Я отношусь к поколению "детей войны", к тем, кто на себе испытал ужас и страх военного лихолетья. Наши отцы ушли защищать Родину, свои семьи от фашистской нечисти. А мы терпеливо переносили тяготы войны: голод, холод, горе от потерь.
Мне было всего семь с половиной лет, но то, что произошло в начале ноября 1942 года, запомнилось на всю жизнь. Ночью немцы стали обстреливать рабочий поселок Бесланского маисового комбината дальнобойными снарядами. Один из них попал в соседний с нами корпус, в квартиру – как раз напротив нашей. Большая часть здания была разрушена, а в нашей квартире вылетели стекла, искорёжило рамы. Взрывной волной меня и брата сбросило с кровати на пол, а на подушке у брата оказался осколок. Мама была в другой комнате, вбежала к нам, схватила за руки и выбежала на улицу. Она в ночной рубашке, мы – босиком, в трусах и майках побежали в детский сад. Там в подвальном помещении прятались старики, женщины и дети. Запомнил жуткую картину: все стояли на коленях и молились, а в глубине комнаты мерцала свеча. Мама нас тоже поставила на колени, сама опустилась рядом и стала просить Господа Бога, чтобы дети уцелели. А днем посёлок стали бомбить немецкие самолеты. Свист летящих бомб, треск пулеметных очередей в течение всего дня, казалось, не давал никому шанса выжить. Но то ли летчики были "мазилами", то ли молитвы женщин, стариков и детей были услышаны, но ни одна бомба не попала в детский сад. Когда к вечеру бомбежка прекратилась, и мы через некоторое время осторожно покинули свое убежище, то увидели вокруг детского сада воронки от бомб, сотни гильз от пулеметной стрельбы, рядом был разрушен жилой дом, а детский сад остался цел. В этот день, 6 ноября, фашисты сбросили на комбинат и посёлок тысячу двести бомб, а ещё больше было применено мин и снарядов.
Немцы стали отступать. Возобновились занятия в школе. Нередко я со своим другом Виталием (материнское имя Талик) Коковым делали уроки вместе, а когда я задерживался допоздна, то оставался у них ночевать. Мама моего друга Ольга Викторовна жила одна с тремя детьми, их отец Касполат Габоевич был на войне. Тётя Оля работала в столовой. Мы, дети посёлка, забегали к ней, когда голод одолевал и становилось невмоготу. Она всегда ласково встречала нас, угощала тем, что оставалось, а когда нечем было угостить, приговаривала: "Обязательно приходите завтра или послезавтра. Может быть, что-то останется". В каком-то смысле тетя Оля напоминала ту мать, которую в своем известном стихотворении воспел великий Коста Хетагуров. Мы, приободренные обещаниями тети Оли, выбегали на улицу и громко оповещали всех, что завтра или послезавтра она обязательно нас покормит. А когда ничего не было и на третий день, тетя Оля успокаивала нас: "Вот вернутся ваши папы с фронта, будет вам и сахар, и хлеб, даже с маслом…"
Наступил 1943 год. Как-то мы с Таликом делали уроки и с нетерпением ждали с работы его маму. Хотелось есть. Делали уроки, а думали о еде. Наконец, она пришла и принесла одну котлету и немного хлеба. Только мы приготовились есть, как вдруг раздался стук. В дверях стоял незнакомец с котомкой за плечами, в солдатской шинели. Тетя Оля сразу же без вопросов пригласила его и усадила за стол, предложив ему нашу котлету и хлеб. Мы все с напряжением и какой-то тревогой ждали объяснения причины его прихода. Он говорил медленно, сумбурно о том, как они воевали вместе с отцом Талика. А затем резко встал, стащил шапку-ушанку с головы и произнес страшные слова: "Касполат больше не вернется. Он погиб на моих глазах в страшных боях под Киевом". Мы все разом вскрикнули, тетя Оля зарыдала, прибежали соседи…Так мой друг Талик остался без отца.
