Однако ведь бывало и по-другому. Например, концерт братьев Шварц с участием разрекламированной знаменитой певицы Коханоска, приездом футуристов, в частности, Василия Каменского... Все случалось. И скандалили они здесь, и переворачивали многое с ног на голову... Но мой рассказ не о них. Он связан с пребыванием здесь Ф. И. Шаляпина – нашей гордости, великого "баса". Да, прежде чем въехать сюда на белом коне, он пережил глубокое чувство разочарования. И ведь было отчего.

Тогда, в мае 1894 года, это был начинающий певец, совершавший первый тур по Кавказу. И это были скорее еще даже не гастроли, а активные поиски себя, хотя, конечно, за плечами уже было что-то конкретное, например, первые успешные концерты в Тифлисе. Но здесь явно не повезло. Сам Федор Иванович в книге "Страницы из моей жизни" так рассказывает об этом: "Во Владикавказе мы с Павлом Агнивцевым (тенор) решили дать концерт. Сняли зал, напечатали афиши, билеты, но ни одного билета не продали, и концерт не состоялся. Это не обескуражило нас. Агнивцев предложил ехать в Ставрополь, где живет его родственник-офицер, способный помочь нам. Поехали в Ставрополь".

Что ж, местная публика о талантливом юноше тогда еще просто не знала. А ведь Владикавказ уже в то время был городом больших возможностей. Здесь еще в 1882 году создали кружок любителей музыки, в котором были и хор, и оркестр. Здесь проходили интересные музыкальные вечера.

"Терские ведомости" отмечали, что "в оркестре оказалось много опытных и даровитых музыкантов, обладающих хорошей техникой и экспрессией... эффект вышел громадный, публика просто бесновалась от восторга... не хватало стульев, большинство стояло плотной стеной позади и по сторонам, запрудив все входы в залу" (ТВ, 1883, № 4). "Настоящим праздником" для местных меломанов стали гастрольные концерты известной актрисы А. Г. Меньшиковой в 1883 году. Очевидно, публика была довольно разборчивой.

Однажды в город съехались сразу две знаменитости – виолончелист Д. Поппер и Д. А. Славянский с хором. Городская элита предпочла виолончель, зал был переполнен. Славянский также набрал массу зрителей, особенно из учащейся молодежи.

Со временем городской кружок любителей музыки был даже реорганизован во Владикавказское отделение императорского музыкального общества, которое устраивало концерты, вечера камерной музыки. Большой популярностью пользовались симфонические концерты оркестра Терского казачьего

войска под управлением И. Труффи, в репертуар которого входили сонаты и симфонии Бетховена, концерт для фортепиано с оркестром Чайковского. В 1906 году музыкальное общество устроило большой праздник в честь памяти Глинки. При обществе был открыт любительский хор, а позднее – музыкальная школа. В интеллигентной среде занятия музыкой считались престижными. О наличии среди горожан поклонников музыки говорит успешная деятельность музыкальных магазинов Ивана Покетура и Ф. Киндль, что по Александровскому проспекту, предлагавших ноты для пения, рояли, скрипки, гитары, балалайки и другие инструменты, журнал "Музыкальное самообразование" и другую литературу. В газетах часто публиковались объявления о желании давать и брать уроки музыки.

А если говорить о Ф. И. Шаляпине, то позже, в 1916 году, на сцене городского театра он играл Ивана Грозного в спектакле "Псковитянка". Газеты наперебой восторгались им и утверждали, что "владикавказцы реабилитировались перед знаменитым певцом". Тогда же в "Терских ведомостях" публиковали и биографию Шаляпина. Владикавказцы передавали из уст в уста некоторые подробности его жизни. Изумлялись его удивительному взлету. Еще бы! В семнадцать лет он, крестьянский сын, обыкновенный хорист, сразу преобразился в солиста; заменив в опере Монюшко "Галька" заболевшего артиста. А уже потом было и все другое: Фернандо в "Трубадуре", Неизвестный в "Аскольдовой могиле" Верстовского, труппа Дергача, труппа Зазулина, сцена Мариинского театра, наконец, частная опера С. И. Мамонтова в Москве.

