 году Великий князь Константин Константинович Романов, начальник военно-учебных заведений России, приехал во Владикавказ для инспектирования недавно открывшегося кадетского корпуса. Он провел львиную долю своего времени в беседе с местным учителем географии Всеволодом Ермаковым, задавая ему сотни вопросов. И, пожалуй, именно это, по собственному признанию представителя августейшей фамилии, оставило самый заметный след в его душе. Еще бы! Константин Константинович боготворил Императорское географическое общество, созданное в далеком 1845-ом году его пращуром Николаем Первым, рядом с которым в качестве организаторов стояли адмирал, знаменитый мореплаватель Крузенштерн и составитель первого в России Толкового словаря русского языка доктор Даль.
Великого князя поразила влюбленность молодого педагога в свое дело, его необыкновенная эрудиция и, конечно же, коллекция, в которой было столько необычного: английские географические атласы, приобретенные совсем недавно, японский альбом с инкрустированной обложкой, покрытой каким-то изумительным лаком, наконец, самое главное – знаменитые карты, по которым занимались школьники и студенты не только Владикавказа. А о своих путешествиях Ермаков мог рассказывать вообще часами. Всеволод Васильевич был умным человеком и не стал бы "метать бисер" лишь бы перед кем. Великого князя было за что уважать. Все знали, что в венценосной семье Романовых он был, пожалуй, самым дельным и высокообразованным.
Памятное путешествие
Сын рано умершего юриста, Всеволод Ермаков закончил Московский университет, вернулся на Кавказ, стал учителем. А потом получил необычное предложение – сопровождать юношу из богатой владикавказской семьи в заграничном путешествии. Звали этого молодого человека Левой Бёме. Семья его, проживавшая в Павловском переулке в собственном доме, отличалась либеральными взглядами и высокой образованностью. Маргарита Ричардовна, тетя Льва Бёме, вела переписку с Львом Толстым и многими поэтами и писателями Серебряного Века. Отец – Борис Ричардович Бёме, был выпускником юридического факультета Московского университета, занимал должность присяжного поверенного и был одним из лучших адвокатов на Северном Кавказе. Сын его, Лев Борисович, с самого детства увлекся зоологией и был страстным охотником. Потом поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета. Однако вскоре, по воле своего отца, перевелся на первый курс юридического факультета и успешно окончил его. Отец, осознав, что увлечение сына зоологией не прошло, послал его в путешествие по Западной Европе. В дальнейшем планировалось кругосветное путешествие, которое, правда, так и не осуществилось. Позже Лев Бёме восстановился на второй курс естественного отделения физико-математического факультета Московского университета. Будучи студентом, Лев Борисович вступил в Московское общество испытателей природы и до конца жизни оставался его членом. Во время студенческой учебы занимался в музее орнитологией под руководством Сергея Ивановича Огнева.
После окончания университета вернулся во Владикавказ и начал работать на кафедре зоологии Горского педагогического института сначала в должности ассистента, доцента (1928), а с 1931 года – профессора и заведующего кафедрой. Позднее стал деканом факультета естествознания.
Так вот, в свое время в течение двух лет именно этого человека сопровождал в путешествиях В. В. Ермаков. Сколько же тогда они увидели! Сколько узнали! Родственница Всеволода Васильевича позже рассказывала:
"Этот юноша, которого я знала под именем Левы Бёме (кажется, Лев Ричардович), был всего на 8–10 лет моложе Всеволода Васильевича, и имелось в виду, что они совершат путешествие по европейским странам, побывают в Азии, а в Европе юноша получит высшее образование. Достоверно знаю, что университет, естественное отделение, вероятно, в Англии, т.к. Всеволод Васильевич владел английским языком. Он был любознательным человеком и во время путешествий собрал много материалов. У него были английские географические атласы, целые ящики цветных диапозитивов, реликвии, вывезенные из азиатских стран. Можно утверждать, что он был и в Японии, и в Бирме, потому что среди привезенных вещей находились ценные в художественном отношении японские изделия, шелк с характерными рисунками, альбомы с инкрустированными обложками, покрытыми изумительным лаком, а в семье у нас долго сохранялась афиша, очень яркая, ручной, а не типографской работы, и в ней извещалось, что в таком-то зале г. Владикавказа член географического общества В. Ермаков прочтет лекцию на тему: "Бирма – сегодня" и что лекция будет сопровождаться показом цветных диапозитивов через волшебный фонарь. Помню дату: 1916 г. Среди экспонатов было много статуэток Будды. Если посмотреть на географическую карту, то особенно понятно станет, то путешественники, побывав в Японии и Бирме, не могли оставить в стороне Китай и Индию. Тем более, если иметь в виду, что в те времена Бирма была провинцией Индии и английской колонией".