Вспоминаю и эти дни войны… В нашем поселке стояла войсковая часть, а рядом со школой находилось здание, на первом этаже которого был продовольственный военный склад. Туда ежедневно в полдень подъезжала грузовая военная машина с хлебом. Выгружали его солдаты, а мы, дети, ждали, когда они выгрузят и нам разрешат залезть в кузов и собрать то, что осталось от хлеба. В один из дней машина подъехала, а солдат, которые должны были разгружать, не было. Хозяйка склада, увидев, что солдат нет, обратилась к нам с Колей Биджеловым помочь. Когда мы выгрузили хлеб, она взяла одну буханку, разрезала ее пополам и, поблагодарив, протянула нам. Мы с неописуемой радостью побежали домой. Когда я с криком ворвался в квартиру, мама на кухне вязала шерстяные носки для посылки солдатам на фронт. Увидев меня с хлебом, она с тревогой спросила: "Сережа, где ты взял хлеб, украл?!" Я объяснил маме, но все-таки Колю "на подмогу" пришлось привести.
После войны мы брали военные комиссариаты штурмом. Все хотели быть военными: моряками, летчиками, танкистами. Нам было по 11-12 лет, и многие из нас мечтали стать суворовцами, в том числе и я. Однако мне было уже 13 лет, и меня уже могли не рекомендовать в училище. Поэтому решил устранить эту преграду. Явился к председателю поселкового совета БМК дяде Белаеву и попросил дать мне справку о том, что я родился в 1936 году. Он стал что-то писать, а затем спросил, какого числа и месяца тебе написать? Я ответил, 16 ноября. Через некоторое время он вручил мне желанную справку и сказал: "Сережа! Желаю стать суворовцем!" К великому сожалению, документ мне не помог. Комиссия Правобережного военкомата справедливо рекомендовала в первую очередь тех ребят, чьи отцы погибли на фронте. Мой отец вернулся с полей сражений, но я решил идти до конца и написал письмо И. В. Сталину: "Дорогой Иосиф Виссарионович! Прошу Вас помочь мне стать суворовцем"… Привожу оригинал ответа начальника приемной министра Вооруженных сил Советского Союза полковника Бондарева от 16 ноября 1948 года:
"ПЛАХТИЙ С.Я.
ст. Беслан, БМК, кор. 18-6.
Возвращая Ваше письмо, сообщаю, что прием заявлений о зачислении в суворовские военные училища закончен, вследствие чего Вашу просьбу удовлетворить не представляется возможным.
Очередной набор в эти училища будет летом 1949 г. Приему подлежат мальчики рождения 1938-1939 гг., окончившие 3-4 класса начальной школы.
Начальник приемной полковник Бондарев".
… А как ответственно относились дети войны к учебе в это экстремальное время. Я окончил самую лучшую школу, в которой работали выдающиеся учителя-наставники. Наш поселок жил одной семьей, а школа, ее преподаватели были составной частью этой большой семьи. Каждый из нас осознавал, что прожитый тобой в школе день вечером будет известен твоим родителям в подробностях. И мы старались не огорчать родителей.
Удивительная особенность многих поколений учителей нашей школы заключалась в том, что они смогли привить нам, ученикам, чувство любви к знаниям. Уроки таких преподавателей, как моя дорогая первая учительница Надежда Михайловна Хадарцева, и последующих – Сергея Ильича Завгороднего, Константина Владимировича Мугуева, Сергея Михайловича Мирзоева, Марины Федоровны Спициной, Ирины Георгиевны Акимовой, Тамары Константиновны Бургаловой, Антонины Илларионовны Мельниковой, Фатимы Александровны Газацевой, Зинаиды Леонидовны Дамзовой, Ольги Михайловны Псхациевой, Зары Дзагкоевны Дзараевой и многих других были настоящей радостью для нас. Это были учителя от Бога. Не забуду, как иногда начинал уроки по физике классный руководитель Сергей Михайлович Мирзоев. Он был беспокойный человек, очень подвижный, с чувством юмором, прекрасно знал свой предмет. Однажды Сергей Михайлович, как обычно, влетел в класс и на ходу, не доходя до учительского стола, не открывая классного журнала, произнес: "Плахтий – два!" Все в недоумении. Я не успел среагировать. Тут встал мой друг Саша Гопта и спросил: "Сергей Михайлович, а за что Сергею поставили два?!" Ответ последовал мгновенный: "Гопта, сядь, – единица!" Все смеются. Учитель улыбается, а затем говорит: "Шутки закончились, а теперь перейдем к уроку"…