С этого времени (1896 г.) началась блестящая деятельность Шаляпина. В "Князе Игоре" Бородина, "Псковитянке" Римского-Корсакова, "Русалке" Даргомыжского, "Жизни за царя" Глинки и во многих других операх талант Шаляпина проявился чрезвычайно сильно. Он был высоко оценен в Милане, где выступил в театре "La Scala" в заглавной роли "Мефистофеля" Бойто. Затем певец перешел на сцену императорской русской оперы в Москве, где пользовался громадным успехом. Гастроли Шаляпина в Петербурге на Мариинской сцене составляли своего рода события в петербургском музыкальном мире.

В нашем Владикавказе они были в 1900-м, в 1910-м и в 1915-м, 1917-м годах.

Правда, теперь слава артиста была столь велика, что в июне 1915 года на заседании Владикавказской городской думы в докладе председателя комиссии народных развлечений Г. А. Семеновала, говорившего о необходимости постройки нового городского театра, главным аргументом стал... Шаляпин. Дело в том, что великий русский артист Ф. И. Шаляпин в нынешнем году посетил, в том числе, Ростов, Баку и Тифлис, а "Владикавказ лишен счастья видеть и слышать Шаляпина только потому, что при крайне незначительном количестве мест в нашем театре невозможно назначить такую их расценку, которая не была бы чрезмерной и вместе с тем окупала бы расходы по приезду артиста". Так, только спустя 20 лет после первого посещения Шаляпиным Владикавказа, случилось то, о чем молодой артист не мог когда-то даже мечтать.

А как-то, уже в тридцатые годы, будучи в эмиграции, Шаляпин давал концерт в Белграде. Как всегда, достать билеты было практически невозможно. Наши земляки подошли к Федору Ивановичу с просьбой помочь им с этим. Так он не только пригласил их на концерт, но и организовал для них ужин, где долго вспоминал Кавказ, ставший очень дорогим его сердцу, которое продолжало тосковать по навсегда покинутой Родине. Вот тогда-то певец и рассказал им ту историю, которая произошла с ним еще в начале века, когда он на несколько часов попал в плен к абреку Зелимхану Гушмазукаеву (Харачоевскому). Вот как это было.

Во Владикавказе хорошо знали об абречестве, которое в то время (это были нулевые годы ХХ века) процветало на Северной Кавказе. Особенно много говорили о Зелимхане (Харачоевском). Его отвага, неуловимость, удаль, "стойкость в злости" создали ему ореол героя. Но он не только мстил. Скрываясь в горах, он должен был чем-то жить, питаться, одеваться, покупать патроны. Поэтому – грабил. Вину свою прекрасно сознавал. О Зелимхане наш автор Дзахо Гатуев написал книгу с одноименным названием.

– Я не родился абреком! – эти слова горца звучат как грозное обличение царского самодержавия. Автор рассказывает о Зелимхане правдиво, сдержанно, объективно.

Идя по следам необычайных, удивительных поступков абрека, читатель видит отношение к ним самого Гатуева. Героизм – подвиг – определяется не собственной отвагой, а тем, во имя какой цели совершен смелый поступок. Когда Зелимхан мстит царским властям за несправедливые репрессии и разбой в мирных аулах, – он народный герой. Когда он грабит банк в Кизляре, стреляет в охранников, чтобы захватить деньги, – он просто абрек, как и многие другие на больших дорогах.

Зелимхан вовсе не был врагом русских; бедняков он не трогал и даже одаривал их деньгами. Часть своей добычи от удачных набегов раздавал сиротам, женам и детям сосланных в Сибирь невинных людей.

Зелимхан ждал революции, чтобы покончить с абречеством, сбросить с себя волчью шкуру. Он был мирным человеком, честно трудился, никого не трогал. Но несправедливость, коварство и тирания заставили его стрелять из засады или совершать ночные налеты на врагов. Этот шаг был криком отчаяния человека, несправедливо обреченного на каторгу, гибель в тюрьме или казнь.

