Мой двоюродный брат Касполат жил в Сурхандарьинской области недалеко от советско-афганской границы. Летом 1969 года я был у него в гостях. Там познакомился с его соседом. Узнав, что я занимаюсь вольной борьбой и являюсь кандидатом в мастера спорта, он предложил мне принять участие в соревнованиях по узбекской борьбе.
В назначенное время мы подошли к месту турнира. Я решил побороться за приз, в качестве которого разыгрывался теленок. Судья объявил о начале соревнований. На меня надели чапан (халат) и объяснили правила. Я выиграл три схватки и должен был получить свой приз, но судьи о чем-то шептались между собой по-узбекски и не собирались мне вручать его. Сосед перевел слова главного судьи: "Нам будет стыдно, если главный приз заберет кавказец!". Послали мотоциклиста, чтобы он привез местного знаменитого борца. Им оказался парень, который, наверное, весил больше ста килограммов, против моих – семидесяти… Зрители, увидев своего любимца, стоя приветствовали его. Схватка закончилась победой моего соперника, а я получил вывих правой ключицы. Желанный приз вручили узбеку, а я поспешил в медпункт. Там мне сказали: "Чтобы ключица срослась нормально, нужно ехать в Душанбе".
Так я оказался в больнице Караболо города Душанбе. Мне установили аппарат Илизарова и препроводили в палату. Напротив меня, у окна, лежал летчик, командир воздушного судна, который потерпел катастрофу в горах Памира. Он лежал в больнице уже несколько месяцев. Вот как это произошло.
Экипаж 178-го летного отряда, командир воздушного судна Степан Федотович Синкевич, выполнял рейс Ш-83-84 Душанбе – Комсомолобад – Тавильдара – Калай-Хумеб и обратно.
Двадцать восьмого марта 1969 года в 9:45 по местному времени самолет Ан-2 взял пассажиров в аэропорту Душанбе, взлетел и набрал высоту. Во время полета экипаж неоднократно передавал фактическую погоду по маршруту, соответствующую прогнозу. На основании этих сообщений к полетам до Комсомолабада были допущены и другие самолеты 178-го летного отряда.
Между тем погодные условия ухудшались с каждым часом…
Обратно из Калай-Хумеба самолет вылетел в 12:12. На борту находились 8 взрослых пассажиров и 2 ребенка, которые летели к родственникам на свадьбу.
В дальнейшем самолет вошел в облачность на высоте ниже безопасной (по барограмме 3420 метров), отклонение от оси трассы влево до 8 км. И в 12:35 столкнулся с горой в девяти километрах юго-западнее населенного пункта Сагирдашт. Перед столкновением экипаж пытался избежать лобового удара, поэтому касание склона горы, покрытого глубоким снегом, произошло правой и левой опорами шасси. Самолет полностью разрушился. Все погибли, кроме командира воздушного судна Синкевича и 10-летней девочки.
Самолет обнаружили только на третий день…
После катастрофы Степан долгое время находился в бессознательном состоянии. Первое, что он услышал после того как пришел в себя, был плачь ребенка. Он попытался пошевелить руками и ногами, но это ему не удалось: у него были множественные переломы, в том числе, и челюсти. У девочки, как потом выяснилось, был перелом левого бедра. К вечеру стало очень холодно. Девочка плакала и звала свою мать, которая лежала тут же, вместе со всеми погибшими родственниками. Степан, превозмогая адские боли, собрал кое-какие обрывки одежды, подполз к девочке и стал ее укутывать.
Прошли сутки, девочка просила есть и пить. Степан нашел в разбитом самолете лепешку, засунул ее за пазуху, чтобы согреть, а потом отломил кусок и дал девочке. Они грели снег в ладонях и так утоляли жажду.
Только вечером 1 апреля четверо альпинистов высадились на склоне горы, но подойти к месту крушения не смогли. 2 апреля в 8 утра члены комиссии были высажены в трех километрах от места катастрофы. Позднее, добравшись до места, обнаружили выживших. Медицинская комиссия, чтобы спасти жизнь летчику, предложила ампутировать обмороженные ноги. Одну выше, другую ниже колена. Врачи приложили большие усилия, чтобы хотя бы частично спасти ему пальцы рук.
Когда я попал в ту палату, у Степана все раны уже зажили. Ему сделали протезы на ноги. Меня удивляло то, что он, перенесший муки ада, не унывал, был бодрым и жизнерадостным. Он даже нас поддерживал. В первую ночь, когда я не мог уснуть, потому что спицей прокололи плечо и концы проволоки торчали спереди и сзади, Степан сказал: "А ну, ребята, дайте ему по одной подушке!". Я обложил себя подушками и вскоре уснул. А еще был такой случай: ночью привезли столяра, который на станке вместе с доской отрезал свой большой палец. Ему сделали обезболивающий укол, но все равно палец болел. Он всю ночь, не переставая, стонал и охал до утра, и тогда Степан обратился к нему со словами: "Брат, мы понимаем, что тебе больно, но пожалей и нас!" Столяр ему в ответ: "Если бы вам отрезали палец, то вы бы еще не так стонали". Тут Степан, ничего не говоря, откинул одеяло и поднял свои культи. Столяр, увидев это, замер, и мы больше не слышали ни одного стона.
Нас выписали из больницы одновременно, и мы решили сфотографироваться на память. После этого я уехал домой, в Осетию, и связь со Степаном потерял.
Прошло несколько лет, мне надо было по делам съездить в Москву. От знакомых я узнал, что Степан проживает в столице, и попросил у них его телефон. Я позвонил Степану. Он, услышав мой голос, обрадовался и спросил о моем местонахождении: "Стой на месте, никуда не уходи!" – сказал он. Через некоторое время подъехала новенькая "Волга". С водительского места вышел Степан с широкой гагаринской улыбкой и произнес: "Брат мой! Как долго мы не виделись!". Он рассказал, что у него все хорошо, работает в аэропорту Домодедово диспетчером. Подвез меня до аэропорта на своей машине, и мы расстались…