Передо мной фотография. Она сделана в сентябре 1948 года. Наш класс – 6 "а". Идет урок истории, ведет его Тамара Константиновна Бургалова. За первой партой сидят Галя Дулаева и Тима Бязрова. Обе закончили школу с медалью. Галя поступила в Высшее техническое училище им. Баумана. Тима, серебряная медалистка, окончила Ростовский политехнический институт. К сожалению, Тимы уже нет, как нет и Володи Бердникова, закончившего школу с золотой медалью и с отличием – Ленинградский физтех, Саши Гопта – великолепного друга и неутомимого труженика. После окончания школы Саша не смог продолжить учебу из-за материальных сложностей и вынужден был сразу пойти работать на комбинат, где и трудился до конца своих дней. Нет среди нас и Бориса Цуциева. Он учился отменно, получил серебряную медаль, окончил Днепропетровский политехнический институт и долгое время работал директором Нижне-Тагильского машиностроительного завода. Среди нас своим упорством и настойчивостью в учебе выделялся Алик Хозиев. Учился только на "отлично", особенно хорошо знал русский язык и литературу. Помню, писали диктант по русскому языку в присутствии комиссии министерства просвещения республики. Неожиданно для всех Алик получил оценку "хорошо". Учительница Анна Митрофановна Емельянова объяснила, что Хозиев в диктанте не сделал ни одной ошибки, а вот в своем имени допустил оплошность. Вызвала его к доске и попросила написать полностью свое имя. После буквы "л" он написал букву "и". Мол, если "Алик" пишется через "и", то следует писать "Аликсандр". Это была, по-видимому, единственная ошибка по русскому языку в его жизни. Закончил он школу в г. Орджоникидзе с медалью, затем с отличием исторический факультет Киевского университета.
С нами еще учились трое одаренных ребят: Шамиль Дадиани, Костя Цкаев и Арсамаг Дамзов. Арсамаг и Костя пришли к нам в седьмой класс из Нового Батакоюрта. Они особенно преуспели в алгебре, физике, тригонометрии, химии. Когда Шамиль, Арсамаг или Костя выходили к доске объяснять домашнее задание, в классе наступала тишина. Преподаватель алгебры, выдающийся учитель, Сергей Ильич Завгородний, восторгался их математическим мышлением, логикой. Я завидовал тому, как они серьезно, на равных, вели у доски заинтересованный спор с учителем, поскольку сам не особо увлекался математикой, алгеброй, но уроки Сергея Ильича были для меня тоже праздником. Мы все ждали уроки математики. Может быть, даже больше ждали встречи с учителем, чем с математикой, потому что его уроки обладали каким-то магическим действом, в котором участвовали все ученики. Сергей Ильич буквально покорял наши сердца, он обладал бесценной способностью видеть в каждом из нас хорошее, верить в него. Учитель с большой буквы соединял в своем горячем сердце любовь к своему предмету с любовью к детям, создавал в классе светлую, жизнерадостную атмосферу.
Невозможно не вспомнить замечательных наших одноклассниц Надю Найдюк, Нину Потапову, Симу Дзаболову, Лиду Крымову, Галину Вербицкую, Полину Капшукову. Все они блестяще закончили школу и под влиянием Сергея Ильича Завгороднего поступили на физико-математический факультет нашего пединститута, работали в школах. Хочу отметить, что отношение к учебе в то время было очень ответственным. В подавляющем большинстве мои одноклассники учились на "отлично" и "хорошо".
Не забуду выпускной вечер 1953 года, когда нам вручали аттестаты зрелости. Он проходил во Дворце культуры БМК, это был большой праздник всего рабочего поселка. Накануне из числа родителей отправили группу в г. Тбилиси, чтобы купить выпускникам нашего класса в подарок часы "Победа". Эти часы я храню до сих пор. На выпускной вечер пришло все руководство комбината во главе с директором Петром Алексеевичем Поспеловым. Были, конечно, выступления, поздравления, подарки, концерт, танцы и празднично накрытый стол, за которым сидели виновники торжества, родители и гости.
… Прошли годы, но память о лихих годах жива в сердцах детей войны. Это было 9 мая 1997 года. Беслан... На улицы города вышли тысячи людей отметить великую дату, нет, не только в календаре записанную, но и отмеченную в сердце каждого из нас. Участники войны надели ордена и медали, молодежь оделась в самое лучшее, дети в школьной форме, с цветами. В этот день члены правительства по традиции выехали во все районы республики поздравлять ветеранов, принять участие во всенародном празднике. Я был рад, что меня направили в мой родной район. В то время я работал государственным советником первого президента республики Ахсарбека Хаджимурзаевича Галазова. Вместе с Таймуразом Мамсуровым, тогда главой Правобережного района, мы приняли участие в городском митинге, затем в массовом гулянии в парке, примыкающем к Дому советов.