Он ждал революцию, которая бы поняла и простила его (так думал Зелимхан).

А в одноименной книге чеченского писателя Магомета Мамакаева я нашла сведения о том, что в марте 1909 года приказом генерала Михеева по Терской области был создан специальный карательный отряд для "спешного искоренения зелимхановщины в Чечне".

Назначенный командиром этого отряда подполковник Вербицкий в инструкции, составленной им для своих головорезов, требовал "стрелять в висок или в бровь разбойника". Затем Вербицкий обратился с личным письмом к Зелимхану.

"Ты, Зелимхан, – писал он абреку, – имя твое известно всей России, но слава твоя скверная. Ты убил много людей, но из-за куста, прячась в камнях, как ядовитая змея, которая боится, что человек раздавит ей голову каблуком своего сапога. А теперь ты просишь пощады, как паршивая собака. Ответ тебе один: твоя смерть. Но я знаю, что весь чеченский народ смотрит на тебя как на мужчину, и я, подполковник Вербицкий, представлю тебе случай смыть с себя пятно бесчестия... ты должен принять мой вызов.

Назначь время, место и укажи по совести, если она у тебя еще есть, число твоих товарищей, и я явлюсь туда с таким же числом своих людей, чтобы сразиться с тобой. Даю тебе слово русского офицера, что свято исполню предложенные тобой условия. Но если ты не выйдешь на открытый бой, я все равно тебя найду, и тогда уже пощады не жди и бейся до конца, чтобы не быть повешенным.

Докажи же, Зелимхан, – заканчивая письмо, писал Вербицкий, – что ты мужчина из доблестного чеченского племени, а не трусливая баба. Напиши мне, подполковнику Вербицкому, в город Владикавказ".

Зелимхан, когда ему прочитали письмо Вербицкого, долго раздумывал, не зная, как поступить. Он просто не верил в такую возможность свести счеты с царским подполковником, который был уже известен своими злодеяниями против горцев. И все же знаменитый абрек ответил Вербицкому и согласился на поединок, но один на один. Назначил время и место – на открытом поле около Ведено.

Пришел Зелимхан на Веденское поле один, точно в назначенное время, никого там не обнаружил. Он решил, что подполковник просто обманул его, но вдруг из леса показались солдаты. Они шли цепью, с ружьями наперевес, готовые дать залп. Самого Вербицкого не было видно.

– Эх ты, негодяй, – вырвалось у Зелимхана, – а еще давал слово русского офицера.

Абрек отлично знал эту местность. Он мгновенно прилег и, скрываясь за низким кустарником, дополз до извилистого оврага, который вывел его в лес. Солдаты же долго не могли понять, куда делся горец, только что стоявший перед ними, как мишень.

А потом Зелимхан услышал от своих земляков о том, что Вербицкий собирается не только изловить его, но и доставить в клетке во Владикавказ. Эта болтовня мало трогала абрека, а вот листовка, которую издал подполковник, заставила насторожиться. В ней обещали десять тысяч рублей и участок земли тому, кто доставит голову "разбойника и труса", который явно боится встречи с ним, Вербицким, и его "доблестными воинами". Такое забыть, а тем более простить горец не мог – это было решительно невозможно. В грудь Зелимхана будто уголь горящий вложили. С этого времени враги ходили между жизнью и смертью.

А однажды... В горы пришло известие, что Вербицкий на машине выезжает в Тифлис. Вот тогда-то Зелимхан и устроил засаду. Его всадники перехватили транспорт в Дарьяле. Пассажиры (их было десять человек) обомлели, услышав выстрелы и увидев абреков. Но только после тщательного обыска всадники поняли, что подполковника среди задержанных нет. А ведь вначале они приняли за него высокого мужчину с вишневым посохом, в дорожном плаще и шляпе-котелке. Это был Федор Иванович Шаляпин. Зелимхан слышал о нем еще лет восемь назад, когда находился в тюремной камере с русскими "бунтовщиками". И вот сейчас… Как же поступить? Как поверить в то, что это действительно знаменитый певец России? И он произнес то, что должен был сказать:

– Певцу паспорт не нужен. С ним его песня. Она от бога, а паспорт придумали люди. Иди сюда. Если ты певец, мы тебя не обидим. Садись, пой.

