Бойцы в зоне Специальной военной операции защищают наши ценности, противостоят идеологии неонацизма. На тех территориях, где наши предки сражались с фашистами, сегодня восхваляются бывшие коллаборационисты, такие как СС "Галичина". Их героизация – это не просто искажение истории, это прямая угроза нашей безопасности и ценностям, которые самоотверженно отстояли наши старшие.
Письма, записки и дневники, которые легли в основу документального военно-исторического романа "Летят лебеди", рассказывают нам о тех, кто выживал в условиях войны, о тех, кто, несмотря на страх и отчаяние, продолжал бороться за светлое будущее. Каждое слово, каждая деталь создают особое ощущение времени и места, погружая нас в атмосферу страстной борьбы за справедливость и свободу. Необходимость передать свидетельства об их подвигах будущим поколениям сегодня, как никогда, актуальна. Это не только дань памяти тем, кто защитил нашу Родину, но и призыв для нас, ныне живущих, запомнить уроки истории, тот ужас, что творился тогда, и не допустить повторения трагедий прошлого.
В предисловии к роману "Летят лебеди" его автор, лауреат премии "На благо мира"-2019 Геннадий Веретельников пишет: "Когда-то давно мой двоюродный дедушка – он единственный из всей нашей большой семьи вернулся с войны, с множеством боевых орденов, но без ног, – всегда, когда смотрел очередной военный фильм или читал очередную книгу о тех событиях, говорил: "Я был на другой войне…". Тогда я не понял, но задумался, а сегодня я вам предлагаю увидеть эту самую "другую войну" – она находится внутри писем, записок и дневников, которые расскажут об этих событиях глазами тех, кто четыре года по несколько раз в день отбивал атаки фашистов, кто голодал и руками копал в мерзлой земле окопы и могилы своим боевым товарищам, тех, кому ампутировали ноги и руки без наркоза, кто защищал свою Родину и свою семью, особо не надеясь, что доживет до Победы, уповая лишь на то, что его смерть принесет свободу его детям, внукам…"
Фронтовые письма рассказывают не только правду о войне, но и о тех обычных людях, которые бились до последней капли крови и стали нашими героями…
Так, из письма Соловьева Федора Яковлевича, служившего в 34-м гвардейском артиллерийском полку 6-й гвардейской дивизии, Гацаловы из Чиколы, спустя почти 80 лет узнали о подвиге и месте гибели дяди Гацалова Ехья Елкановича. Он был призван в ряды Красной Армии в 1939 году и с 1941 года числился в списках без вести пропавших. Вот это письмо с небольшими сокращениями:
"Дорогая мамочка! Как поживаешь, не болеешь ли? Как там Смоленщина, восстанавливают ли ее? Спешу тебе сообщить и радостную, и горестную новость.
Радость наша безмерна! Мы освободили уже нашу Социалистическую Родину от фашистской нечисти! И уже идем дальше – по земле польской. Немчура уже чувствует свою неминуемую погибель, потому остервенело обороняется.
Теперь расскажу о горюшке своем. Погиб мой друг. Погиб мой названый брат, мой командир, – Миша Боровой. Это был самый честный, принципиальный, самый порядочный и бесстрашный человек среди всех, кого я знал. Душа всего нашего артполка! Мы с ним с самой учебки…
И в госпитале вместе, и в боях, и в радостях наших маленьких, когда письмо придет из дома, или еще чего…, а сколько раз он меня от смерти спас, не счесть… Шел третий день нашего наступления, нас срочно перебросили в помощь пехоте нашей, потому как она нарвалась на закопанную танковую засаду с левого фланга. Обстановка была нехорошая для нас. Чистое поле на 10 километров вокруг, а левее лесок, в котором были закопаны фашистские танки по самую башню. Было их около 40. И в этом месте приостановилась наша пехота, нарвавшись на сильный вражеский огонь. Начали нести потери. Ну и бандеровцы стали просачиваться из окружения, или "котла", который устроила им наша армия. Поэтому Михаил, как командир батареи нашей, принял решение: не ждать подмогу, а катить орудия вручную и стрелять без остановки по фашистским танкам, не давая им возможность безнаказанно расстреливать нашу пехоту, ведь при наступлении она оказалась на чистом поле, без окопов и укрытия. Фашист-гад подпустил их очень близко и только потом открыл огонь. Стрелковый полк наш, пехота наша таяла на глазах. Погибали наши братья, поэтому медлить было нельзя! Выполняя приказ командира, Миши Борового, мы выкатили орудия на прямую наводку и начали бить по танкам. Цель была очень сложная, потому что танки были в лесочке и закопаны. Мы их просто не видели! Стреляли почти наугад, и только после выстрела немецкого танка, засекая, откуда раздавался выстрел и из какой части леса появлялось пламя.