По моей просьбе мы поехали в рабочий поселок Бесланского маисового комбината. Возложили венок к подножию памятника воинам, погибшим в начале ноября 1942 года. Эта братская могила находится в "Треугольнике" – так назывался парк для детей. На памятнике высечены фамилии солдат, защищавших подступы к Беслану. Атаку немцев отбивал бронепоезд, который непрерывно курсировал между Бесланом и Эльхотово. Тогда немцы с воздуха решили уничтожить бронепоезд. И началась охота немецких летчиков за смельчаками, находившимися в бронепоезде. Постоянно сбрасывались бомбы, звучала пулеметная очередь. Но немцам так и не удалось попасть в цель. Когда боеприпасы закончились, часть солдат попыталась покинуть бронепоезд, но их настигли немецкие пули. Похоронили смельчаков у железнодорожного полотна. Прошли годы, и их останки перезахоронили в братской могиле в "Треугольнике".
К нам подошла молодая женщина с ребенком. Она приехала издалека, чтобы почтить память своего дедушки. Разговорились... Узнав, что рядом с ней глава района Таймураз Мамсуров, она выразила благодарность и восхищение тем, как здесь отмечают День Победы, как помнят погибших. "Я, – сказала она, – впервые такое вижу".
Потом мы направились в большой парк, где расположен когда-то известный на всю округу клуб БМК, а рядом с ним возвышается памятник Коста Хетагурову. Прошли десятки лет, были установлены другие монументы Коста, но и сегодня для меня дороже и красивее памятника в моем родном поселке нет. Кстати, автор его Александр Дзантиев – отец известных деятелей культуры Осетии и России Юрия и Анатолия Дзантиевых.
Было уже два часа дня, и мы заторопились к святому месту по дороге в аэропорт, где ветераны отмечали День Победы. Когда мы приехали, они уже помянули погибших, вспомнили своих друзей. Мы с Таймуразом договорились, что сначала я выступлю от имени президента и поздравлю ветеранов, а затем – он. И вдруг мне неожиданно пришла мысль, и я озвучил свою просьбу: "А что, если ты, Таймураз, вместо речи, споешь ветеранам фронтовую песню. Для них это будет очень приятно". Я знал, что он прекрасно поет.
Оркестр смолк, и слово предоставили мне. Я выразил сердечную благодарность солдатам-победителям за их подвиг и пожелал им здоровья, терпения и благополучия.
Затем к микрофону подошел Таймураз Мамсуров и... запел:
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой…
Наступила мертвая тишина. А затем вдруг все присутствующие в едином порыве встали. Таймураз Мамсуров, уже вместе со всеми, продолжал петь.
Ветераны войны пели, а по их щекам текли слезы. Песня-набат набирала силу, она звучала все громче и громче.
А мне на память пришли известные всем факты: Северная Осетия отправила на фронт около 90 тысяч своих лучших сыновей и дочерей, из них вернулось только 46 тысяч; звания Героя Советского Союза были удостоены 79 сынов Северной Осетии; 12 стали полными кавалерами ордена Славы; 45 – генералами.
Каждый участник войны достоин нашего почитания, потому что он внес свой вклад в Победу, думал я… И представлял участников легендарного парада 1941 года, уходящих с Красной площади прямо в бой, и участников Парада Победы 1945 года, принесших славу нашему оружию и бросающих к подножию мавзолея Ленина 200 гитлеровских штандартов. В этом есть, подумал я, и доля моих земляков, тех, кто сегодня с таким пафосом поет песню-гимн:
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, –
Идет война народная,
Священная война.
Закончилась песня. Опять наступила тишина. Но уже торжественная и вот-вот готовая взорваться. Я смотрел на лица участников войны. Он были мужественны и красивы. Таймураз Мамсуров застыл у микрофона. Вдруг ветераны, как по команде, все вместе стали выходить из-за стола, обнимать друг друга, поздравлять с Победой, слезы продолжали застилать глаза солдат-победителей.
...Через некоторое время мы попрощались, сели в машину и поехали, а в моей душе все звучала песня тревожного детства: "Вставай, страна огромная..."