После долгого отсутствия Всеволод Васильевич окончательно обосновался во Владикавказе, где и жил до конца своей жизни.
Таким он был
Когда (это было в 1918 году) Кадетский корпус был ликвидирован и преподаватели, в основном офицеры царской армии, эмигрировали в Турцию, гражданские преподаватели остались на родине. Ермаков начал работу в народной школе, потом – в образцово-показательной 5-й. В общем-то, если не считать труд по совместительству в других учебных заведениях, Всеволод Васильевич до конца своих дней так и оставался преподавателем географии именно там, в пятой школе. Падчерица учителя Г. Ф. Будякова рассказывала:
"Жили мы на частной квартире, где было мало удобств для картографической мастерской, и Всеволод Васильевич мечтал о собственном доме, который, наконец, и был куплен в 1925 году. Это был одноэтажный кирпичный дом из 4-х комнат с удобствами, примечательный тем, что его построил для себя в начале XX века управляющий кирпичным заводом некто Васильев Демьян Осипович из исключительно добротных материалов. Дом располагался на Осетинской слободке, очень близко от Осетинской церкви, на углу двух улиц – Штыба, идущей от Чугунного моста до стены Осетинской церкви, и Ленина, которая много раз меняла свое название: сначала Церковная улица, потом Веры Тибиловой, затем много лет адрес дома значился как Ленина, 19.
В угловой комнате с балкончиком, очень светлой, и была картографическая мастерская В. В. Ермакова на протяжении 20-х годов, а в 1942-м в ней была оборудована огневая точка, так как с балкончика и окон удобно было вести обстрел".
Картография – дело жизни
А началась огромная картографическая увлеченность Всеволода Васильевича в период его работы уже в советской школе, в самом начале 20-х годов. Трудясь в кадетском корпусе, он тоже начертил множество карт, но теперь все было иначе. Оказалось, что учителю географии нечего было повесить на доску, чтобы учить детей этой науке. После империалистической войны мир переделили, образовались новые государства, изменились границы. Старые политические карты стали историей, а физических было недостаточно, да и надписи на них были выполнены по старой орфографии. Жизнь заставила учителя искать выход, и Всеволод Васильевич нашел его в том, что быстро создал кружок из старших учеников и у себя дома стал с их помощью делать карты, используя географические атласы и старые карты для создания контуров и нанося новые границы путем изучения исторических и политических документов.
Карты выполнялись в красках, на листах чертежной бумаги, которые склеивались. Самыми первыми были созданы политические карты мира и Советской республики. Но эти карты быстро трепались и рвались, и приходилось делать новые, а работа была трудоемкой. Понимая, что трудности испытывают преподаватели во всей стране, Всеволод Васильевич однажды поехал в Москву и предложил Госиздату принять его карты к изданию. Его предложение было охотно принято. Так же, как и вся страна. Русское географическое общество переживало разруху и голод Гражданской войны, и провести работу по изданию большого количества новых географических карт еще не было возможности. Научным редактором у Ермакова был известный русский географ и океанограф Ю. М. Шокальский, между прочим, внук А. П. Керн, воспетой Пушкиным.
В те годы Ю. М. Шокальский был уже в преклонном возрасте. С 1914-го он был вице-президентом Русского географического общества. С 1925-го стоял во главе Картографического института в Ленинграде, а с 1931-го до самой смерти являлся почетным президентом географического общества, которое считалось старейшим после Парижского, Берлинского и Лондонского. На какое-то время Ермакову даже пришлось расстаться с педагогическим трудом.
Карты Всеволода Васильевича очень нравились, в них нуждались, поэтому он получил массу заказов, и его картографическая деятельность развернулась вовсю.