После каждого выстрела мы подкатывали орудия батареи на десять-двадцать шагов ближе к этому распроклятому лесу. Мы не видели плоды наших усилий, потому как немцы засели в глубине леса, но видели столбы дыма и сильные взрывы. Мы у фашистов были тоже, как на ладони, поэтому нам приходилось очень нелегко. Немец сосредоточил огонь на нас, мы начали нести потери. Один за другим выходили из строя мои сослуживцы, мои братья по оружию. Но цель была достигнута – пехота получила передышку и смогла окопаться и рассеяться по естественным укрытиям – овражкам, кустам и т.д.
Потихоньку начало темнеть. Пехота поднялась в атаку, полетели во врага гранаты и зажигательные бутылки. Фашистам пришлось сначала распределить огонь: часть по нам, часть по бойцам 25-го гвардейского стрелкового полка. И вот мы услышали, что танки немецкие завелись и начали отступать. Тогда наш командир гвардии старший лейтенант Михаил Боровой принял решение взять с собой добровольцев и телефониста старшего сержанта Гацалова и забраться на вершину холма, чтобы оттуда управлять огнем артиллерии. Этот маневр удался. За час мы сожгли более 8 немецких "Пантер" и два тяжелых танка Т-6, это отработали наши новые самоходные артиллерийские установки, которые мы прозвали "Зверобои". Нашлось объяснение и взрывам в лесу – это мы попадали в импровизированные артиллерийские склады фашистов, которые не успели выработать по нам в свете нашего молниеносного наступления.
Но случилось непредвиденное. Около взвода немецкой пехоты, а это оказались драпающие бандеровцы из дивизии СС "Галичина", уходящие по оврагу из "котла", наткнулись на командира и его группу. Телефонист старший сержант Гацалов сообщил о нападении и запросил помощь, и связь прервалась!
Мы увидели и услышали, что завязалась ожесточенная перестрелка, а потом рукопашная, мы со всех ног бежали к ним на подмогу! Но до них было метров 600-700, каждая секунда была дорога!
Пятеро против двадцати восьми, как оказалось! Уже близилась ночь, мы бежали и стреляли на ходу, но вверх, чтобы не попасть в своих, но чтобы бандеровцы поняли, что подмога рядом…
Мама, мамочка, мы успели спасти большую часть этого геройского отряда, но не успели спасти Мишу и Ехья… Вершина холма была усеяна трупами фашистов. Повсюду в разных позах валялись эсэсовцы.
Первым мы увидели нашего телефониста, на нем лежал здоровенный бандеровец. Шея фашиста была обмотана телефонным кабелем, который наш телефонист Гацалов держал мертвой хваткой уже в неживых своих руках. Чем его и задушил….
Лица у Ехья практически не было, в него попала автоматная очередь… Он очень любил лошадей, пришел к нам из кавалерийского полка. Как брату рассказать о его смерти, – я так и не придумал. Такой весельчак был… В нашей памяти он таким и останется, никогда присутствия духа не терял. Помню его историю о том, как перебили провод связи, надо новый тянуть, обстрел мощный, у немцев работает все: пулеметы, автоматы и так далее. Посылают одного бойца с катушкой – его убивают. Посылают второго – тоже убивают, тогда подзывают Ехья и говорят ему, что на него вся надежда, потому что, если его убьют, – больше никого посылать не будут, а связь нужна. Связь наладил, а сам, рассказывая про это, очень весело смеялся.
Потом мы нашли Мишу. Наш командир лежал на груде искореженных взрывом фашистов, все вокруг в крови и гильзах от автомата и пистолета, в его руке была чека от гранаты, в другой был зажат немецкий штык-нож… Рядом лежали ППШ и ТТ с пустыми обоймами. Командир, когда кончились патроны, видимо, принял решение подорвать себя и бежавших на него фашистов… Мы насчитали двадцать один труп зверья в форме дивизии СС "Галичина", остальные трусливо скрылись в темноте.
Гвардии старший лейтенант, командир роты БТР Гогоберашвили Рубен, гвардии лейтенант Квиквиани Авксентий, гвардии политрук, комиссар батареи Вайсман Игдал были тяжело ранены, мы их сперва за убитых приняли, но когда начали их переворачивать и откапывать от накиданной на них взрывами земли, то они застонали! Радость наша была безмерна. Они живы. Живы наши братья по оружию!
Обещаю Вам, мамуля, что будем громить фашистское отродье до тех пор, пока будут в наших руках силы и будет в нашей груди биться сердце. Не победить им нас никогда!
Целую Вас, ваш сын Федор, июль 1944 года.
P. S. Представили командира нашего к Герою Советского Союза, но в связи с тем, что беспартийный он, не дали героя, даже посмертно. Дали орден "Отечественной войны" I степени…
Приходил учитель из той школы, что мы полком отстроили на Львовщине, принес иконку, которую Миша забыл в подаренном им томике Пушкина и хранил как оберег или амулет… поздно…"
Автор письма Соловьев Федор Яковлевич прошел всю войну. С 1946 года служил в военкомате г. Москвы, умер в 1997 году.
А племянники Гацалова Ехья Елкановича – Заур, Альберт, Солтан, племянницы, вся родня благодарят автора романа, из которого узнали о судьбе родного человека. Теперь на памятнике, который установлен на кладбище, есть дата смерти отважного воина.