И Федор Иванович запел:

Хас-Булат удалой,

Бедна сакля твоя,

Золотою казной

Я усыплю тебя...

Певец оживился и голос его зазвучал шире:

Дам коня, дам кинжал,

Дам винтовку свою,

А за это за все

Ты отдай мне жену...

Зелимхан, его друзья – абреки, все пассажиры слушали голос Шаляпина, не шелохнувшись. Они были ошеломлены: великое искусство просто поглотило всех. А ведь у Федора Ивановича впервые в жизни была такая аудитория. Люди... все такие разные и... горы...

После окончания пения суровый абрек сказал: "Сегодня мы ошиблись – хотели черного ворона поймать, а схватили соловья. Так и крылья можно поломать. А тебе надо свободно летать, песни петь людям хорошие, о счастье. Его у них нет. Вот и я тебя, дорогого гостя, не могу принять, как положено. Прощай, а нас прости...

А потом, уже один на один, добавил:

– Ты, Федор, пел, а я вспомнил свою жену, детей. У меня даже глаза резать стало. Нехорошо, если с мужчиной бывает такое. Поедешь к своим – не говори, что видел, как Зелимхан от песни чуть не заплакал. Плохие люди не поймут, подумают, что Зелимхан тряпкой стал. Прошу, не рассказывай об этом.

Шаляпин был взволнован и дал слово молчать. И ведь действительно молчал. До того, как узнал о гибели легендарного храбреца. Хотя нет, не рассказывал еще целых два десятилетия. И только встреча с горцами в Белграде способствовала тому, что он озвучил эту невероятную историю.

Кстати, упоминание о ней я нашла только в сборнике Девлета Азаматовича Гиреева "Рассказы литературоведа". В других же источниках о "благородном разбойнике" ее вообще нет. Многие утверждают, что это скорее всего легенда, что в наших горах очень любили складывать их о великих людях, прославляя последних. И все же есть исследователи, склонные думать, что данный рассказ – это чистая правда.

Ну, а если говорить о наших героях... Что ж, жизнь каждого сложилась по-разному. Подполковник Вербицкий еще не раз преследовал Зелимхана, но все его происки так и не увенчались успехом. Этот палач, на совести которого были десятки разоренных аулов, сотни невинно погубленных жизней горцев, был арестован за халатность и взятки, снят с должности. На том и закончилась его карьера. Зелимхан же погиб в горах, не дождавшись той революции, которая, по его мнению, позволила бы ему "сбросить с себя волчью шкуру". Он так и не увидел больше свою семью, сосланную за его "прегрешения" в далекую Сибирь. Как известно, наш Дзахо Гатуев позже экранизировал повесть, и киностудия "Восток-кино" выпустила художественный фильм под тем же названием. Кинофильм "Зелимхан" прогремел по всей нашей стране и демонстрировался во многих местах мира. А у народов Кавказа до сих пор существуют песни о "благородном абреке" – защитнике бесправных горцев.

Ну, а Федор Иванович Шаляпин... О его судьбе можно прочитать в сотнях книг и тысячах статей. Этот человек – по-прежнему наша гордость, наша слава, одно из самых достойнейших имен, лицо славного российского искусства. Он никогда не забывал о нашем Владикавказе, который подарил ему столько волнений, тревог и радостей. И мы всегда почитали его как одного из самых желанных гостей города у синих гор, которые бережно хранят еще столько легенд, удивительно похожих на правду. Кто знает... Но в одном я уверена твердо: они еще ждут своего рассказчика.