Постоянными стали и поездки в Москву на рассмотрение новых карт, и встречи с научным и техническим редакторами, а также на просмотр пробных оттисков. Все 20-е годы у Всеволода Васильевича было трое бессменных помощников, с которыми он работал, – бывшие ученики, занимавшиеся в кружке и уже окончившие школу. В те годы была безработица, и юноши были очень довольны представившимся заработком. Особенно много заказов было в 25–27-е годы. Пришлось приглашать дополнительных сотрудников; контуры карт в требующемся масштабе и уточненные по последним научным данным делал специалист – военный топограф, а для выполнения карт животного мира приглашался местный художник по фамилии Бучумов. Работа проходила очень организованно. Всеволод Васильевич вставал в 5 часов утра, летом со своей вышки любовался несколько минут Казбеком, после чего садился готовить материал на текущий день, то есть наносил на карту карандашом все то, что следовало за день подготовить окончательно.
В конце 20-х годов, когда уже был создан картографический институт, который возглавил Ю. М. Шокальский, Всеволод Васильевич получил приглашение работать в нем. Для этого нужно было переехать на жительство в Москву. Но Всеволод Васильевич отказался, сказал, что не может без Казбека. Он очень любил Владикавказ, хорошо знал его окрестности, исходил их за время охоты, любил путешествия по Военно-Грузинской дороге. Ему еще не было 50 лет, когда его ждала перспективная и интересная работа в Русском географическом обществе СССР, но расстаться с Владикавказом он все же так и не смог.
Вернулся работать в 5-ю школу преподавателем и принялся создавать там музей географии.
Заслуги, которым нет цены
Награды РГО не обошли Всеволода Васильевича. За свои удивительные карты он был удостоен Константиновской медали (это была высшая награда географического общества) и серебряной медали имени Н. М. Пржевальского. А в удивительной по богатству библиотеке РГО, где, кроме редчайших и ценнейших книг-раритетов, хранится картографическая коллекция, насчитывающая более 42000 экземпляров, включая редкие и единичные экземпляры рукописных карт и атласов, есть и работы (физические и зоологические карты) В. В. Ермакова и его многочисленных учеников. В "Известиях РГО" – старейшего географического журнала, издающегося с 1865 года, – тоже не раз появлялись материалы владикавказского географа. А как-то его очерки были опубликованы в журнале "Вокруг света" (он впервые появился в 1861 году). Конечно, автору было о чем рассказать, чем поделиться с коллегами и читателями.
Еще в ноябре 1938 года РГО открыло лекторий имени океанографа Юлия Михайловича Шокальского. Слушателей в нем было видимо-невидимо. И в дни Великой Отечественной войны лекторий не прекращал своей деятельности. В землянках, на кораблях, в окопах, в госпиталях было прочитано много сотен лекций. Всеволод Васильевич тоже не остался в стороне от коллег из центра: не однажды он знакомил красноармейцев и раненых бойцов с нашей Осетией, даже показывал им свои удивительные карты и диапозитивы. И, что самое главное, вовсе не ожидал ничьих приглашений – сам шел на встречи с защитниками нашей земли.
Впоследствии (после смерти Всеволода Васильевича в 1942 году) в бумагах Ермакова близкие нашли завещание, в котором он всю свою богатейшую обширную библиотеку оставлял СОГПИ. Там были книги, географические атласы, карты, ящики с тысячами диапозитивов. В 1944-м все это было передано по акту и описи представителям пединститута.
В памяти навсегда
Работая над сборником "Прекрасен наш союз", посвященном большому юбилею Владикавказской ордена "Знак Почета" гимназии № 5 имени А. В. Луначарского, я встретила сотни воспоминаний выпускников о легендарном учителе Всеволоде Васильевиче Ермакове – активном члене географического общества СССР. И, честное слово, по-хорошему была очень рада. И не суть важно, что далеко не все воспитанники этого человека пошли по его стопам. Учитель сделал для них самое главное – люди, его питомцы, на всю жизнь остались РОМАНТИКАМИ и ПУТЕШЕСТВЕННИКАМИ в самом лучшем значении этих слов. И еще они сумели пронести через все пороги и невзгоды идеалы своей юности, что, увы, сегодня встречается далеко не часто.